Елена Хаецкая - Гуляки старых времен

Запасная лямка от мешка – вот что поможет ему. Он не будет чинить крепления, ставить новую скобу – просто примотает стопу к планке. Ненадежно и небезопасно. Если он упадет, то может подвернуть ногу. А то и сломать. Зато быстро. Раз-два и готово.

Хуба неодобрительно покачал головой, но осуждающе поцокать языком не снизошел.

Гисс не выдержал.

– Знаешь, Мозес, почему тунгулуки чулков не носят? – спросил он.

Хуба отрицательно нахмурился.

– Потому что чулки на лыжи не налезают.

И, дивясь собственной глупости, Гисс поднял капюшон и двинулся прочь.

Утренний мороз зол, но весел. Он кусает и бодрит, делает нервы чуткими, нос – восприимчивым. Воздух прозрачен. Розоватый снег пушист, скрипуч. Совсем не страшно утром в лесу, даже новичку. Ели и сосны – как в детской книжке с картинками. Иная ветка, оттянутая снегом до земли, вдруг разогнется, взмахнет в воздухе – и из бело-розовой сделается зеленой, а на солнце мерцает, колеблется алмазная, серебристая, изумрудная – снежная пыль. Береза, отлитая из инея, вздрогнет всем своим телом, хрустнет и снова заснет.

Днем розоватое превращается в белое и голубое. Тени отчетливее, солнце слепит, запахи – шалят, обманывают чутье. Белки и соболя теряют осторожность. Тут – не зевай. Смотри по верхам, поглядывай и вниз. А мороз уже не весел. Рука без рукавицы за несколько минут костенеет и перестают слушаться пальцы.

Гисс до темноты обошел свои ловушки. Результат был более чем удовлетворительный. Но предчувствие неприятного свойства мешало обрадоваться по-настоящему. Тяжесть перекатывалась в груди. К тому же краешком левого глаза Гисс иногда видел кое-что. И не на долю мгновения, а на несколько мгновений видение задерживалось перед ним, когда он оборачивался. Так показался ему стоящий на снегу черный, закопченный котел, булькающий зеленым зельем. А спустя час он увидел нагую рослую женщину с грустным лицом, заросшим сплошь длинным мягким пухом. Пух шевелился, как на ветру, хотя никакого ветра не было и в помине. Женщина зашла за дерево и исчезла.

Гисс с чувством отхлебнул из фляги. В тавернах любят повествовать о таких наваждениях. Обычно одинокие, бывалые охотники сталкиваются с лесными миражами за несколько часов до гибели. Гисс потешался над этими россказнями. Если погибший был один и найден уже мертвым, кто мог рассказать о том, что он видел? Тунгулукский шаман?

Гисс твердо решил держать себя в руках и выпил еще. Тепло разбежалось по всему тело, и противная дрожь унялась. Гисс привесил к мешку мертвых зверьков, чьи тельца были странно-тверды под мехом.

Верхушки елей уже окунуло в кобальд, тени стали густыми. Скоро выйдет мертвенная луна. Холодный пронзительный свет проникнет в потаенные уголки зимнего леса, достигнет глубин непролазной чащи – куда солнечный луч не заглядывает никогда; потревожит норы, щели в древесной коре. Оживит существа, большие и малые, о которых человек, конечно, догадывается, но никогда не знает наверняка.

Гисс незаметно для себя перешел на очень скорый шаг и быстро оказался на знакомой тропе. Вдоль нее две лыжные колеи убегали в синий сумрак. Мак Спешный прошел здесь несколько часов назад. Гисс узнал его манеру слегка подворачивать правую ногу. Спешный двигался торопливыми длинными шагами, почти бежал.

На тропе Гисс посмелел. Ему стало любопытно. Что, в самом деле, старина Мак тут забыл? Его любимые места начинались по другую сторону болота. Гисс направился по следу.

Сквозь обширный перелесок след вывел на опушку. Ее поперек перечеркивал другой след, отчетливый в синем снегу, – узкие беговые лыжи Прака.

Спешный вышел ему наперерез, но опоздал и бросился догонять.

«Он убьет его, – подумал Гисс. – Он не простил метательного ножа. Уже, наверное, убил. Зачем я иду туда?»

Вопрос остался без ответа, но Гисс все равно шел по следам, охваченный любопытством.

Лыжные полосы разбежались за болотом. Оба – Прак и Спешный – отчаянно петляли между сугробами, словно в прятки играли. За искривленной елкой Мак Спешный стоял довольно долго – ушел в снег по пояс. Что он там сторожил? Осматривая взрыхленный снег, Гисс внезапно ощутил дурноту и тяжелый мутный страх. Он обернулся и успел увидеть золотистую рябь, мелькнувшую в синем столбе лунного света. На этот раз – не мираж. Осторожно Гисс проделал несколько шагов. Так и есть – следы. Совсем не похожие на следы куницы. Крупные, но неглубокие, словно животное невесомо. Гисс коснула следа рукавицей и понюхал ее. Сладоватый, терпкий запах.

Это он.

Дурнота то усиливалась, то вдруг отпускала. Особенно неприятным было покалывание в шее сзади, там, куда зверь запустит при случае острый длинный клык.

Гисс снял капюшон. Жалко уши, но ничего не поделаешь – ему нужен обзор. Медленно взвел он арбалет и положил «дельную» стрелу. Если попасть правильно… если б попасть!

Дурнота отступила совсем. Сразу заболели уши.

Зверь по-прежнему недалеко. Просто человек надоел ему, и он ушел глубже в лес. Гисс понял, зачем сюда стремился Спешный. Он следил за Праком, чтобы тот вывел его к зверю. Зверь по нескольку дней кружит в одном месте, таковы его повадки.

Странный получался поединок. Двое охотников и зверь. Все против всех. Тут Гиссу пришло на ум, что и он теперь участвует в этом поединке. И Прак, и Спешный, увидев его, захотят убрать ненужного конкурента. Прак пустит стрелу холодно, Спешный – вздохнет, но все равно ведь выстрелит. Оба давно не промахивались.

– А ну вас, ребята, в бучило, – сказал Гисс. – Буду-ка я выбираться от греха.

В двух часах пути скорым шагом находился его лабазик, где – печка, спиртовая лампа, пушистое одеяло, чайник… До утра славно там можно отдохнуть. Нужно только, высматривая в лунных лучах, найти свои метки. Здесь можно срезать – по дну оврага и сразу на полночь, миновать прошлогоднее пожарище и все, рукой подать.

Гисс снова ощутил волну страха, но волна эта не задержалась, прокатилась и миновала. Он сказал: «уф!» – и тут дыхание его перехватило. Давешняя женщина с пуховым лицом смотрела на него из-за ствола сосны. Ее тело отливало холодной синевой. Гисс снял очки и через секунду снова надел. Женщины не было.

– Скорей, скорей, скорей… – шептал Гисс. – Бегом, бегом, бегом…

Снег скрипел под лыжами. Вот уже и овраг.

– Скорей, скорей, скорей…

Когда его лыжи уперлись на ходу во что-то твердое, Гисс досадливо и испуганно вскрикнул.

Поперег оврага лежал Спешный – лицом вниз, раскинув руки. Капюшон его дохи был пригвожден к затылку стрелой.

– Какого лешего? – удивился Гисс. Стрела принадлежала не Праку. Это вообще была не арбалетная стрела. Такими стреляют из луков. Из больших костяных луков с варварской резьбой, с пучками засаленных ленточек.