Лайон, Лин Картер Де Камп - Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель)

Новость эта настолько поразила Аскаланте, что он забыл даже про надменность. Он, как никто, знал, что в аквилонском воинстве после ухода киммерийца лучше Прокаса не было полководца. Если кто-то и в состоянии держать в страхе северные баронства и усмирять то и дело готовые вспыхнуть мятежи на южных границах, так это именно Прокас. Удалять его из армии, когда в Пуантене вот-вот разгорится волнение, просто безумие.

— Мне понятны твои верноподданные чувства, — тонко улыбаясь, заметил, глядя на графа, Зуландра. — Беда в том, что Амалиус Прокас совершил неудачный набег на Аргос, едва не втянув нас в большую войну с Милоном.

— Прошу прощения, господин, но я не верю своим ушам, — произнес Аскаланте. — Совершить набег на земли дружественного монарха без соизволения Его Величества — ведь это равносильно измене!

— Вот именно, — улыбнулся колдун. — Конечно, он лишь исполнял приказ Его Величества, да вот беда — все до единой копии этого приказа странным образом исчезли. Теперь понятно тебе, к чему я клоню?

Во взгляде Аскаланте сверкнуло злорадство.

— Кажется, да, — почти выдохнул благородный граф. Вкус злодейства порой был ему милее, чем знатоку вкус редкого вина.

— Командующий всех легионов мог, возможно, избегнуть упреков и обвинений, — в голосе колдуна зазвучали издевательские нотки, — но только в том случае, если бы ему удалось полностью загасить тлеющие под пеплом искры мятежа: к сожалению, разгром на Алимане оказался неполным. Проходимец, именуемый Конаном из Киммерии…

— Тот самый гигант, который год назад командовал у нас Львами и победил пиктов? — изумленно воскликнул Аскаланте.

— Он самый, — подтвердил Зуландра. — Но я пригласил тебя не поболтать. Вернемся к делу. Короче говоря, если бы Прокас добил остатки мятежников и вернулся в Аквилонию прежде, чем об этом стало известно королю Милону, все было бы прекрасно. Но Прокас провалил все предприятие, вызвал гнев аргосийцев и бежал, не успев выпустить ни одной стрелы. Ко всему прочему на обратном пути он до того плохо подготовился к переправе, что вражеские лучники уничтожили лучших воинов легиона. Сам он тоже получил ранение, и настолько серьезное, что, кажется, не скоро сможет встать в строй. На наше счастье, главарь мятежников, Конан, тоже погиб. Потому, возвращаясь к тебе…

— Ко мне? — почти безмолвно прошептал Аскаланте, и лицо его при этом приняло выражение бесконечного внимания и почтительности.

— Вот именно, к тебе. — На смуглом лице колдуна явилось подобие улыбки. — Мы смотрели за тем, как ты служишь и в Офирской, и в Немедийской провинциях, и считаем, что ты вполне в состоянии принять из ослабевших рук благородного Прокаса Пограничный легион и верховное командование… если же они еще ослабели не до конца, так ослабеют, когда он получит вот это. — Колдун вынул из широкого рукава небольшой свиток, перевязанный трехцветной тесьмой и запечатанный королевской печатью, которая алела на светлом пергаменте подобно пятну свежепролитой крови.

— Я начинаю понимать, — произнес Аскаланте, а сердце его забилось, словно весенний ручей под камнем.

— Ты достаточно ждал, пока тебя назовут лучшим воином королевства и удостоят великих милостей. Такой день близок. Но… — тут колдун предупреждающе поднял палец, — ты должен понять меня до конца, граф Аскаланте.

— Слушаю, господин.

— Насколько я знаю, Совет не до конца пока признал за тобой право на графский титул. Не так ли? Есть ведь некоторые сомнения на твой счет — с тобой связывают исчезновение во время, так сказать, «неудачной охоты» последнего законного графа, твоего старшего брата.

Аскаланте вспыхнул и открыл было рот, намереваясь возразить, но чародей жестом велел ему молчать.

— Мы легко обойдем эту сложность, объявив тебя новым героем и защитником королевства. Я сам прослежу, чтобы награда за годы твоей верной службы оказалась достойной. Но ты должен помнить, что каждое мое слово — для тебя закон. Иначе не видать тебе графского титула, как своих ушей. Мне многое известно. Как, впрочем, и то, что прежде ты никогда не командовал больше чем полком. Потому на самом деле во главе легионеров станет некий капитан Громель — во время похода на пиктов он дрался неплохо. Я присматриваю за ним давно и уверен, что за определенное вознаграждение этот человек сделает все. Так что в бою командовать будет он, а в остальное время — ты. Понятно?

— Понятно, — процедил сквозь стиснутые зубы граф.

— Вот и прекрасно. Теперь, когда Конан мертв, вы с Громелем снова вернетесь в Аргос и легко перебьете мятежников. — Тут колдун протянул свиток и сказал: — Вот приказ. Сопровождение уже ждет тебя у Южных ворот. Ты должен добраться до Ногары как можно скорее.

— А что, если Прокас не пожелает признать мое назначение? — спросил Аскаланте, который любил играть только в беспроигрышные игры.

— Тогда с ним может произойти несчастный случай, — улыбнулся чародей. — А ты, когда начнешь писать донесение о его смерти, скажешь, что бывший главнокомандующий, терзаясь угрызениями совести после позорного бегства от справедливого гнева дружественного нам монарха, покончил с собой. Если все произойдет именно так, позаботься о том, чтобы тело его непременно доставили в Тарантию. Живой он нам больше ни к чему, а вот мертвый — сыграет главную роль на пышных похоронах… Ну, поторопись, мой друг, тебе пора. Помни, тебе придется время от времени исполнять приказы, которые передаст моя помощница, зеленоглазая красавица Альцина.

Зажав в руке свиток, Аскаланте низко поклонился и вышел.

Глядя ему вслед, Зуландра улыбнулся бесстрастной, тонкой улыбкой. Орудия, которыми он прокладывал себе дорогу, непрочны и недолговечны. Ненужный же инструмент колдун отбрасывал безо всякой жалости.

Глава 7

ГИБЕЛЬ В НОЧИ

День проходил за днем, а мятежники никак не могли войти в Пуантен. Дорогу перекрыл лагерь легионеров. Конечно, сам Амалиус Прокас был всерьез выбит из седла, но его воины не сводили глаз с Алиманы ни днем, ни ночью. Не раз уже Конан высылал разведчиков подыскать место для переправы то выше, то ниже Ногары по течению, но легионеры ловили малейшие движения неприятеля.

— Это тупик! — стонал нетерпеливый Просперо. — Ничего не поделаешь — их не обманешь! Мы опоздаем!

— Единственное, что нам может помочь, — проговорил Декситус, — это вмешательство богов. Если высшие силы устроят какую-нибудь подходящую неожиданность.

— За те годы, что я провел на войне, — отозвался граф Пуантенский, — я давно привык рассчитывать больше на себя, чем на всех богов, вместе взятых. Прошу прощения, жрец, но если какая-нибудь случайность и погубит Амалиуса Прокаса, то «устроят» ему эту «случайность» не боги, а мы сами. Сдается мне, я даже догадываюсь, что это будет за «случайность»: мои люди доносят, что котел, который мы по привычке называем Пуантен, может вскипеть в любой час.