Федор Чешко - В канун Рагнарди

— Не обращайте вы на этого балабона внимания, — Виктор дернул Антона за бороду. — У него мозги вдвое короче языка. Присаживайтесь. Наташ, у нас чай остался?

— Простите, пожалуйста, а вы здесь откуда? — длинный нос Толика трепетал от любопытства.

— Я-то, — гость уже умащивался на траве, стесненно, но не без благосклонности поглядывал на большую эмалированную кружку, в которую Наташа наливала дымящуюся заварку. — Я с комплекса, откуда же мне быть?

— С какого?

— То есть как — с какого? — гость изумился. — Не с Боровского же! Стал бы я в такую даль на велосипеде, да еще через лес, ежели туда автобус ходит. Спортсмен я, что ли?

Он отхлебнул чаю, зажмурился, помотал головой — горячо. Потом спросил осторожно:

— А вы, я гляжу, нездешние вроде. Издалека будете?

— Издалека, — ответил Виктор, поскольку Толик от беседы отключился. Известие о загадочном комплексе, Боровском и ходящем туда из неведомых мест автобусе повергло его в лихорадочное изучение карты.

Антон склонился к толиковому уху и произнес тихонько, но весьма внятно:

— Или твоя настоящая фамилия Сусанин, или вечером я тебе покажу, для чего сделана твоя карта. Правда, она на жесткой бумаге напечатана, но я уж приму муку сию, дабы постигло ее справедливое возмездие за лживость...

Гость, между тем, продолжал удовлетворять жажду и любопытство:

— Путешествуете, значит... Просто отдыха ради, или цель какую имеете?

— Отдыха ради, но и цель имеем, — Виктор угостил гостя сигаретой, закурил сам. — Тут где-то языческое святилище должно быть. Толик (вот этот, с носом, он археолог) по старинным летописям его вычислил. Вот, ищем. Может, сохранилось...

— Святилище — это дело интересное, — гость деликатно пускал дым в кулак, отворачивался, затягиваясь. — Только вы километра на три маху дали. Вам бы ниже по течению, до излучины дойти. Там еще на левом берегу дубочек приметный, так оно аккурат напротив него, у самой воды.

Антон, Виктор и Наташа одновременно взглянули на Толика, но сразу отвернулись. Очень уж жалкое это было зрелище — Толик, услыхавший от первого встречного, где находится загадочный объект его поисков.

Гость же, ни на что, кроме кружки и сигареты особого внимания не обращавший, продолжал:

— Только вы внутрь не попадете, и не надейтесь. Его ведь взрывали, святилище это. Дважды причем. Первый раз — монахи, еще чуть ли не при Петре. А второй раз — геологи. Это уже совсем недавно было. Лазали-лазали по обрыву, людей выспрашивали, пещеру эту нашли, где святилище, начали было завал разбирать. А потом вдруг ни с того, ни с сего... Может, озлились, что завал им не под силу, а может вход освободить пытались... Да только еще хуже стало — считай, пол-обрыва в реку съехало. Да... Там, на обрыве, профсоюзники наши домик рыбака затеялись было строить — вроде базы отдыха. Так эти прохвосты-геологи и его тем взрывом порушили. И ушились сразу, и спросить теперь не с кого.

Виктор мотнул головой досадливо, щелчком отбросил окурок:

— Геологи... А что они тут искали? Экспедиция это была, или как?

— А кто ж их, паршивцев, знает? — развел руками гость. — Документы у них не смотрел никто. Может, и не геологи они вовсе. А с другой стороны, у кого, кроме геологов, взрывчатка имеется?

— А давно это было?

— Да говорю ж, недавно совсем, — гость посмотрел на верхушки сосен, пошевелил губами, прикидывая. — Аккурат, пятнадцатого апреля они берег рванули. Я почему запомнил: в область меня в тот день вызывали. Повесткой. По недостаче. Возвернулся — и на тебе...

Наташа молча встала и пошла от костра, в лес. Виктор дернулся было следом — она молча погрозила пальцем: сиди. И Виктор не двинулся с места, отвернулся, до боли закусил губу. Пятнадцатое апреля... День, когда забрали в больницу Глеба...

— Ну, спасибо за чай да уважение, — гость поднялся. — Посидел бы еще, да на работе небось заждались. Вы, если в город соберетесь, заходите непременно. («Ах, так тут еще и город поблизости имеется!» — Антон бросил на Толика взгляд, достойный великого инквизитора. Толик тихонько стонал.)

— У меня и переночевать можно: один живу, — продолжал между тем гость. — Улица Космическая, семь. Токарев Петр Васильевич меня зовут, — представился он запоздало. — И на комплекс к нам загляните. У нас есть что посмотреть, — по последнему слову науки и техники строились.

— А что это все-таки за комплекс у вас? — полюбопытствовал Антон. — Ракетный?

— Свинооткормочный. Ну, счастливо вам отдохнуть...

Когда расхлябанное дребезжание обшарпанного велосипеда затихло вдали, Антон встал, и засучивая на ходу рукава, нарочито неторопливо двинулся к Толику:

— Нет, ты мне объясни, радость моя, за каким хреном ты пять дней таскал нас по бурелому? Чтоб уяснить, что первый встречный свиновод знает о святилище в сто раз больше тебя? И зачем было переться пешком, если на свете существует автобус?

— Но я же по карте... — страдающим голосом заканючил Толик, жалобно глядя на Антона, нависающего над ним живым воплощением гнева праведного.

Виктор глянул на пресловутую карту, скривился насмешливо:

— Ты где ее взял?

— В нашей библиотеке...

— Когда вернемся, потребую аннулирования твоего диплома о высшем образовании, — голос Виктора сочился ехидством и желчью. — Потому, что ты читать по сию пору не научился, или глуп неописуемо... («А почему это — „или“?» — возмутился Антон).

— Посмотри сюда, дубина! — Виктор постучал пальцем по расстеленной на траве карте. — Ее в тридцать втором году напечатали!

— В общем, так. — Антон глянул на Толика, как прокурор на свидетеля защиты. — Предлагаю такую программу действий. Сейчас мы трое идем к святилищу, а Толик посещает свинооткормочный комплекс. Ему там самое место: он худой.

Они легко нашли бы это место, даже если бы и не прилепился к противоположному берегу приметный дубочек. Ориентиров здесь и без него было достаточно — хотя бы тоскливый рев потока беснующейся пены, в который превратилась река, протискивающаяся между отвесным левым берегом и острым тяжелым мысом-клыком, которым врезался в нее правый. Или сам мыс — осыпавшийся, рухнувший в реку грудами серого каменного крошева береговой утес. Или широкий шрам на ровной стене скал правого берега, шрам с изломанными и острыми краями, такими неуместными здесь, в мире зализанного дождями и ветром камня. Или, наконец, торцевая стена — все, что осталось от маленького домишки. Стена с дверным проемом, дико и нелепо торчащая так близко от берегового обрыва, что кажется его продолжением. Стена с дверью в пропасть. Да, на славу поработали геологи, или кто они там на самом деле, матери их черт...