Тим Хэй - Оставленные

– Вот так! Бедные дети! Скажи Джеффу, что я сочувствую ему. Если он хочет поговорить, я готов.

– Вряд ли он захочет разговаривать с тобой, Камерон, до тех пор, пока ты не найдешь ответа.

– У меня нет ответа, папа. И я не знаю, у кого он есть. У меня такое чувство, что тот, кто знал ответ, среди ушедших.

– Это ужасно, Кем. Я бы хотел, чтобы ты был сейчас здесь, с нами.

– Хорошо, я обещаю.

– Ты насмехаешься?

– Нет, я говорю правду. Если ты хочешь, чтобы я приехал, я приеду, но как только у меня найдется время.

– Но, может быть, к этому времени мы передумаем.

– Насчет меня? Я сомневаюсь.

– Камерон, не будем продолжать об этом. Хоть один раз подумай о ком-нибудь другом, а не только о себе. Ты вчера потерял невестку, племянницу и племянника. Возможно, что твой брат не сможет пережить этого.

Бак прикусил язык. Почему ему всегда приходится останавливать себя, особенно сейчас? Отец прав. Если бы Бак мог почувствовать это, они были бы тронуты. Он раздражал их, особенно после того, как поступил в колледж и добился успехов в "Айвилиг". Там, где он родился и вырос, было принято, чтобы дети продолжали бизнес родителей. Его отец занимался перевозками нефти, главным образом из Оклахомы и Техаса. Это был трудный бизнес, потому что господствовало убеждение, будто следует использовать ресурсы только своего штата. Джефф занимался мелким бизнесом, начав работать в конторе, потом он стал водить грузовик, а сейчас занимался небольшими текущими операциями.

Их отношения еще больше ухудшились, когда заболела мать. Она настаивала на том, чтобы он продолжал учебу в школе. Однако когда из-за отсутствия денег он не приехал домой на Рождество, отец и брат не простили ему этого. Мать умерла, когда Камерон был далеко от дома. На ее похоронах ему был оказан подчеркнуто холодный прием.

С течением лет отношения несколько улучшились, поскольку семье понравилось предъявлять на него права и хвастаться родством с выдающимся журналистом. Он почти готов был забыть прошлое, но все же обижался, что сейчас его принимают, пожалуй, только потому, что он стал заметной величиной. Поэтому он редко приезжал домой. Для полного примирения груз старых обид был слишком велик. И все же он был крайне недоволен собой за то, что бередил старые раны, когда его семья страдала.

– Если будет поминальная служба, или что-то в этом духе, я обязательно постараюсь, папа. Ладно?

– Ты постараешься?

– Это все, что я могу обещать. Ты просто не можешь представить, как мы сейчас заняты в "Глобал". Нечего и говорить, что это событие века.

– Твоя статья будет представлена на обложке?

– Да, у меня много материала для такой статьи.

– Ну а как же обложка?

Бак вздохнул, неожиданно почувствовав усталость. Ничего удивительного: он не спал уже почти двадцать четыре часа.

– Я не знаю, отец. Я уже накопил очень много материала. Предполагаю, что следующий номер будет представлять собой большой специальный выпуск с разнообразным материалом. Маловероятно, что мой кусок будет единственным кандидатом на обложку. Но похоже, что через пару недель у меня будет очень значительный материал.

Он надеялся, что это удовлетворит отца. Он хотел закончить разговор на этом и немного поспать. Но ничего не вышло.

– Что ты имеешь в виду ? Что за статья?

– Я обобщу материалы нескольких авторов, в которых рассматриваются различные теории того, что стоит за всеми этими событиями.

– О, это большая работа! У всех, с кем я разговаривал, разные мнения. Ты знаешь, твой брат боится, что наступает Страшный Суд Господень или что-то в этом роде.

– Он так считает?

– Да. Но я так не думаю.

– А почему, отец?

Ему не хотелось ввязываться в новую дискуссию, но этот ответ удивил его.

– Потому что я разговаривал с нашим пастором. Он сказал, что если это Иисус Христос забирает людей на небеса, то сам пастор, я, ты и Джефф тоже должны быть там. Логично?

– Разве? Я никогда не проявлял большой приверженности к вере.

– Черт возьми, ты ее действительно не проявлял. Ты все время связывался с этой либеральной чепухой восточного побережья. Но когда ты был ребенком, ты ходил в церковь и посещал воскресную школу. Так что ты такой же христианин, как и мы.

Камерону хотелось сказать: "Вот-вот". Но он не стал этого говорить. Именно отсутствие какой-либо связи между посещением его семьей церкви и их повседневной жизнью заставило его совсем уйти из нее в тот день, когда он почувствовал необходимость сделать выбор.

– Ну, ладно. Скажи Джеффу, что я думаю о нем. Когда я закончу работу, я приеду сюда независимо от того, что он будет делать в отношении Шарон и детей.

Бак был рад тому, что в "Мидпойнте" оказался душ с горячей водой. Он совсем забыл о раненом затылке, пока туда не попала вода и не ослабила бинт. У него ничего не было с собой для перевязки, поэтому рана кровоточила, пока он не нашел немного льда. Утром он найдет бинт и завяжет его хотя бы просто для вида. А сейчас сойдет и так. Он смертельно устал.

Телевизор не имел дистанционного управления, а лежа он не мог дотянуться до него. Поэтому он включил Си-эн-эн почти без звука, чтобы это не помешало ему потом спать. Прежде чем заснуть, он посмотрел обзор событий в мире. Репортажей было больше, чем его мозг был сейчас в состоянии воспринять. Но новости были его профессией. Он припоминал многие землетрясения и войны последнего десятилетия, поэтому ночной репортаж трогал его не так сильно. Тысячу раз было одно и то же – и все в один и тот же день. Никогда еще в истории человечества не было убито столько людей за один день, сколько исчезло сейчас. Убиты ли они? Живы ли? Вернутся ли назад?

Бак не мог отвести глаз – какими бы уставшими они ни были – от экрана, когда одну за другой показывали картины исчезновения людей. Из некоторых стран поступали профессиональные записи того, как это происходило: микрофон, лежащий поверх пустой одежды; отскакивающая пустая обувь, которая с шумом катится по паркету; вскрик аудитории. Одна из камер дает панораму людей, сидящих рядом друг с другом минуту назад. И вот та же панорама – но много пустых мест, на которых лежит одежда.

"Невозможно было бы написать такой сценарий, – думал Бак, у которого уже слипались глаза, – а если бы кто-то и написал и попытался продать телесериал об исчезновении миллионов людей, оставляющих все, что на них было, его бы просто высмеяли".

Бак уже не сознавал, что заснул, пока не загрохотал телефон – так громко, как будто он собирался упасть со столика. Он взял трубку.

– Простите, что беспокою вас, мистер Уильямс, но я заметил, что вы отключили телефон. Вам позвонил человек, он назвал себя Ритцем, сказал, что вы можете позвонить ему или же просто ждать его у входа в шесть утра.