Алла Собур - Землеописание

Змейка обнаружилась в волосах, рядом с зачарованной заколкой, не дающей прядям запутываться. Лэ! И как бы её накормить? Оружие мне почему-то не подкинули, так что кожу проколоть не получиться…. Или позаимствовать из лежащих на барьере?

По телу прокатилась неприятная волна…. Лэ! Так, похоже, этот ошейник действует. Человек от такого, наверное, и вовсе сознание потерял, а вот на легендарных он рассчитан не был. Значит, оружие мне трогать нельзя…. Интересно, а что можно?

Ну, про одежду проверять скучно — и так ясно, что для меня оставлена. Ну а… выйти из шатра? Хм, нельзя. Ну а… опрокинуть котел, разбить всю посуду, поджечь углями шатер, убить раба…. Все… можно? Тэ!

Растерянно встряхиваю головой. Значит… мне позволено творить в шатре все, что угодно…. Не слишком-то похоже на обычное рабство… может… может, я просто чего-то не учитываю? Что я вообще об обычаях Торгета знаю?

Интересно, а попить здесь что-нибудь можно? А то я в местных напитках могу и не разобраться. Может, лучше спросить? Тем более, что, похоже, раба тоже оставили для меня.

Тэ! И зачем люди так стремятся поработить себе подобных? Ну да ладно, наверное, подобная просьба не будет для него слишком сложной.

Но попытка говорить заканчивается непонятным хрипом и кашлем. Что, впрочем, оказывается не менее действенно: человек, не поднимая головы, встает, подходит ко мне и опускается на колени:

— Что угодно сиятельной лои? — произносит, мешая языки Ассиды и Торгета. Голос тихий, чуть грубый от природы. Лои? Как же это правильно перевести? Больше, чем рабыня, но меньше, чем жена. Что ж, занятно.

Устало смотрю на раба. Юноша, почти мальчишка, а тело усыпано старыми и свежими шрамами. Ттан-хе!

— Пить, — в этот раз хрип получается достаточно вразумительным, и почти мгновенно у моих губ оказывается чаша. Легкий, кисло-соленый напиток приятно омывает горло. Явно что-то молочное.

— Спасибо, малыш, — улыбаюсь, отстраняясь от чаши. И с удивлением замечаю, как вспыхивает на смуглых щеках едва заметный румянец. Что такое? — И, можешь говорить на своем языке — я понимаю.

— Вы очень добры ко мне, лои, — чуть дрожащим голосом откликнулся мальчишка.

— Как тебя зовут, малыш? — спрашиваю, с интересом вглядываясь в лицо, почти скрытое глубоким поклоном и волосами, но удивительно живое.

— Я всего лишь раб, лои, — растерянно и грустно откликается тот.

— И что? У рабов не бывает имен? — удивленно вскидываю брови.

— Ханг, — покорно отзывается раб. А на лице каменной маской застывает страх. Почему? Лэ! Ну, как же это трудно — общаться с рабами. Зачем кто-то вообще такие сложности выдумывает?

— А меня зовут Ян, — откликаюсь с беспечной улыбкой и, замечая растерянность на лице мальчишки, спрашиваю, — Как я оказалась здесь, Ханг? Ничего не помню, — заканчиваю с виноватой улыбкой.

— Боюсь я не многое смогу Вам рассказать, сиятельная лои Ян, — тихо произносит мальчишка, — Я видел, как Вас принесли саэ воины. Потом пришел саэ хозяин, принес Вам одежду, сказал, что Вы — его лои и я в Ваше власти. И велел приготовить завтрак.

Да, не информативно. Только что, попала я сюда ещё утром, хотя сейчас солнечные лучи падают почти отвесно. Ладно, попробуем узнать ещё немного.

— И кто такой саэ хозяин? — тихо вздыхаю. Мальчишка бледнеет: смуглая кожа становится неприятно-сероватой.

— О, сиятельная лои Ян, да будут дни ваши долги, красота неизменна, а дети многочисленны. Ваш ничтожный раб, — неожиданно сочным и… отчаянным голосом начинает Ханг.

— Стоп! — не выдержав этих неискренних восхвалений, перебиваю мальчишку, — Если тебе нельзя говорить — так и скажи. Или тебе и о запрете говорить запрещено? Расскажи тогда, о чем можно. Где мы сейчас? Что это — какое-то поселение? Кочующее по степям племя? Я же ничего не понимаю, — позволяю проникнуть в голос ноткам отчаянья. Конечно, притворяться не хорошо, но иногда очень полезно.

— Мы в предгорьях Лапы, где-то недалеко от перевала, лои Ян, — покорно откликается мальчишка, постепенно успокаиваясь, — Это не племя, просто временное стойбище саэ.

— Угу, а что это за саэ и что они тут делают, говорить тоже нельзя, — задумчиво прикрываю глаза, — А, может быть, даже думать, — добавляю подмеченную мною в разговоре с Эдаром фразу.

— А скажи тогда, — устав от молчания, снова начинаю допрос, — Что будет, если я сейчас возьму столь любезно оставленное здесь оружие, и начну убивать всех, кого встречу? Так сказать, отстаивать свою свободу, — подпускаю в голос злой насмешки. Испуганный мальчишка, не сдержавшись, вскидывает на меня глаза. Неожиданно-светлые, серебристо-синие.

— Я в Вашей власти, сиятельная лои Ян. И, если таково Ваше желание, возьмите мою жизнь, — голос вновь стал тягучим, напевным, — Но в стойбище много воинов. Вы не сумеете взять жизни и одного из них. Вас вернут и жестоко накажут, лои. Не губите своей молодости, сиятельная лои. Если Вы позволите, я принесу кнут: быть может, моя боль сможет утишить Вашу ярость, лои.

Ттан-хе! Устало закрыв глаза, откидываюсь на подушки. Неужели я смогу хоть этин прожить в этом кошмаре?! Может быть, просто сорвать этот ошейник, обернуться драконом и уничтожить это «стойбище»? Нет, все равно, сначала нужно разобраться с Эдаром. И узнать, что с Нэри и Ачи. Да и с Асилем…. Может, позвать его? Да нет, не стоит. Лучше — позже, когда хоть немного разберусь в ситуации.

— Спасибо что подал мне напиться, Ханг, — произношу, не открывая глаз, — Если понадобится что-то ещё, я позову.

Мальчишка почти беззвучно поднялся и отошел. Должно быть, обратно к входу. Ладно…, что дальше-то делать? Хм, для начала проверить, есть ли в окрестностях упомянутые Эдаром телепаты. И, если есть, с обдумыванием возникают определенные проблемы. А пока же, я могут только ждать своего таинственного хозяина.

Глаза устало блуждали по однотонному, темно-серому «потолку» шатра, порой цепляясь за сияющее солнечным светом «окошко», пересеченное двумя черными линиями: веревкой и столбом.

Тихий шорох прервал порядком надоевшее созерцание. Загораживающая вход ткань отошла в сторону, пропуская внутрь ещё один золотой сноп солнечного света.

— Раб, поди вон, — прозвучал знакомый голос. Эдар. Все-таки Эдар.

Осторожно поворачиваю голову: возле очага, глядя на угли, стоит воин в такой же форме, как и те, у озера: бежевый халат, бежевые штаны, даже сапоги и шапка — и те бежевые. Вот так. Сажусь, плотнее закутываясь в одеяло. Молчим. Что дальше? Или ждешь, пока я первой к тебе обращусь? Ох, дождешься….

Подождав ещё хои, самым ласковым, каким только могу, голосом, произношу: