Леонид Кудрявцев - Еретик

Визирь позволил себе слегка расслабиться, помечтать. Он всерьез обдумал мысль использовать небольшую толику магии и сделать так, чтобы было удобнее сидеть на ступенях трона, но все-таки от нее отказался.

Рано, пока еще рано.

Господин вполне еще может почувствовать, что где-то рядом кто-то воспользовался магией, тем самым совершив одно из самых страшных нарушений дворцового этикета. Кто именно допустил это нарушение, определить будет несложно. А потом…

А потом он вынужден будет защищать свою жизнь и раньше времени убить Господина. После этого ему придется куда как солоно.

О смерти Господина неизбежно и очень быстро узнают другие великие маги. И конечно, кто откажет себе в удовольствии прибрать к рукам наследство умершего, а заодно и пришить его убийцу? Особенно если это сделать не очень сложно.

В самом деле, сможет ли он, визирь, на равных сражаться с настоящим великим магом? Увы, пока нет. Вот если ему дать время, необходимое для того, чтобы в достаточной мере овладеть магическим ремеслом, подкопить энергию, освоиться в роли хозяина дворца…

И стало быть, он должен еще подождать. Совсем немного. По сравнению со всем остальным временем, затраченным им для достижения цели, всего лишь капельку.

Он начнет действовать только после того, как Безымянный выполнит свое задание и вернется. Сидящая на троне старая развалина думает, будто он старается ради него. И ошибается, жестоко ошибается. Если Безымянному будет способствовать удача — а он пока еще не потерпел ни одного поражения, — то от этого выиграет он, визирь, а не состарившийся и потерявший почти всю силу великий маг.

Хотя, возможно, Господин не так уж и сильно проиграет. Скорее всего чувствовать, как тают последние силы, как иссякает источник магии, до недавних пор казавшийся неисчерпаемым, не очень великое удовольствие. Возможно, смерть будет для Господина большим благом, чем дальнейшая жизнь? И кто посмеет его, визиря, обвинить в вероломстве?

Гм… ну, такие наверняка найдутся. Мало ли желающих осудить буквально каждый твой поступок, объяснить его самыми черными побуждениями, объявить тебя полным, законченным негодяем, способным только на черные дела.

Но все-таки… разве задуманное им является таким уж страшным преступлением? Предательство? Так могут заявить только законченные моралисты. Вот пожили бы они в одном дворце с этой развалиной, в любой момент способной отдать наиглупейший приказ, совершить нечто, продиктованное не благоразумием и расчетом, а всего лишь старческим маразмом, послушали его брюзжание и пережили хотя бы одну из дурацких вспышек гнева. Ну а если бы этого им не хватило, то можно было поставить их перед троном Господина и заставить убеждать его в том, что он по-прежнему силен, мудр, предусмотрителен, храбр. И это наверняка станет последней каплей.

Нет, моралистом быть возможно, пока не побываешь в шкуре того, кого пытаешься осудить. А вот если это и в самом деле случается, куда исчезают самые твердые принципы и почему мгновенно забываются самые звучные, красивые рассуждения о морали?

И стало быть, нечего бояться злых языков. Тем более что им, не будь этого, все равно найдется, за что его проклинать.

Визирь подумал, что если вспомнить весь его долгий путь — сначала во дворец, а потом к ступенькам трона, — то нетрудно установить некую закономерность, Каждый шаг вверх, буквально каждая победа над многочисленными врагами, завистниками, недоброжелателями давались ему ценой того или иного поступка который любой моралист назвал бы неприемлемым.

Так в чем же дело? Откуда у него именно сейчас возникли сомнения? Раньше их вроде не наблюдалось Может, постольку, поскольку он четко знал, чувствовал буквально всей кожей два основных принципа дворцовой жизни.

Если не ты, то обязательно тебя. А отступления назад, хотя бы на шаг, не бывает. Любой шаг назад обязательно закончится неудержимым, окончательным падением в пропасть и, соответственно, смертью. Вновь подняться, опять проделать уже пройденный путь тебе попросту не дадут.

Кто?

Ну хотя бы те, кого ты обошел, проходя эту дорогу в первый раз. Уж они-то постараются, сделают все, чтобы тебя остановить. Хотя бы из чувства самосохранения, поскольку тоже великолепно знают эти обязательные законы.

И стало быть, никаких сомнений у него не должно быть. Вперед! Иначе это сделает кто-то другой.

Сделает ли?

Может, его сомнения объясняются тем, что вот сейчас ему, по сути, бояться некого. Он победил всех, и не осталось конкурентов, наступающих на пятки. И кажется, можно даже расслабиться, оглядеться, выбрать самый удобный, самый подходящий для претворения в жизнь задуманного момент.

Так ли это? Не рано ли он успокоился? Не преждевременно ли празднует победу?

Визирь тихо, едва слышно вздохнул.

Что ж, возможно, и так. По крайней мере после того, как Безымянный выполнит свое задание, тот момент, которого он ждал долгие годы, — настанет. И никакие сомнения не заставят его медлить. Ягоды надо срывать, как только они созреют. Если промедлить немного, они могут перезреть и упасть. Или же найдется кто-то другой, о ком ты не подозреваешь, кто на них позарится и окажется быстрее.

Но все-таки…

Возможно, эта так нежелательная сейчас неуверенность возникла из смутных предчувствий, что все может повернуться не так, как он рассчитывал? Что он вот-вот совершит ошибку?

Какую именно? Где она, эта ошибка, неучтенная им мелочь, способная разрушить его честолюбивые планы? Где соперник, имеющий возможность этой ошибкой воспользоваться? Его нет. Не осталось никого, способного в самый неподходящий момент поставить ему подножку. Уж он об этом загодя побеспокоился.

А сомнения… неуверенность…

Возможно, их возникновение объясняется тем, что он впервые в жизни осмелился плести интриги против великого мага? Пусть он уже стар, пусть от его былой силы не осталось почти ничего, но он все-таки является великим магом. А за годы и годы восхождения он привык трепетать перед великими магами, бояться их, уважать их, почитать кем-то равным богам. Это уважение, это поклонение стало его второй натурой, намертво въелось в сознание и теперь попросту мешало, не давало сделать последний, отделяющий от трона шаг.

Визирь чисто машинально поежился.

Ступенька, на которой он сидел, показалась ему более холодной, чем обычно. И конечно, это являлось лишь иллюзией, очередной шуткой слегка расшалившихся нервов, реакцией на то напряжение, которое он испытал, испугавшись, что Господин выпьет черного вина и тем самым сорвет так хорошо разработанный им план.

И лучше бы на эту иллюзию не обращать никакого внимания, забыть о ней напрочь. Тем более что после того, как он окажется на троне, и до тех пор, пока окончательно не почувствует себя настоящим великим магом, ему придется выдержать не одно гораздо более серьезное испытание. Уж в этом-то можно было быть уверенным на сто процентов.