Кирилл Шатилов - Торлон

— Говорит, что лока. Вы и сами его слышите.

— О чем-то таком, помнится, он мне однажды уже пытался рассказать. Все про какие-то ложки говорил, чтобы ими воду черпать.

В самом деле Вил в двух местах наискось перечеркнул рисунок с жирными линиями, на концах которых изобразил нечто вроде вытянутых колец.

— Вёла, вёла, — повторил он несколько раз, потом показал внимательным слушателям ладонь и потыкал в нее пальцем.

— Кажется, он имеет в виду, что изобразил эту локу сбоку, — высказал предположение Хейзит.

— Я видел эту штуковину, — заметил Бириней, — но там ничего такого не было. Внутри она была выдолблена, а рядом лежала трухлявая жердь. Да и сама эта «лока» в грубых руках наших бравых землекопов чуть не развалилась. Вил, ты хочешь сказать, что в такой длинной чашке мы сможем пересечь Бехему? — Он сопроводил вопрос соответствующими жестами.

Вил утвердительно закивал. Потом еще раз обвел взглядом присутствующих и уверенно мотнул головой:

— Все — нет.

— Приехали, — буркнул Олак.

— Надо — все? — переспросил Вил, указав по очереди на каждого.

— Очень желательно, — улыбнулся Локлан. — Нас шесть. — Он растопырил перед носом Вила шесть пальцев. Подумал и отогнул еще два, нет, три. — А надо перевезти на тот берег девять.

К удивлению слушателей, Вил ничуть не смутился, а снова лизнул уголек и склонился над грамотой. Пока он рисовал, Локлан, Бириней и Олак украдкой оглядывались по сторонам.

— Здесь на тебя точно не нападут, — предположил Бириней.

— Разумеется, иначе они не стали бы утруждаться и писать приглашения. — Локлан посмотрел на Орелию. — Им хочется выманить меня из дома, тем более что неподалеку протекает обводной канал. Наутро отцу с прискорбием сообщат, что его сын был в гостях, выпил лишнего и случайно утонул. Тело могут так и не найти. Особенно если убийцам придется меня как следует порубать мечами.

— Мы этого не допустим, господин, — сказал Олак.

— Я правильно понимаю, что эта храбрая девушка — твоя дочь?

— Да, господин…

— Олак, перестань, не называй меня так! Ты ведь прекрасно знаешь, как зовут меня друзья — Локлан. Кстати, смахивает на «лока». Наверное, это судьба. Тем более, Олак, похоже, что и ты, и старина Хейзит — мы все одной крови. А между родственниками, пусть даже далекими, какие могут быть счеты!

Олак явно решил, что ослышался, однако переспрашивать не стал. Он вспоминал свой последний разговор с главным писарем, произошедший накануне поздним вечером. Скелли пожелал узнать, чем это занят его подопечный. Олак честно рассказал, что знал, а в душе порадовался, что знает не так уж много. Или может не знать многого. Тем не менее Скелли остался доволен.

— Ты молодец, Олак. Кое-что я уже слышал от Томлина и теперь просто решил перепроверить. Все сходится. Ступай. И продолжай так же верно служить Локлану.

— Занятно! — протянул Локлан, склоняясь над новым рисунком Вила, изображавшим, судя по всему, связанные в ряд несколько бревен, с торчащей из них жердью посередине, на которой трепыхалось нечто вроде флага. — А флаг-то нам зачем?

— Не флаг, — замахал руками Вил. — Прус. Прус! Ветер. Ветер дуть, прус дуться. Тянет быстро. Плот. Плот хорош. Все плыть.

— Так, понятно, — заключил Локлан и положил руку на плечо Вила. — Как думаете, — обратился он к присутствующим, — сколько времени у нас уйдет на постройку этой штуки? Как ты сказал? Плот?

— Плот, плот.

— Я остаюсь, — неожиданно для всех подал голос Хейзит. — Если мы сбежим и бросим то, что начали, у нас не будет камней для постройки домов и укреплений. Да и мать с сестрой я не могу бросить. Не обижайтесь на меня, вита Локлан.

Локлан пожал плечами. Орелия удивилась, как быстро меняется его настроение. Только что он не терпящим возражения тоном обрисовывал их общую судьбу на ближайшее время, и вот уже с легкостью отказывается от попутчиков. И невольно нарушает наказ Ривалина.

— Тебя, Олак, — повернулся он к помощнику, — я освобождаю от обязанности присматривать за успехами нашего юного друга. Если он остается, для него, я надеюсь, ничего здесь не должно измениться. В его распоряжении верительная грамота. Он знает всех, с кем необходимо вести дела. Наконец, он знаком с моим отцом.

Если только твой отец еще жив, подумала Орелия, но промолчала. Ей было откровенно жалко Хейзита.

— День-два, — сказал Бириней.

— То есть?

— На постройку плота, думаю, уйдет день-два. Если постараться.

— Надо постараться… уложиться в день. Неужели лучшие дровосеки Вайла’туна будут два дня обтесывать каких-то пять жалких бревен?

— Я просто думал, ты не хочешь никого посвящать в наши планы. И мастерить плот будем мы с Вилом и Олаком…

— Еще чего! — показал белые зубы Локлан. — Мы не имеем права забирать с собой знание, принадлежащее всем честным вабонам. Вот и Хейзит, наверное, нас бы не понял. Кстати, старина, я очень надеюсь, что твой отказ присоединиться к нам не позволит тебе завтра же рассказать кому-нибудь о том, что ты здесь слышал.

— Нет, вита Локлан. Даже под пыткой.

— Ловлю на слове. Сейчас нас слишком многие видят вместе. Так что последствия нашего разговора могут быть самыми непредсказуемыми.

— Мы утонем, — подал голос Олак.

— Своевременное замечание, — хмыкнул Локлан. — Поясни-ка.

— Бревна намокнут и пойдут на дно раньше, чем мы доберемся до противоположного берега. Вспомните судьбу Адана.

— Все это вранье, отец! — не выдержала Орелия. — Адан переплыл Бехему. Просто от нас скрывают летописи, рассказывающие об этом. Чтобы никто не повторил его пути. Мы доплывем, я уверена. Мы должны доверять Вилу.

Мужчины переглянулись.

— Если не принимать во внимание то обстоятельство, что гибель Адана доказана, — заметил Бириней, — я готов рискнуть.

— Доказана его гибель, — согласилась Орелия и с вызовом добавила: — Не могли бы вы только уточнить, он погиб по пути туда или обратно?

Воцарившееся молчание снова нарушил Локлан:

— Думаю, спорить дальше бесполезно. Надо расходиться, не дожидаясь рассвета, и заниматься делом. Хейзит, с тобой мы все решили. Поступай как знаешь и как подсказывает тебе совесть. Береги себя. Олак, ты будешь с ним весь завтрашний день, будто ничего не происходит. Кстати, я знаю, что вчера ты был у Скелли…

— Господин…

— Поговорим об этом позже. Будет еще вызывать и расспрашивать, говори ему, что я потерял голову от своей рыжей пленницы, что сегодня, получив послание от отца, я испугался его тяжелой руки и отправился вместе с ней в бега. Придумай что-нибудь. Ведь от этого по-прежнему зависит судьба твоей дочери, как я понимаю.