Роберт Джордан - Властелин Хаоса

Салидару придется подождать.

Опершись на локоть, Мэт следил за ходом игры в змей и лисичек, разложенной на полу палатки. Порой с его подбородка капала капля пота — хорошо еще, что не на игровую доску. Правда, на самом деле это была не доска, а расчерченный черными чернилами кусок красной материи. Стрелки указывали, с каких линий можно ходить только в одну сторону, а с каких — в обе. Десять круглых фишек из светлого дерева с нарисованными черными треугольниками означали лисичек, а десять таких же, но с волнистыми линиями

— змей. Две лампы, горевшие по обе стороны от доски, давали достаточно света.

— На сей раз мы точно выиграем, Мэт. — Голос Олвера звучал возбужденно.

— Обязательно победим, вот увидишь.

— Очень может быть, — отозвался Мэт. Две их фишки — каждая с черным пятнышком — уже находились неподалеку от центрального круга, но теперь предстояло бросать кости для змей и лисичек. Обычно их в лучшем случае удавалось выставить лишь на внешний край. — Встряхни кости.

Сам Мэт даже не прикасался к кружке с костями, поручив это дело Олверу, ибо не собирался растрачивать свою удачу на детскую игру. Ухмыльнувшись, Олвер встряхнул кожаную кружку и выбросил изготовленные его отцом деревянные кости. Сосчитав очки, парень застонал. Три кости упали лицевой стороной, помеченной треугольником, а еще три — волнистыми линиями. Значит, они должны кратчайшим путем передвинуть змей и лисичек к собственным фишкам, а если ход лисички или змеи заканчивался на твоем поле…

Змея побила фишку Олвера, лисичка — фишку Мэта. И, насколько мог видеть Мэт, следующим ходом еще две змеи настигали его фишку.

Он знал, что, пока следуешь правилам, выиграть в эту детскую игру невозможно. Когда Олвер повзрослеет, он тоже поймет это и, как и все дети, просто-напросто забросит бессмысленную забаву. Игра — это игра, но Мэту все равно становилось не по себе, когда лисичка, а особенно змея ела его фишку. Это наводило на не слишком приятные воспоминания, даже если одно не имело отношения к другому.

— Ну, — пробормотал Олвер, — мы почти выиграли. — Сыграем еще разок? — Не дожидаясь ответа, мальчик сделал знак, открывающий игру, — начертил треугольник и волнистую линию и нараспев произнес: — Смелость дух укрепит, огонь глаза ослепит, музыка сердце потешит, железо узы скрепит. Мэт, а почему мы так говорим? Ведь у нас нет ни огня, ни музыки, ни железа.

— Не знаю.

Стишок разворошил что-то в голове, но что именно, Мэт сообразить не мог. Воспоминаниям из тер'ангриала он не слишком доверял, а в собственной его памяти оставались провалы, заполняемые смутными видениями. А этот мальчишка только и знает твердить «почему» да «почему».

Из темноты вынырнул Дайрид. Лицо его блестело от пота, но он все равно был в кафтане, хотя на сей раз все же расстегнутом. На физиономии офицера розовел свежий рубец.

— Олвер, я думаю, тебе пора спать, — промолвил Мэт, неохотно поднимаясь на ноги. Он ощутил несколько уколов боли, но они были вполне терпимы — раны заживали довольно быстро. — Складывай свою доску. — Подойдя к Дайриду, Мэт понизил голос до шепота: — Если хоть заикнешься об этом, я тебе глотку перережу.

— Это еще почему? — с деланной серьезностью поинтересовался Дайрид. — По-моему, из тебя вышел неплохой папаша. А малец похож на тебя как две капли воды. — Дайрид с трудом подавил смешок, но в следующее мгновение действительно заговорил серьезно: — В лагере Лорд Дракон. Он чем-то озабочен и идет сюда.

Мысль о том, чтобы съездить Дайриду кулаком по носу, мигом улетучилась. Даже не набросив кафтана, Мэт откинул полог палатки и нырнул в ночь. Завидя его, стоявшие на часах у палатки шестеро солдат Дайрида вытянулись в струнку. Все шестеро были арбалетчиками — пики не самое подходящее оружие для караула. Стояла ночь, но темно в лагере не было. Восковой свет висевшей на безоблачном небе луны в третьей четверти сливался с отсветами многочисленных костров, горевших между палатками. На всем пути от палатки Мэта до ограждавшего лагерь частокола в двадцати шагах один от другого были расставлены часовые. Не совсем то, чего хотелось бы Мэту, но он надеялся, что в случае нежданного нападения эта мера предосторожности окажется полезной.

Местность была ровная, и Мэт издали приметил шагавшего по направлению к нему Ранда. Тот был не один. Его сопровождали двое айильцев с закрытыми вуалями лицами. Они скользили на цыпочках, мгновенно оборачиваясь на любой шорох — даже если какой-то солдат всхрапывал во сне. А еще с ним была та айильская девица, Авиенда. Закинув за плечи какой-то узел, она вышагивала с таким видом, словно готова была вцепиться в глотку любому, кто встанет на ее пути. И зачем только Ранд повсюду таскает ее за собой? От айильских женщин вообще одни неприятности, мрачно подумал Мэт, а от этой неприятностей больше, чем от кого бы то ни было.

— Он что, и вправду Возрожденный Дракон? — едва не подпрыгивая от возбуждения, спросил Олвер, прижимая к груди свернутую игровую доску.

— Самый настоящий, — подтвердил Мэт. — А теперь марш в постель! Мальчишкам тут делать нечего.

Олвер, обиженно ворча, ушел, но никак не дальше ближайшей палатки. Краешком глаза Мэт приметил, как тот выглядывает из-за угла, но оставил паренька в покое, хотя, приглядевшись к Ранду, решил, что не только мальчишкам, но и взрослым лучше бы держаться отсюда подальше. Лицо Возрожденного Дракона казалось окаменевшим, хотя глаза его лихорадочно поблескивали. В одной руке Ранд сжимал пергаментный свиток, другой непроизвольно поглаживал рукоять меча. В свете костров сверкала пряжка ремня с Драконом; изредка ало-золотые отблески вспыхивали и на голове одного из драконов

— когда тот проглядывал из-под манжета.

Подойдя к Мэту, Ранд не стал тратить время на приветствия:

— Мне нужно поговорить с тобой. Наедине. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал.

Ночь стояла душная, но, хотя зеленый, с золотым шитьем и высоким воротом кафтан Ранда был застегнут доверху, на лице его не было ни капли пота.

Дайрид, Талманес и Налесин — каждый в том, что успел набросить, — стояли поодаль. Мэт сделал знак, чтобы они подождали, и кивком пригласил Ранда в палатку. Следуя за Рандом, он нащупал сквозь рубаху серебряную лисью головку. Хотелось надеяться, что ему нечего бояться.

Хотя Ранд и сказал, что им надо поговорить наедине, Авиенда, по всей видимости, решила, что к ней это не относится. Она тоже прошмыгнула в палатку и стояла там как ни в чем не бывало, с непроницаемым видом глядя на Ранда. Впрочем, время от времени она бросала взгляды и на Мэта. Ранд, похоже, вовсе не обращал на нее внимания. Войдя в палатку, он, кажется, забыл о том, что спешит, и принялся рассеянно озираться по сторонам, хотя, как думалось Мэту, едва ли что-нибудь замечал. По правде сказать, и замечать-то было нечего. Лампы Олвер вновь поставил на маленький складной столик — складными были и кресло, и умывальник, и походная кровать. Все было покрыто черным лаком с золотыми узорами — коли у человека завелись денежки, почему бы и не позаботиться о некоторых удобствах? Разрезы, сделанные в стене палатки айильцами, были аккуратно зашиты, но все равно оставались заметными.