Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

— Разговаривать можно? — шепотом спросил Федор.

В глубине колодца блестело озеро, закованное в кольцо каменных плит. Оскар достал фонарь с лучом неонового света и опустил на самую глубину. Глянцевый блеск пропал, выступила пленка тумана, словно след на стекле от горячего дыхания человека. Туман позеленел, потянулся наверх. Оскар выскочил из котельной и быстрым шагом пошел к машине.

— Сматываемся отсюда, пока туман не поднялся, — сказал он.

— Что там? Видел что-нибудь или нет?

— Или строители-дураки поставили башню на фундамент дольмена. Или дольмен-дурак поднялся под башней, — ответил Оскар. — Точно могу сказать одно: на этом месте куры нестись не будут. Это конец!

— Подумаешь, конец! Знаешь, сколько вокруг Москвы «туманных объектов»? Одним больше — одним меньше.

— Женьке конец! — пояснил Оскар. — Он мог провалиться куда угодно!

— Ну? — удивился Федор. — Сам провалился — сам явится. По статистике люди из тумана иногда возвращаются… лет через двадцать.

У машины беглецы обернулись: над трубой недостроенной котельной раздувалось светлое облако, словно воздушный шар над уродливой линией горизонта.

— Ух, ты!.. — восхитился Федор. — Еще один объект на балансе отдела. Вот Петрович обрадуется! Мало Петровичу головных болячек!

— Пусть расслабится твой Петрович. Его служба нам ничем не поможет.

— И что теперь делать?

— Надо подумать.

— А посоветоваться не надо?

— С кем?

— Здесь не Балканы. Здесь лабораторию на объекте без согласования не развернешь. Или как вы собираетесь действовать? По теории Боровского? Закрыть глаза и представить, что Русый сидит у себя в кабинете? Зачем тогда просили о помощи?

— Я — не просил! — заявил Оскар. — И отчитываться ни перед кем не буду. Если ты читал теорию и ничего не понял, перечитай еще раз.

— Так, объясни!

— Что объяснить?

— Что делать? Можно помочь твоему Женьке или нельзя? Если нет — скажи и закроем дело.

— Повторяю еще раз для особо понятливых… — ответил Оскар, — думать надо! Сначала надо по-ду-мать!

Возле дачи Натана стояла машина Карася, но Оскара сделал вид, что не заметил гостя. Он прошел в дом, не здороваясь, закрылся в кабинете и вывернул ящик стола, в котором хранил документы.

— Оскар! — окликнул его Натан.

— У него идея, — объяснил Федор. — Здравия желаю всем, кого не видел.

— Какая идея?

— Не докладывает. Обиделся и молчит.

— Почему молчит?

— Мы нашли дольмен на территории заброшенной стройки. Вероятно, вашего друга привозили туда.

— Так я и думал, — вздохнул Карась. — Натан Валерьянович, если вы имеете опыт вызволения людей из дольменов, рискните. Охрану объекта мы обеспечим.

— Нет, мы не имеем такого опыта, — ответил Боровский. — Мы не имеем даже возможности его приобрести.

— Но Мирослава рассказывала мне кое-что…

— Нет, Валерий Петрович, с Мирой дело было иначе. Когда она пропала в дольмене, нам помогли. Здесь помощи ждать неоткуда, а самодеятельность может быть опасна в первую очередь для самого Жени. Мы не можем рисковать.

— Что за опасность? — удивился Карась. — В Слупице вы наблюдали шаровые молнии чаще, чем здесь.

— Мы можем потерять человека при переходе из одного частотного диапазона в другой. Процесс очень тонкий и чрезвычайно рискованный. А молния — самая малая из опасностей, что нам угрожает.

— Не скажите, Натан Валерьянович! Группа физиков, которая работала в зоне до вас, потеряла коллегу именно при контакте с молнией.

— Шары, наблюдаемые в аномалиях, имеют разумную природу, — заявил Боровский. — С разумной природой всегда можно договориться. Вероятно, коллега, спровоцировал агрессию. Не знаю обстоятельств дела, но могу сказать, что вооруженного человека спровоцировать на преступление проще, чем «молнию». Скорее всего, ученый, о котором вы говорите, не погиб, а попал в поток дехронального излучения дольмена.

— Дольмена? — переспросил Карась. — Дольмены — существа неразумные? С ними договориться нельзя?

— Договориться можно даже с деревом. Договориться можно с любым объектом, даже если вы не верите в присутствие разума у оппонента. С чем угодно, кроме дольмена. Договориться с дольменом невозможно в принципе, — заявил Натан. — Здесь мы имеем дело с волей, подавляющей нас, а не соседствующей с нами. Мы можем лишь относительно безопасно находиться вблизи.

— На вашем месте я бы еще раз связался с Мирославой.

— Мы оставили для нее сообщение. Контора, управляющая северными маяками, ответила нам, что такого острова нет. Что вся история маяка — легенда, и они не принимают женщин на мужскую работу, потому что в Норвегии пока еще хватает мужчин.

— Мы можем связаться с норвежскими службами по своим каналам, — предложил капитан.

— Если Мира не получила сообщение, никакие службы ее не найдут.

— По крайней мере, перестанут отрицать, что маяк существует, потому что я лично был там.

— Спорное убеждение, — заметил Боровский.

— Да, — согласился Карась. — Ситуация непростая. Если нам придется работать с дольменом, мы, по крайней мере, должны реально оценивать риск.

— Для нас, людей, опасность, прежде всего, состоит в конструктивном свойстве первичного поля, — объяснил Боровский. — В дехрональной среде наблюдается аномалия времени: оно перестает быть векторным и равномерным. Конечно, это колоссальные возможности для новых технологий, но для человека, неорганизованного в первичной среде, это и колоссальная опасность.

— Насколько я понял из ваших работ, время никогда не течет одинаково равномерно. Даже в двух однотипных системах.

— Правильно поняли, — согласился Натан. — Есть примерный диапазон скоростей, когда две системы находятся в контакте друг с другом. Могут видеть друг друга и обмениваться информацией. Но стоит выйти за предел или поменять направление — человека можно потерять навсегда. Он, вероятнее всего, лишится памяти, чтобы сохранить рассудок, и окажется в измененной реальности. Объект, который вы сегодня нашли на стройке, может разгонять и тормозить время до критических скоростей. Этот удивительный механизм создан не человеком. Мы можем наблюдать за его работой, но влиять на него не можем. Если Женя пропал в активной фазе дольмена, его память может быть изменена как угодно. Мы не сможем ему помочь уже потому, что не сохранились у него в памяти.

— Скажу вам, Натан Валерьянович, что это вполне логично… с учетом того, чем занимался ваш друг в «Интермеде». Самый надежный и самый гуманный способ убрать свидетеля — изменить его память.