Павел Блинников - Служба Радости

— Я буду рядом и вытащу тебя из него. Ну начали.

Манада закрыла глаза и мысленно прошептала: "Я хочу уснуть". Этого оказалось достаточно. Дрема пришла как давно забытая сказка, сковала бесчувственные члены, Манада погрузилась во тьму. Последние остатки сознания указали на абстрактность происходящего. Два мертвеца легли на кладбище, чтобы поспать. Отдохнуть от жизни после смерти. На посиневших губах растянулась легкая улыбка. Впрочем, как только девушка провалилась в Сон окончательно, лицо приобрело выражение ужаса. Ее опасения сбылись — ей приснился кошмар. Воспоминания, скованные глубинами мозга еще в пекле, наконец-то, прорвали барьер. Так рвется девственная плева — с болью, кровью, но пройдет время и воспоминания принесут не только ужас, но радость. Во мгле мозга Манады, прозвучал мощнейший "БОМ". Это прозвонил ее колокол…

***

Нет грани для боли и нет ее для четвертого круга ада. Хора — означает жар. Плато, наверное, не имело конца-края, а может он есть, просто никто никогда не отправлялся на исследования границ. Некому туда идти. Всюду в Хоре летает пепел, гонимый вековечным мертвым ветром. Каменное плато усыпано вулканами, как персиковое дерево цветами в апреле. Непроницаемая стена огня окутала всю пустошь. Хотя она вовсе не пуста. Миллионы миллионов населяют ее, миллионы миллионов страдают здесь, вечность… Среди них и Манада Трансис — грешница и убийца.

В сплошном пламени ползали и летали грешники. Манада знала нескольких. Вон того зовут Ясик. Молодой отцеубийца. Ясик силен, предпочитает страдать стоя. Струи огня висят в воздухе, как рыболовная сеть, они пронзают его тело, проделывая уродливые дыры. Ясик кричит, все кричат…. В аду само понятие боли приобретает другой смысл. Остриженный ноготь здесь приносит страдание, не меньше чем потеря руки в Мире. Ясик вопит, во рту, раз за разом, закипает слюна. Кровь испаряется, волосы сгорают, голову все время окутывает огненный нимб. Волосы и плоть нарастает настолько быстро, что не успеваешь уследить взглядом, но регенерация приносит такие муки…

Позади Ясика стоит демон, похожий на маленький огненный смерч. Это сон Трамонтаны. А вон и он сам. Наместник четвертого круга, размером с приличную гору, высший демон — Трамонтана. Он тоже похож на смерч, только в сотни раз больше. На Ясика накидывается демон, из воронки появляется пламенная плеть и рассекает напополам. Правая полвина тут же сгорает, а из левой нарастает новая плоть. Ясик кричит, но не падает. И тогда гордеца решает проучить наместник. Трамонтана очень далеко — его едва видно — но здесь нет времени и пространства в нашем его понимании. Мысль, и Трамонтана уже рядом. Хвост бьет Ясика, тот обращается пеплом полностью. Но не умирает. Единственная перспектива для пленников Хоры — спуск на еще один круг вниз, в Шугум. Но для этого необходимо умереть в Хоре, а с такой регенерацией, это ой как трудно… Ясик превращается в пыльное облако, его закручивает в воронку Трамонтана. Тело постоянно восстанавливается и тут же сгорает. Вот сформировался глаз, вот нос и тут же все опять стало пеплом. На секунду у него появились легкие, они испустили крик боли и тоже пропали. Внутри вихря, таких как Ясик тьма тьмущая. Трамонтана состоит из грешников, а те кто внутри, искренне желают такой же участи всем остальным.

Манада Трансис не такая смелая. Когда-то была, но не теперь. Ее удел — лежать на раскаленном камне и изредка переворачиваться с бока на бок, чтобы огонь не добрался до внутренностей. Грешники пинают ее, демоны хлещут огненными плетьми, а она лежит и плачет. Глаза все время вскипают, высыхают и восстанавливаются, опять наполняются влагой и снова высыхают, оставляя глазницы пустыми. И так снова и снова. Вечность.

Но сегодня что-то изменилось. В голове промелькнул образ высокого худого мужчины, с огромной головой. В прошлый раз он забрал ее отсюда, но сегодня гость другой. Тоже высокий, но не настолько, вокруг головы распустились черные волосы с седой прядью. Жюбо наклонился и поднял Манаду.

— Это всего лишь сон, — сказал он девушке. Странно, почему его губы не потрескались, а зубы не покрыты сажей?

Жюбо резко выбрасывает руку вперед. От удара трескается сама реальность, картина Хоры уходит в сворачивающий ее кулак. Пейзаж меркнет, остается только белизна чистого листа. Они вдвоем плавают в ней. Манада не видит себя, но понимает, что она ожила. Да и он, наконец, приобрел нормальный вид. Сама не зная, что делает, Манада бросается к нему. Он в форме Службы Радости, тонкие пальчики рвут ее словно бумагу. Он обнажился перед ней, она проводит по безволосой груди. Тепло, не проклятый жар, а приятное человеческое тепло, переходит от груди к ее рукам. Язык, острый и алый, проводит по соску. Он возбуждается, он так приятен на вкус! Его трясет, и одежда слетает с нее. Прямо в чистоте появляется широкая кровать, их захлестывает, уносит в блаженное наслаждение плотью. Это просто сон, не больше, но мертвым достаточно и иллюзии. Окунувшись в океан любви, они выныривают и уходят на дно. Сколько это продолжается, не знает никто, но точно не вечность. Мало, так мало…

— Манада достаточно, — говорит Жюбо.

— Но я хочу… — шепчет она прямо в ухо. Он такой теплый….

— Нам надо выполнить работу.

— Зачем?

— Это Сон Манада, и у нас не так много времени.

Из ее глаз падают две слезинки и растворяют кровать. Он в последний раз проводит руками по ее телу, под ладонями появляется одежда. Голое тело очень отвлекает.

— А как нам ее найти? — спрашивает Манада.

— Ты помнишь образ?

— Смутно.

— Вот он.

Жюбо ничего не сделал, но перед ними зависла картина совокупляющегося магистра. Только это не его сон, а ее. Во сне колдуна, он выглядел величественно и бодро, в ее сне, он представляется как старое чудовище. Волосатый с ног до головы, козлиная борода, на руках и ногах по восемь кривых пальцев, а орудие изнасилование — горячая кочерга черного цвета.

— Смотри дальше, — говорит Жюбо.

Отвратительный акт исчезает, а женщина остается. Вот она идет по чистому полю. Все ровное, луг усыпан цветами. В реальности таких полей нет, но во сне все возможно. Вдалеке бежит конь. Всадник, молодой белокурый парень, подводит коня к девушке и говорит:

— Варя я люблю тебя, ты выйдешь за меня замуж? И мне плевать, что у тебя сын от другого, я возьму тебя и такой.

— Я согласна! — кричит Варя.

Сон исчезает. А вот и новый. Белая палата, серые простыни. Крики, женские крики и вдруг, тонкий писклявый голос новорожденного мальчика. У кровати суетятся медсестры, рядом стоит хмурый мужчина. Он несколько старше Вари, серые глаза неприязненно смотрят на ребенка.