Джордж Мартин - Воины

Дунк поднялся на ноги.

— Лорд Алин... Он же утонет.

— Никто его не хватится. Уж Скрипач так точно.

— Он не скрипач! — выдохнул Дунк, бледнея от боли.

— Не скрипач. Он Дейемон из дома Черного Пламени, второй этого имени. По крайней мере, так он станет называть себя, если воссядет на Железный Трон. Вы удивитесь, если узнаете, как много лордов предпочитают, чтобы король был отважным и глупым! Дейемон молод и лих и хорошо смотрится в седле.

Звуки, доносящиеся из колодца, сделались совсем слабыми, почти неслышными.

— Может, все же бросим его светлости веревку?

— Спасать его теперь, чтобы казнить потом? Думаю, не стоит. Пусть расхлебывает ту кашу, которую он заварил для вас. Давайте, обопритесь на меня.

Терн повел его через двор. Вблизи в чертах сира Мейнарда было нечто странное. Казалось, чем пристальнее Дулк вглядывался в него, тем меньше он видел.

— А помните, я ведь уговаривал вас бежать, но нет, вы сочли, что ваша честь дороже жизни! Доблестная смерть — это, конечно, замечательно, но если жизнь, о которой идет речь, — не ваша, что тогда? Вы поступили бы так же, а, сир?

— Не моя? А чья?

В колодце в последний раз всплеснуло — и затихло.

— Эгга? Вы имеете в виду Эгга? — Дунк стиснул руку Пламма. — Где он?!

— Он среди богов. И, думаю, вы знаете почему.

Дунка пронзила такая боль, что он забыл о раненой руке. Он застонал.

— Он попытался воспользоваться своим сапогом...

— Предполагаю, что да. Он показал кольцо мейстеру Лотару, который доставил его к Баттервеллу. Тот, несомненно, наложил в штаны при виде этого кольца и принялся соображать, ту ли сторону он выбрал и много ли известно о его заговоре Кровавому Ворону. Ответ на последний вопрос — «Довольно много».

Пламм хихикнул.

— Кто вы?!

— Друг, — ответил Мейнард Пламм. — Человек, который наблюдал за вами и удивлялся вашему присутствию в этом змеином логове. А теперь помалкивайте, пока мы вас не заштопаем.

Держась в тени, они оба вернулись в палатку Дунка. Внутри сир Мейнард разжег огонь, налил вина в чашу и поставил его греться.

— Рана чистая, и к тому же, по счастью, это не та рука, в которой вы держите меч, — сказал он, распарывая рукав окровавленной рубахи Дунка. — И кость, похоже, не задета. Но все-таки надо ее промыть, а то, чего доброго, потеряете руку.

— Это все неважно, — Дунку крутило живот, он чувствовал себя так, словно его вот-вот стошнит. — Если Эгг убит...

— То виноваты будете вы. Вам следовало бы держать его подальше отсюда. Но я не говорил, что мальчик убит. Я только сказал, что он среди богов. У вас есть чистое белье? Лучше шелковое?

— Рубаха моя. Хорошая, которую я добыл в Дорне... А что вы имеете в виду, что он среди богов?

— Всему свое время. Сперва ваша рука.

Над вином начал подниматься пар. Сир Мейнард отыскал хорошую шелковую рубаху Дунка, с подозрением обнюхал ее, потом достал кинжал и принялся резать ее на полоски. Дунк хотел было возразить, но сдержался.

— Эмброуза Баттервелла никогда нельзя было назвать решительным человеком, — сказал сир Мейнард, окуная в вино три полоски шелка. — Он с самого начала сомневался в этом заговоре, и сомнения его разыгрались с новой силой, когда он узнал, что мальчишка не привез меча. А нынче утром пропало драконье яйцо и вместе с ним иссякли остатки его отваги.

— Сир Глендон не воровал этого яйца! — сказал Дунк. — Он целый день провел во дворе, сражаясь либо наблюдая за поединками.

— И тем не менее Пик все равно отыщет яйцо в его седельных сумках.

Вино закипело. Пламм натянул кожаную перчатку и сказал:

— Постарайтесь не кричать.

Он вытащил из кипящего вина полоску шелка и принялся промывать рану.

Дунк не кричал. Он скрипел зубами, прикусил себе язык и бил себя кулаком по колену так сильно, что на ноге остались синяки, но не кричал. Остаток его хорошей рубахи сир Мейнард извел на повязку и туго обмотал ее вокруг руки.

— Ну, как вы себя чувствуете? — осведомился он, покончив с этим.

— Кошмарно... — Дунка передернуло. — Где же Эгг?

— Среди богов. Я же вам говорил.

Дунк ухватил Пламма здоровой рукой за горло.

— Говорите напрямик! Меня уже тошнит от намеков и недомолвок! Скажите, где искать мальчика, или я сломаю вашу паршивую шею, друг вы мне или нет!

— В септе. И не советую вам ходить туда без оружия, — улыбнулся сир Мейнард. — Это для вас достаточно ясно, Дунк?

Первым делом он отправился в шатер сира Утора Серого Листа.

Когда Дунк проскользнул внутрь, там был только оруженосец Уилл. Он склонился над бадьей, стирая белье своего господина.

— Снова вы? А сир Угор на пиру. Что вам нужно?

— Мой меч и щит.

— Вы принесли выкуп?

— Нет.

— Тогда с чего я должен позволить вам забрать ваше оружие?

— Оно мне необходимо.

— Это еще не повод.

— Хорошо, тогда что вы скажете, если я пообещаю вас убить?

Уилл ахнул.

— Вон оно!

У входа в замковую септу Дунк остановился. «Боги, сделайте так, чтобы я не опоздал!» Его перевязь с мечом висела на привычном месте, туго опоясывая талию. Щит с висельником он подвесил на раненую руку, и вес щита на каждом шагу отдавался болью во всем теле. Он опасался, что, если кто-нибудь его толкнет, он не сумеет сдержать крик. Дунк отворил дверь здоровой рукой.

Внутри было сумрачно и тихо. Септу освещали только свечи, мерцающие на алтарях Семерых. Большинство свечей горело на алтаре Воина, как и следовало ожидать в день турнира: многие рыцари пришли сюда, чтобы помолиться о даровании силы и отваги, прежде чем выйти на ристалище. Алтарь Неведомого был окутан тенью: на нем горела всего одна свечка. На алтарях Матери и Отца горели десятки свечей, на алтарях Кузнеца и Девы — чуть поменьше. А под сияющей лампадой Старицы преклонил колени лорд Эмброуз Баттервелл. Он стоял, склонив голову, и безмолвно молился о ниспослании мудрости.

Он был не один. Как только Дунк направился в его сторону, двое стражников двинулись ему наперерез. Лица под полушлемами были суровые и напряженные. Под накидками с зелено-бело-желтыми полосами дома Баттервелл виднелись кольчуги.

— Стойте, сир! — сказал один из них. — Вам тут делать нечего!

— Отнюдь! Я же вас предупреждал, что он меня найдет!

Это был голос Эгга.

Когда Эгг выступил из темноты за спиной Отца и его бритая голова блеснула в свете свечей, Дунк едва не бросился к мальчику с радостным криком, чтобы схватить его и стиснуть в объятиях. Однако в тоне Эгга было что-то, что заставило его остановиться. «Похоже, он скорее разгневан, чем напуган, и я никогда еще не видел его таким серьезным. И Баттервелл на коленях... Тут творится что-то странное».