Майкл Суэнвик - Драконы Вавилона
— Могу предположить, что ты делал плохие вещи. Сперва ты вроде не собирался, но одно вело к другому, другое к третьему. Односельчане тебя не слушались, и потому приходилось их наказывать.
— Они меня ненавидели! Они винили меня в своей собственной слабости!
— О?
— Они не подчинялись! У меня-то не было выбора. Я должен был им приказывать. Если бы они подчинялись, их бы никто не наказывал!
— Говори, говори.
— Ну да, согласен, я делал всякое! Но если бы я не делал, дракон бы сразу об этом узнал. Я был бы наказан. И они тоже были бы наказаны. Наказаны более жестоко, чем это было потом. Я просто пытался их защитить.
Вилл начал всхлипывать.
Сержант Лукаста замолчала и молчала долго. Затем она вздохнула и спросила:
— Убил кого-нибудь?
— Одного парня. Он был моим лучшим другом.
— Ну что ж, познакомился поближе с войной. Думаю, ты совсем не так плох, как тебе кажется. Во всяком случае, ты не шпион и не провокатор, а это все, что мне нужно знать. Так что я могу с чистой совестью оставить тебя здесь.
— С чистой совестью?
— Теперь ты уже на безопасном расстоянии от эпицентра. А нам не встретиться со своим взводом, если мы сперва не бросим эту пожирательницу везения. — Лукаста извлекла из кобуры револьвер и прицелилась в спящую девочку. — Ну как, испробуем везение этого чудища по последнему разу? Или лучше я выстрелю в воздух?
— В воздух, — попросил Вилл. — Пожалуйста. Лукаста направила ствол вверх и нажала спуск. Грохот выстрела в клочья разорвал ночную тишину, но ничуть не потревожил спящую Эсме.
— Опять повезло, — сказала сержант Лукаста.
На выстрел легкой рысью притрусили Кампаспа и Антиопа. Они восприняли известие, что гражданские останутся здесь, без всяких видимых эмоций, однако Кампаспа, прощаясь с Биллом, наклонилась, чтобы вроде бы клюнуть его губами в щеку, а сама вместо этого засунула язык ему в рот едва ли не до горла и весьма ощутимо даванула рукою мошонку. Антиопа сбросила ему под ноги все их с Эсме походное хозяйство и игриво шлепнула его по заднице, и так отчаянно болевшей после долгой ночной скачки. Когда Лукаста тоже нагнулась вроде бы с намерением его поцеловать, Вилл рефлекторно напрягся. Однако она просто сказала:
— Прислушайся к словам старой служивой. Пока этот ребенок остается на твоем попечении, беды будут ходить за тобой косяком. А что касается прочего, — Лукаста выпрямилась, — держи путеводную звезду по правое плечо, а как только рассветет, поворачивай в сторону солнца. Так ты будешь двигаться в основном на восток, а там, сразу за Большой рекой, есть лагеря для беженцев. И лучше все-таки поторопись.
— Спасибо.
— Двигаем дальше, мадамочки, эта долбаная, на хрен, война не станет воеваться сама собою.
И кавалердамы ускакали прочь, ни разу даже не оглянувшись.
Вилл осторожно растолкал Эсме, а затем вскинул на плечи рюкзак и взял ее за руку. Они шли до тех пор, пока не рассвело, и даже какое-то время потом, шли на восток и на восток. Когда Эсме устала, он подхватил ее на руки и понес. Солнце не успело еще сильно подняться, когда Вилл окончательно понял, что больше ему ее не пронести. Он нашел в зарослях сумаха чуть не насквозь проржавевшую машину и постелил себе на переднем сиденье, а Эсме — на заднем.
И на какое-то время уснул.
В деревне, выпроваживая Вилла, женщины-старейшины наделали ему гору бутербродов и наложили на приготовленный в дорогу рюкзак специальное заклинание, не позволявшее проспать, если кто-нибудь вдруг захочет покопаться в его вещах.
И теперь Вилл мгновенно проснулся, сел и уставился на рюкзак. В нем копался, запустив руки чуть не по локоть, не кто иной как Салигос де Граллох.
— Проснулись, молодой господин? — оскалился он волчьей ухмылкой. — Это хорошо, хорошо. Только тут почему-то нету ни крошечки золота.
— А что это ты без своих палочников?
— Мы немного разошлись во мнениях, и мне пришлось их убить. По счастливой случайности я нашел тут тебя — а то ведь остался бы в полном одиночестве.
— Какая там случайность, — качнул головою Вилл. — Найдя эту девочку, ты разломал пополам булавку или пуговицу и подсунул одну половинку в ее одежду — вдруг улизнет. Ну а сегодня вторая половинка привела тебя сюда.
— Надо же, какой он сообразительный, и это ведь едва проснувшись, — одобрительно ухмыльнулся Салигос- Однако я должен заметить, что ты сказал не «мою дочку», а просто «девочку». Так что никакой ты ей не отец. Я ведь вас, мужицкое отродье, вижу насквозь. Где-то при тебе должно быть припрятано золото, пусть хоть одна-единственная монета, чтобы привести когда-нибудь к заветному горшку, зарытому на заднем дворе.
— Нет у меня золота, ты уж извини.
— Жаль, очень жаль. — Салигас непринужденно, словно так и полагается, снял свой широкий пояс- Вчера ты кое-что прервал. Поэтому прежде, чем заняться проверкой, не припрятал ли ты на себе что-нибудь интересное, я привяжу твои руки к баранке. Ты получишь полную возможность наблюдать, как я ее отделаю. — Он кивнул на Эсме, так и продолжавшую мирно спать. — Отделаю добротно и со вкусом.
Вилл снова почувствовал, как в нем поднимается драконья тьма, однако теперь не стал с ней бороться, а как раз наоборот — приветствовал ее, позволил ей заполнить его мозг, черным пламенем сверкнуть из его глаз.
Лубин злобно ощерился — и вскрикнул от боли, когда Вилл рванулся вперед и схватил его за руки.
Он сжимал запястья омерзительной твари, с восторгом ощущая, как трещат и дробятся ее кости.
— Ну а вот это, вот это тебе нравится? — спрашивал он. — Нравится, когда такое делают с тобой?
Псоглавец извивался и корчился, тщетно пытаясь разорвать безжалостную хватку. Его рот был распахнут, губы шевелились, однако Вилл если что и слышал, то лишь стук крови в собственных ушах. Ну конечно же, лубин умолял пощадить его. Ну конечно же, скулил. Ну конечно же, визжал. А что бы еще мог он делать? Вилл прекрасно знал эту породу.
Сперва драконья страсть сделала весь мир кроваво-красным, словно Вилл смотрел на него сквозь прозрачную пелену чистой, незамутненной ярости, а затем нахлынула полная тьма. Когда он снова начал видеть, рядом с машиной лежало безжизненное, страшно изуродованное тело Сали-госа де Граллоха. Вилловы пальцы нестерпимо болели, его руки были по запястья в крови. Глаза лубина слепо таращились в небо, его зубы оскалились кошмарной предсмертной гримасой. Рядом с разорванной, вспоротой грудью на земле валялось нечто, бывшее, наверное, его сердцем.
— Папа? — Эсме, разбуженная шумом и криками опустила стекло и высунула голову наружу. — С тобой все в порядке?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});