Юлия Морозова - Телохранитель для мессии (Трилогия)

– Ваше…

– Молчите, – оборвала его Юссена. – Вы ведь хотели знать как? А все очень просто и, можно даже сказать, банально: божественное наследие. Сила Императора, которая одновременно его слабость. Кстати, высокородный Эвальд, вы, как и брат, считаете, что божественная сила – это способность творить чудеса?

Мужчина молча развел руками. Девушка заговорила тише:

– Вас не зря зовут Мудрым. А Джейс, конечно, не прав, за чудесами – это к магам или причудникам площадным. Суть бога в другом – он хранит цельность мира, оберегает от Хмари. Она же, в свою очередь, стремится поглотить и растворить в себе созданий порядка, что неудивительно – ведь когда–то все это было ее частью.

Эвальду было дико слышать столь откровенную ересь из уст принцессы. Отлучение – это самое меньшее, что грозило хулителю веры. Но еще более странно было видеть, как спокойно выслушивают крамольные речи Ее Высочества Маршалы Храма.

Точно прочитав его мысли, девушка очень тихо заметила:

– Они самые верные слуги божьи, а значит, и мои тоже. Вы отлично подобрали мне сопровождающих, Эвальд.

Только теперь герцог начал верить каждому слову принцессы, понимая, каким простачком он выглядел в глазах Ее Высочества.

Меж тем Юссена продолжала:

– Хмарь прорывает ткань мироздания, и лишь воля бога способна ее заживить. Но бывает так, хотя и очень редко, что мощь единения воплощается сразу в двух детях, даря благословение и проклятие породившему их миру, ибо цельное становится делимым, а значит, уязвимым.

– А в чем же тогда благословение?

– Только двое могут запечатать мир от Хмари. Впрочем, и открыть его можно лишь вдвоем. Предчувствуя свою смерть, отец постарался разлучить нас с Джейсланом, чтобы мы не натворили непоправимого.

У Эвальда закололо в груди.

– Император при смерти?!

– Отец скоро умрет – так предначертано, и не мной – сила единения уже начала переходить к нам с братом. И я всего лишь взяла то, что принадлежало мне по праву рождения. Честно сознаться, забрать пришлось не только у него, но и у себя, а также у людей, доверившихся мне. Сила единения, хотя бы ее крохи, есть в каждом из нас. Вся сложность была лишь в том, чтобы подобрать сосуд для нее, но императорская сокровищница оказалась к моим услугам. Редчайший камень, знаете ли. Всего пара–тройка штук на всю Империю.

Мышасто–серый камень, зажатый в ее ладонях, начал неярко светиться.

– Ваше Высочество, но зачем?..

– О, вижу, вас наконец–то заинтересовали мои мотивы, герцог Рианский. – Ироничная улыбка изогнула губы девушки. – Мне нужна свобода. Свобода от проклятия двух Даров, свобода выбирать самой и быть выбранной. Я ищу свободы не только для себя, но и для тех, кто мне доверился. Я не хотела устраивать Светопреставление, просто так получилось. Нарушилось единство и…

– Но люди умирают!

– Люди всегда умирают – это их судьба. Суровая неизбежность. Правда, в последний месяц это происходит несколько чаще, чем обычно. Все, что вы видели вокруг себя весь наш путь, было всего лишь иллюзией, поддерживаемой сестрой Лееной. Мирная пастораль, балы, приемы, цветущие луга – все ложь! Империя захлебывается в крови. Ваш верный Лутий не свалился с лихорадкой, как вам привиделось, он был тяжело ранен. Когда мы обходили Гайдель с запада, на нас напала шайка из того отребья, что собирается в кровавой неразберихе за считаные недели, дабы нажиться на чужом горе.

То, что говорила принцесса, плохо укладывалось у него в голове.

К Юссене подошла та русоволосая девушка, что была у алоний за старшую, и с полувопросительными интонациями в голосе сказала пару фраз на старотеленском. Принцесса в ответ задумчиво кивнула, покосившись на Эвальда, которого стал тяготить этот разговор.

– Так мы в Твиане? – тяжело спросил он.

– И уже довольно давно. Пожалуй, хватит слов. – Ее пристальный взгляд устремился вперед. – Пора перейти от них к делу.

Мужчина непроизвольно посмотрел туда же.

Мир за стенами купола окончательно потонул в серой вязкой хмари. Она навалилась брюхом на прозрачно–светящиеся стены, точно пытаясь продавить их своим весом. Почва под ногами сначала мелко задрожала, потом заходила ходуном. Заскрипели повозки. Те, кто к этому времени еще был на ногах, повалились на землю. Все, кроме Юссены и тех шестерых алоний, что держали купол.

Приглядевшись, Эвальд заметил, что принцесса парит в ладони от земли. Камень в ее руках разгорался все ярче, питая своим свечением расширяющийся во все стороны купол. Мир погрузился в абсолютную тишину, отдававшуюся болью в ушах. Поэтому родившийся где–то глубоко под землей утробный вой герцог прочувствовал всем телом. Вскоре мужчине пришлось закрыть глаза, спасаясь от ослепительного света. Но он, казалось, жег даже сквозь зажмуренные глаза.

Земля содрогнулась в последний раз и затихла. Герцога обдало свежим морским ветром, а спустя некоторое время он стал различать почти позабытый со времен поездки к Вольным островам шум прибоя. Эвальд с опаской открыл все еще слезящиеся глаза.

Стоял разморенный полдень. Небо без единого облака. Сочно–синее. И благостно–спокойное море. На самом горизонте в белесой дымке угадывался другой берег. Оглушенные, ошеломленные люди пытались встать.

Держась за прихватившую спину, мужчина тяжело поднялся, ища взглядом принцессу. Болтая ногами, та сидела на крыше некогда белоснежной кареты, с удовлетворенной улыбкой глядя на приходящих в себя людей.

– Где мы? – хрипло спросил герцог.

Девушка легко спрыгнула и очутилась рядом с ним.

– Добро пожаловать в мой мир, Эвальд Мудрый.

– Мы перенеслись?

Принцесса заулыбалась еще шире.

– Нет, мы там же, где и были. Это слегка уменьшившаяся Империя теперь в другом месте. – Она кивнула на далекий берег. – Я думаю дать острову название Н'е раан. На старотеленском это означает «Моя земля». Что думаете?

– Простите меня, Ваше Высочество, я не силен в старотеленском. Но вы, верно, и так это знаете.

– Нет, вы меня простите, дядюшка Эва.

Герцог вздрогнул. «Дядюшка Эва» – так Юссена не называла его с тех пор, как ей исполнилось три года и она научилась выговаривать «Эвальд».

У мужчины пересохло во рту, проклятия застревали в горле. Как могла эта маленькая девочка–хохотушка, которая так любила в детстве, когда дядюшка Эвальд подкидывал ее на руках, разрушить все, что ему дорого? Империя и родная Риана корчатся во Втором Светопреставлении, люди гибнут, земли уходят под воду, Император при смерти, а Юссена радуется, заполучив новую игрушку.