Ольга Алишкевич - По пути Тени (СИ)

— Ты сама знаешь! — зло бросила Камила. Пальцы сжались на холодном металле, но она продолжала стоять на месте. А красивое лицо теперь выражало неприкрытую неприязнь. — Повторяю, наша встреча — случайность. Мне все эти годы было плевать, жива ты или нет. Я не хочу тебя видеть.

Она права — это случайность. И то, что нам не стоит больше видеться она тоже права. Ей все равно. Как и мне. Я была почти согласна со всем, что сейчас говорила моя бывшая напарница. Почти. В глазах мелькали языки пламени. Тело содрогалось от жара и боли. От едкого дыма невозможно было дышать. От боли — трезво мыслить. Недавний сон. Сон. Тени не видят сны. Ведь нам не свойственно переживать о том, что мы делаем.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я. Она вскинула на меня пронзительные глаза.

— Не твое дело.

— Я хочу поговорить. Наша встреча — случайность, но жизнь научила меня пользоваться любым шансом. Поэтому вбирай, или мы беседуем сейчас, или я позволю тебе выбрать время завтра до полудня.

— Что тебе от меня надо? — прошипела Камила. Ее пальцы все еще сжимали дверную ручку, но женщина не предпринимала попыток покинуть комнату. Она знала, что мне ничего не будет стоить удержать ее.

— Расскажи мне, что ты помнишь про Шатор.

— Я помню, что ты его сожгла!

— И забыла, что была не против мне в этом помочь?

Камила выругалась. Свободная рука вновь дрогнула, и вновь осталась на месте. Брюнетка шумно перевела дыхание, прежде чем посмотреть мне в лицо. Давно я не видела настолько сильного выражения ненависти на человеческом лице. У людей есть выражение «убийственный взгляд». До этого момента я не могла четко определить, что оно означает. Теперь же, глядя в пылающие карие глаза, я отстраненно подумала, о том, что этому миру очень сильно повезло, что Тени не могут испытывать таких сильных эмоций.

— Меня ждут, — Камила говорила сквозь сжатые зубы. — Утром. В семь. Я буду жать тебя в клубе через улицу от этой гостиницы. По утрам там нет людей, только персонал. Тебя пропустят. Приходи, если нужно. Я буду ждать десять минут.

Не дожидаясь моего ответа, она распахнула дверь и вышла. За то время, пока открывалась и закрывалась дверь, я успела уловить полную тишину в коридоре. Несколько мгновений спустя раздался хлопок дверью в номере напротив. Мне было все равно, как она объяснит своему спутнику столь долгое отсутствие. Ей не нужен был мой ответ, она и так прекрасно знала, что я приду. И что, если она обманет меня, у нее будут проблемы. Я же внезапно думала о том, что проблемы в любой момент могут быть у меня, что мне не стоит задерживаться в городе ни одной лишней минуты. А ведь я так и не решила, как собираюсь покинуть Материк, куда бежать и что делать дальше. Едва увидев Камилу, я не могла думать ни о чем, кроме недавнего сна. Мне снился Шатор. Крошечный город, погибший в огне. Город, в котором выжили только двое. Так я думала все это время. Я стала бездумно шагать по комнате, от стены до стены и обратно. Мне следовало отпустить Камилу, она права, нам не о чем разговаривать. Я даже толком не понимаю, что сейчас хочу у нее спросить. О чем будет наш завтрашний разговор. Насколько важно для меня знать, как она смогла выжить. «Ты сама знаешь!». Так она ответила мне. Знаю. На Камиле нет ни одного шрама, ни одного следа от ожогов. Ничего, что говорило бы о том, откуда она выбралась. Я знаю, как ей это удалось. Чего же я жду от завтрашнего разговора? Что хочу услышать? Что такого я могу узнать о преступлении, которое сама же совершила? Вопросы, побуждающие мозг к деятельности, отгоняющие сон. Бессонница? Нет, Теням это не свойственно. Вопреки привычке ложусь одетая поверх покрывала, закладываю руки за голову, закрываю глаза. Пустота.

Осень настигла меня быстрее, хотелось бы. Глядя, как по стеклу гостиничного окна ползут, искажая реальность, капли воды, я думала о том, что если Тень Дыхания забирает дыхание в течение нескольких секунд, осень вматывает меня на протяжении нескольких месяцев. Снова дождь. Плотнее застегнув куртку, выхожу из номера. Комната напротив тиха и безлика. А вот в конце коридора второй акт вчерашнего концерта. Зычный громкий лай разносится по всему этажу. Видимо, постояльцев в гостинице действительно мало, раз хозяина и его шумную псину не выселили еще вчера. Уже у лестницы слышу, как лай обрывается, превращаясь в визг и скулеж. Хозяин не выдержал и все-таки ударил животное. Зря. Был бы этот человек моей жертвой — единственным, кто мог бы прийти ему на помощь, был бы только этот пес.

Сейчас, лишенный неоновых подсветок и фонарей, в тусклом утреннем свете, квартал, в который я вчера забрела, явил мне свое истинное лицо. Грязная улица, местами испорченный асфальт, облезлая краска домов. Не думала встретить в нескольких кварталах от оживленного яркого центра города такую унылую серость. Впрочем, магазины были открыты, по асфальту, уже не стараясь объезжать заполненные водой выбоины, ездили кары, спешили по своим делам люди. Город жил привычной жизнью. Изумрудный Порт не столица домена и далеко не самый большой город на его территории. Но утро везде начинается одинаково. Различие разве что в количестве каров и людей.

Клуб, о котором говорила Камила, не имел собственного здания и делил территорию с магазином одежды, у которого были и вывеска, и витрина. Собственно, что здесь находится то самое место, куда позвала меня бывшая напарница, я догадалась по металлической двери, так неуместно смотрящейся на фоне облезлой каменной стены. Вчера, когда Камила велела мне ждать ее в клубе, на мгновение решила, что она врет. Ведь я не видела ни яркой вывески, ни молодежи, которая, как правило, всегда шляется под дверями подобных заведений. Я подошла, раздумывая, стучать мне или пробраться самостоятельно, когда дверь приоткрылась и огромный, заполняющий почти весь дверной проем охранник, пропустил меня внутрь. Теперь все встало на места. Клуб был закрытым. Мельком отметив название, «Изумрудная пыль», я поняла почему. Изумрудная пыль остается после обработки, шлифовки, огранки изумрудов. Ее не выбрасывают, то, что уже не пригодно для украшений, используют в изготовлении красок. Однако, на Материке Изумрудной пылью называют не только отходы обработки камней, но и один из самых сильных наркотиков. Глядя на амбала-охранника, шикарно оборудованный зал, уставленный дорогой выпивкой бар и сцену-подиум, становилось понятно, что краску тут точно не изготавливают. Охранник молча проводил меня через пустой зал в соседний. Этот зал был поменьше, всего на один круглый стол, полукругом огибающий его диван и небольшую сцену перед ним. Как и в первом зале, здесь не было окон, однако, стены были не только окрашены, но и задрапированы тканью, а под ногами лежал ковер. На диване сидела Камила. С нашей вчерашней встречи она изменилась. Длинные волосы были аккуратно уложены в прическу, брюки и пиджак сменило платье до колена, на лице легкий макияж. В одной руке брюнетка держала стакан с каким-то спиртным, в другой вертела зажигалку. Пачка сигарет, пепельница, еще один стакан и початая бутылка, этикетка которой был от меня отвертута, стояли на столе. Дымом, однако, не пахло. Камила жестом отпустила охранника, дождалась, когда за ним закроется дверь и только потом перевела взгляд на меня.