Александр Сухов - Мир Деревьев

– Ну что же, – преодолевая непонятно откуда появившийся в горле комок, с трудом выдавил Феллад, – будем надеяться на лучшее, а сейчас я ложусь спать. Не забудь о своем обещании кое-что показать во сне.

– Не беспокойся, Фелл, все будет исполнено в самом лучшем виде.

Тяжелое свинцовое небо над головой, воздух насквозь пронизан надоевшей хуже горькой редьки сыростью, которая время от времени переходит в противную всепроникающую морось. Впрочем, для Георга Рваная Ноздря это была самая, что ни на есть, привычная погода, поскольку за все свои двадцать пять лет этот человек ни разу не видел другого неба и знал о существовании солнца лишь из уст своего отца и прочих стариков. Те, в свою очередь, узнали об этом от своих предков, поскольку вот уже не один десяток поколений небо в этих местах было постоянно затянуто тучами, а из мрачных облаков, укутавших небо плотной пеленой, практически не переставая, лил дождь.

Георг с раннего детства любил подобраться поближе к костру и с удовольствием послушать рассказы бывалых людей о былом житье-бытье в благословенные времена, которые взрослые почему-то называли «до катастрофы».

– До катастрофы небо было синим, а солнце ярким и теплым, – говорил один.

– До катастрофы драгоценной бронзы и латуни было в достатке, а теперь, где ее искать? – вторил ему другой.

– До катастрофы, говорят, еда не бегала по лесу, а лежала в га-ма-зи-не, – с трудом выговаривая странное слово, вступал в разговор третий, – бери – не хочу…

– Ну уж это ты дал маху! – осаживал явного враля кто-нибудь из товарищей. – Не может мясо, и другая еда просто так валяться где бы то ни было – ее обязательно кто-нибудь схватит и слопает, пока остальные хлопают ушами.

– Я тебе отвечаю! – тут же начинал кипятиться третий. – И мяса, и шкур звериных, и бронзовых топоров, наконечников стрел и копий, скребков, а также прочей утвари в этих гамазинах было хоть задницей ешь – на всех хватало, даже с избытком. Мне дед рассказывал.

– Конечно дед! Кто же еще? – ехидно поддакивал оппонент и тут же добавлял: – Твой дед был знатным вралем, такого мог навыдумывать, что уши в трубочку начинали заворачиваться. Сам слышал, как он рассказывал о том, что люди летали по небу и о других невероятных чудесах. Короче, дед твой был пустым человеком, и ты в него пошел…

После столь недвусмысленного обидного выпада между мужчинами часто возникали нешуточные потасовки, заканчивающиеся разбитыми носами и выбитыми зубами.

Георг Рваная Ноздря почему-то всегда верил самым невероятным байкам о легкой и беззаботной жизни в том прекрасном «до катастрофы». Однако мрачное небо, по всей видимости, не собиралось синеть, а таинственное солнышко по какой-то неведомой причине продолжало прятать свой лик за плотной пеленой свинцовых облаков. Спорившие когда-то у костра мужчины уже давно либо погибли в схватках с дикими животными, либо умерли в страшных муках от неведомых хворей, от которых не помогают ни медвежья кровь, ни отвар ромашки, тысячелистника или зверобоя. Наоборот, со временем жизнь становилась все хуже и хуже. Откуда-то начали появляться ранее невиданные чудища, весьма злобные и очень опасные.

А пару месяцев назад в окрестностях становища Георга объявились странные люди, мало похожие на людей. Гиганты, на две головы выше любого взрослого мужчины, были вооружены суковатыми дубинами, которые, не задумываясь, пускали в ход, как против животных, так и против нормальных людей. Но самым противным было то, что великаны не брезговали употреблять в пищу мясо убитых людей. Все попытки каким-то образом договориться с людоедами к успеху не привели – на их стороне была сила, против которой народу Пещер противопоставить было нечего.

Гиганты, несмотря на свой огромный вес и кажущуюся неуклюжесть, оказались существами весьма ловкими, подвижными, к тому же, необычайно хитрыми. Во время схватки с людьми им удавалось держать некоторое подобие строя, что делало малоэффективными бронзовые топоры и копья против длинных дубин каннибалов, а от стрел и дротиков те успешно защищались огромными плетеными из ивовых веток щитами. Как правило, великаны первыми не нападали на людей и, в принципе, сосуществовать с ними бок о бок можно было бы вполне, если бы не одно «но». Прожорливые соседи напрочь отказывались контролировать свой аппетит и поголовно уничтожали всякую живность в окрестностях становища со скоростью, значительно превышающей скорость ее воспроизводства.

Вот и теперь в который раз по причине неоправданной жестокости дикарей, группа Георга по прозвищу Рваная Ноздря, проплутав трое суток по некогда богатым дичью и разной птицей угодьям, возвращается фактически с пустыми руками. Полдюжины зайцев не в счет – слабое утешение для трех сотен голодных ртов, томящихся в ожидании возвращения кормильцев. Оставалась надежда на то, что остальные три группы охотников окажутся более удачливыми, нежели отряд Георга, однако никто в это особенно не верил, поскольку все указывало на то, что незваные гости частично перебили окрестное зверье, а в большей степени распугали, и вернется оно в эти края очень даже нескоро.

Ко всем прочим бедам сутки назад люди наткнулись на группу великанов, которые, по всей видимости, также шарили по окрестностям в поисках пропитания. Отряду Георга повезло – людоедов было всего пятеро, и справиться с ними не составило особого труда, однако в стычке погибло двое охотников: Силантий Воля и Петро Сердитый. Топая по раскисшей от дождя звериной тропе, Георг пытался заранее подобрать слова, с которыми обратится к вдовам и малым деткам погибших, но на сей раз ничего умного в голову не приходило. Вольно или невольно мысли начальника отряда возвращались к одному и тому же вопросу: «Где взять мяса для пропитания племени?»

В принципе оттого, что Силантий и Петро погибли, ничего из ряда вон выходящего не случилось – люди всегда умирали либо от острых зубов хищников, либо от неизлечимых болезней, либо вообще непонятно от чего. Например, Веселуха – дочурка кузнеца Нестарха вечером бегала, играла с подружками, а на следующий день вся побледнела, губки посинели, за три дня усохла как щепочка и на четвертый сподобилась. Каждый третий ребенок не доживает до года, а те, кто выжил слабенькие какие-то квелые. Кроме того, все чаще и чаще на свет начали появляться уроды, а недавно жена Мартьяна Кривого такое уродила, что язык не поворачивается ребеночком назвать, даже у повидавшего всякого на своем долгом веку Крута – вождя племени аж остатки волос на голове дыбом встали. Старая Варга – знахарка и ведунья говорит по этому поводу всякие мудреные словеса: «мутагенез», «радиация», «браки между близкими родственниками», да что толку в том, что старуха на словах шибко умная, ее лечебные отвары, кроме как от простуды или поноса ни от чего больше не помогают. Хотя мухоморовку бабка знатную делает – хлопнешь глоток, а такое привидится, будто в счастливом «до катастрофы» очутился: и гамазины полные жратвы, и ласковое, теплое солнце, правда, отчего-то похожее на размазанную по стене пещеры соплю, и небо синее-синее, и лес, по которому можно гулять без всякой опаски. Георг даже зажмурился от счастья, вспомнив свои последние видения, навеянные чудодейственным отваром мухомора. Узнала бы его ревнивая Барба, с какими девками ее супруг кувыркается в своих видениях, убила бы кого-нибудь: либо самого благоверного, либо Варгу, либо первого попавшегося под ее тяжелую и твердую руку…