Орсон Кард - Хроники Вортинга

— Увертливая сволочь, — пробормотал один из Маменькиных Сынков.

— Почему вы гонитесь за мной?

— Потому что ты убегаешь. У нас такое правило — раз убегаешь, значит, виноват. — Он лгал. У них был приказ — любой ценой доставить Язона Вортинга, и доставить живым. Кто отдал такое приказание? Хартман Торрок? Радаманд Вортинг? Хотя какая разница. Надо было ему лететь вместе с матерью. Он рискнул жизнью, надеясь выменять жалкое существование колониста на что-то лучшее — и проиграл.

Однако пришел за ним, чтобы сопроводить в тюрьму, вовсе не Радаманд и не Торрок. Перед ним стоял полный, лысеющий коротышка. Он приказал открыть наручники и пристегнуть Язона к своей руке. Невидимая цепь связала их запястья, не давая отойти друг от друга больше чем на метр.

— Надеюсь, ты не возражаешь, — заметил коротышка. — Не хотелось бы снова терять тебя, после всех этих неприятностей. У него вся рука в крови. Есть у кого аптечка?

Кто-то провел над рукой Джэйса аптечкой, кровь свернулась и остановилась. Тем временем человечек представился:

— Меня зовут Лбнер Дун. Не могу сказать, что я твой верный друг и товарищ, но положиться в этом мире ты можешь только на меня. Сразу признаюсь, что буду немилосердно эксплуатировать тебя ради собственных нужд, но по крайней мере со мной тебе ничего угрожать не будет. Так что можешь забыть о кузене Радаманде и Хартмане Торроке.

Что еще известно этому человечку? Джэйс заглянул к нему в разум и понял — все.

— Когда ты решал три задачи, которые были даны тебе для проверки, я еще Спал, — сказал Дун. — Но когда ты справился с вопросом, ответ на который известен лишь горстке ученых-физиков, которые и сами не были уверены в собственных выводах… в общем, служащие Сонных Зал немедленно разбудили меня. Таковы были инструкции. Если б тебя упустили, я бы не пожалел никого.

Они шагали по туннелю, использовавшемуся исключительно высокопоставленными лицами. Однако Дун проник в него с такой же легкостью, с которой обычный человек может воспользоваться подземкой — просто приложил ладонь к двери. Невдалеке их ждала частная машина. Вид у нее был весьма впечатляющий, и мальчик охотно залез внутрь.

— А кто ты такой? — спросил он.

— На этот вопрос я ищу ответ с тех самых пор, как научился думать. И в конце концов пришел к выводу, что я ни Бог, ни Сатана. Одно это так меня расстроило, что от дальнейших поисков я отказался.

Джэйс просканировал его разум. Этот человек был помощником министра по колонизации планет. Кроме того, он искренне верил, что правит миром. Углубившись в его воспоминания, Джэйс убедился, что это истинная правда. Даже Радаманд с его затейливыми махинациями пришел бы в священный трепет при виде возможностей и способностей Абнера Дуна. Даже сама Мать — не та женщина, что родила Джэйса, а Мать, правительница Капитолия — даже она была его пешкой. И правил он не одной и не двумя планетами. Он мог щелкнуть пальцами, и содрогнулось бы полвселенной. При всем при том о существовании этого человека не знала ни единая душа. Джэйс посмотрел ему в глаза и расхохотался.

Дун в ответ тоже улыбнулся:

— Ты мне льстишь. В моих руках сосредоточена небывалая власть, вот уже много лет я правлю вселенной, но, заглянув ко мне в сердце, даже невинный ребенок может улыбнуться.

И правда. Среди воспоминаний Дуна не было убийств. Его разум не охватывала агония, переполнявшая рассудок Радаманда. Дун жил не за тем, чтобы перекроить мир по своим меркам. Он переделывал мир, но лишь во благо других.

— Я не раз задумывался, каково это: когда рядом друг, от которого ничего не скрыть, — промолвил Дун. — Помнишь свою дурацкую выходку в пункте приема колонистов? Чиновник счел тебя Разумником. Теперь мне придется положить его в сомек, а при пробуждении переписать его воспоминания так, чтобы он не вспомнил тот случай. Забавы ради ты лишил человека нескольких лет жизни.

— Простите, — понурился Джэйс. Однако он понял: таким образом Дун сообщает ему о том, что его ошибки исправлены. Он почувствовал себя значительно лучше.

— Да, кстати, раз уж мы заговорили о сомеке. Твоя мать, перед тем как заснуть, написала тебе записку.

Перед мысленным взором Джэйса встала картинка, извлеченная из памяти Дуна. Мать вручает человечку листочек, по лицу ее текут слезы, однако губы широко улыбаются — Джэйс даже удивился, поскольку улыбку матери ему приходилось видеть не часто. Он выхватил клочок бумаги, развернул дрожащими пальцами и прочел:

«Абнер Дун все мне объяснил. Насчет Радаманда и насчет школы. Я люблю тебя и прощаю. Думаю, сумасшествие мне больше не грозит».

Это был ее почерк. Джэйс с облегчением вздохнул.

— Так и думал, что ты будешь рад узнать об этом.

Едва Джэйс успел снова перечитать записку, как машина остановилась. Из дверцы они шагнули прямо в небольшой зал, а из зала попали в лес.

Это не было похоже на обычный парк. Трава, растущая под ногами, была настоящей; живые, а не механические белки карабкались по стволам деревьев, и даже аромат листвы был другим, в нем и следа не было от вонючего запаха пластика. Дверь затворилась за ними. Дун отомкнул наручники. Язон отступил от него, поднял голову и впервые в жизни увидел небо. Потолка не было. Никакой крыши над головой. Голова закружилась, и он чуть не упал. И как люди живут, когда сверху ничего нет?

— Впечатляет, не правда ли? — усмехнулся Дун. — Конечно, над нами потолок — весь Капитолий покрыт металлом, — но иллюзия исполнена неплохо, а?

Джэйс оторвался от разглядывания неба и повернулся к Дуну:

— Почему вы спасли меня? Зачем я вам сдался?

— А я-то думал, что Разумникам нет нужды задавать вопросы, — ответил Дун. К изумлению Джэйса, коротышка начал раздеваться. На ходу сбрасывая одежду, он направился в глубь леса. Вскоре они очутились у огромного водоема. Столько воды сразу Джэйс не видел никогда, прозрачная гладь разливалась метров на пятьдесят.

— Ну что, поплаваем? — предложил Дун. Он сбросил с себя всю одежду. Оказалось, что он был отнюдь не из толстяков. Тучность ему придавали пластинки брони и прочие защитные приспособления. Заметив взгляд Джэйса, Дун потрогал носком сваленное на земле снаряжение. — На Капитолии слишком много людей, которые бы только порадовались моей смерти.

Разумеется. Ведь Дун не обладал способностями Радаманда и не умел разведывать тайные страстишки и желания людей, а поэтому шантаж и подкуп были не для него.

— Если вы сохраните мне жизнь, к этим людям непременно присоединится мой кузен Радаманд.

Дун лишь рассмеялся:

— Ах, Радаманд… Спустя неделю-другую он должен лечь в сон. Мерзкий человечишка, да мне он теперь и не нужен. Вряд ли он когда проснется.