Колояр. Дилогия (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

‑ До свадьбы – нет, – кивнул я. – Но есть варианты: или в доме Елены Борисовны, или переехать в Москву. Надеюсь, князь разрешит?

‑ Только если узаконить отношения с Сашей, – предупредила Мирослава. – Но с момента нашей свадьбы должно пройти не меньше полугода. Дурацкое правило, да не мы его составляли.

‑ Я знаю об этих условных ограничениях. Поэтому я буду просить князя дать Алике возможность жить в Торгуеве под присмотром. История с костромскими боярами научила меня осторожности. Если они сумели закинуть в город несколько наемных групп, то и Демидов может пойти на обострение.

‑ Дозволь мне поговорить с отцом, – мягко напомнила Мира. – Я лучше сумею убедить его. А Лена с радостью согласится принять Сашу на некоторое время.

‑ Я буду искать следы пропавших перстней, пока вы подбираетесь к Грэйсу, – кивнула девушка. – А как насчет поездки за границу? Смогу ли я воспользоваться этим правом?

‑ Все решу, – успокоила Алику княжна. – Думаю, через год мы будем сидеть где‑нибудь в ресторане и праздновать успех.

Ох, как бы я сам хотел такого развития событий. Напрягают меня слова Ясни о пристальном внимании Евгенической Палаты к Мирославе. Как бы не очухались ученые головы и не донесли Великому князю о появлении опасных факторов в лице некоего Колояра Волоцкого. Ведь придется полгода жить в Москве рядом с боярством, не обремененным человеколюбием. У каждого Рода есть свои планы, и стратегия быть поближе к клану Долгоруких. Появление Первородного из небытия взбаламутит болото. Значит, спокойствия не будет.

Ужин закончился десертом, после которого я подхватил прелестниц под руки и повел их к выходу. Там уже стояла изящная «эспада», поблескивая светло‑бежевыми лакированными боками при свете фонарей. Возле машины торчали два бугая из охраны князя. Увидев девушек, они зашевелились и распахнули заднюю дверцу. Я по очереди поцеловал своих будущих жен, не догадываясь, о чем они разговаривали между собой. Но их хитрые мордашки наводили на некоторые мысли. Меня уже начали делить.

Дождавшись, когда машина развернется на широком парковочном пятачке и уедет от ресторана, я медленно пошел по улице в сторону гостиницы. «Флоренция» находилась неподалеку, и двести метров прогулочным шагом нисколько меня не утомили. Полезно проветриться после нескольких бокалов вина. Пьяным я себя вообще не ощущал, а приятное послевкусие застолья будоражило кровь. Но больше всего меня волновала тема божественного оружия, как назвала его Алика. Почему Рахдай безропотно принял смерть от крутящегося диска? Он что‑то знал? Тогда откуда у него эти знания? Что собой представлял шаман? Гений от природы или кто‑то обучал его всем премудростям чародейства? Вот о чем моя голова болела. Рахдаю знания давали, а не сам он приобрел их с помощью природной магии.

Страшно представить, если Рахдай принял смерть и перевоплотился в одной из аватар Всевышнего. Получается, я самолично дал в руки шамана нечто, возвышающее его над остальными магами. Тьфу, надо прекратить об этом думать. Иначе совсем свихнусь от подозрений. Я лично видел сгоревший труп своего врага…

Ага, и лично видел, как пуля десятого калибра проломила башку Рахдая! Оказалось, все было подстроено умелой иллюзией! Высший пилотаж, надо признать.

Вернувшись в гостиницу, я заметил помимо местной охраны двух ребят, скромно сидевших на диванчике в холле. При моем появлении они сделали вид, что меня не знают. Ага, что‑то новенькое. Охрану приставили? И кому понадобилось охранять телохранителя? Так забавно. Но я не против. Пусть служат.

Закрывшись в комнате, принял душ и после завалился в постель с книжкой архата Зотова. Там еще много интересных моментов не прочитано. Раз магия плотно входит в мою жизнь, предстоит со всей тщательностью проштудировать солидный фолиант. Ведь пользы от него гораздо больше, чем я представлял на самом деле. Например, я щелчком пальца могу погасить люстру, не вставая с кровати. Удобно и практично.

Глава четырнадцатая

Старое здание, построенное еще в начале девятнадцатого века из массивных кирпичных блоков терракотового цвета, оставалось, пожалуй, единственным из того раритета, который князь Щербатов не стал сносить. Оно пряталось на западной оконечности города, утопая летом в густой зелени парка, а зимой – окружено непроходимыми сугробами, наметаемыми со стороны Волги.

Раньше здесь находился городской арсенал княжеской дружины, а после некоторых изменений и строительного бума его отдали под архив. И был таковым до середины двадцатого века. А потом как‑то внезапно о двухэтажном солидном и крепком строении позабыли. Подъездная дорога не ремонтировалась, зарастая жесткой травой и разрываемая корнями тополей; позже здание обнесли тяжелым кованым забором и зачем‑то построили сторожку.

Вывезенных из Костромы опальных князей или их родственников и вассальных слуг держали здесь. Терракотовое здание с непроницаемыми стенами превратилось в тюрьму, и содержались здесь весьма опасные для Щербатова люди. Подвальные помещения переоборудовали по самому последнему слову техники, убрали сырость, оштукатурили стены, завезли грубую прочную мебелишку для заключенных. Небольшая охрана справлялась со своими функциями, особо не напрягаясь.

Именно сюда направил меня князь по личному распоряжению. Я все‑таки добился от него разрешения навестить костромских узников и задать некоторые волнующие меня вопросы.

‑ Я не верю, что ты разговоришь этих людей, – хмыкнул Щербатов, когда отключил телефон после разговора с комендантом тюрьмы. – Мы уже вытащили из них все, что могли с помощью «длинного языка».

‑ То есть, их все‑таки больше, чем один? – уточнил я.

‑ Двое, – нехотя кивнул князь. – Средний брат боярина Бакринского и сам Глава Рода Лужиных. Те, кому не повезло сдохнуть в самом начале.

‑ Отлично, – я заторопился. – Тогда сейчас же еду, пока они не умерли окончательно.

‑ Что же ты хочешь услышать от них?

‑ Если они выложат мне то, о чем я подозреваю, поделюсь с вами, Борис Данилович, – я попрощался и рванул на «хорьхе» в тюрьму.

Меня уже ждали. Охрана была извещена, на какой я машине приеду, и поэтому удалось беспрепятственно и быстро заскочить на территорию таинственного особняка. Комендант, встретивший меня, был похож на какого‑то пирата: окладистая черно‑смолянистая борода, аккуратно подстриженная и ухоженная; лихо подкрученные усы; темно‑зеленая кепи, надвинутая на глаза, скрывала большую половину лица. Да и голос у а‑ля пират был прокуренный и грубый, как будто комендант всю свою жизнь провел на холодных ветрах и в штормах.

‑ Охапкин, – представился главный тюремщик. – Я провожу вас в комнату допросов. Князь Борис Данилович приказал мне во всем подчиняться вашим запросам. Надеюсь, они не превысят разумные пределы?

‑ Нисколько, господин комендант, – отрицательно покачал я головой. – Мне нужно, чтобы никто не присутствовал при допросе. Охрану и Целителя оставьте за дверью. Пусть будут готовы к неожиданностям. Мало ли… Сердечко не выдержит или еще какая закавыка.

‑ Сердечко, скорее, у нас не выдержит, – попробовал пошутить Охапкин, грузно шагая по арочному коридору вглубь здания. Где‑то в глубине раздавалось звяканье железа, глухие голоса охраны, редкий стук молотка. Чинили что‑то? – Упертые твари попались. Только с помощью магических эликсиров смогли развязать языки.

‑ А ментальное воздействие применялось? – я заволновался.

‑ Нет. Был приказ пока не трогать. Князь чего‑то ждет. Прошу…

Охапкин остановился перед мощной решетчатой перегородкой, звякнул ключами, открыл замок и пропустил меня в следующую секцию. Она отличалась от коридорной системы тем, что с правой стороны я насчитал несколько дверей. Одну из них открыл комендант.

‑ Заходите. Здесь комната допросов. Все чисто, ни соплей, ни крови. Бьют в другом помещении…

Такая откровенность покоробила меня. Нет, я не чистоплюй, когда дело касается вещей жизненно важных, вроде безопасности близких людей. Надо будет, сам настою на выворачивании суставов. Охапкин говорил настолько буднично, словно для него узники уже являлись не живыми людьми, а манекенами для отработки ударов.