Ричард Кнаак - Кровавый Прилив

Заранг алчно распахнул крышку — светлая сталь жарко заблестела в свете факелов. В сундуке лежали драгоценные кубки и оружие, переливались монеты и сверкали искрящиеся камни. Голгрин одну за другой откинул остальные крышки, являя всем невиданное богатство, плод его хитроумной политики. Почти все сундуки были забиты сталью, но попадались и драгоценные ткани вперемешку с редкими металлами.

С жадным хрюканьем наклонившись вперёд, пузатый Заранг вытащил одно из лезвий, высоко подняв, чтобы все могли оценить мастерство кузнеца.

— Игран ки верата и'Нераки? — спросил Кхан. — Ф'хан?

Великий Лорд медленно повернулся к своим воинам и сделал знак тем, кто наблюдал за заключёнными. Стражи немедленно вытолкнули вперёд рыцаря с тонкими чертами лица и аккуратно подстриженными волосами, лишившегося уже одного глаза, когда он пробовал показать характер. Голгрин ударил раба по спине, так что мужчина кубарем влетел в круг, где недавно бились, бараки, прямо под ноги Великому Кхану.

Свита немедленно взорвалась возбуждёнными азартными криками.

— Ф'хан! Ф'хан! — неслось отовсюду.

Заранг медленно шагнул вперёд, тряся двойным подбородком. Он усмехался, подбадривая кричащих резкими жестами. Рыцарь же безучастно стоял в круге, ёжась от криков, но не обращая ни на кого внимания.

Почуявший кровь грифон забился на возвышении и хрипло заорал. Его крик подхватила красная птица, любительница пальцев. Но их хищные вопли бледнели по сравнению с рёвом, вырвавшимся из десятков людоедских глоток. В круг полетели разные монеты, ставки делались с ужасающей скоростью. Подражая эрдам, людоеды предпочитали заключать пари с большим количеством оговорок, таких как: на каком ударе падёт жертва, в какое именно место, на что именно будет похож предсмертный крик… Ставки принимались любые.

Когда возбуждение достигло апогея, Заранг вскинул стальное лезвие над головой, нежась в льстивых словах, льющихся со всех сторон. Голгрин стоял рядом с бесстрастным лицом, лишь прикрывая веками горящие глаза.

Великий Кхан широко размахнулся.

— Ф'хан! Ф'хан! Ф'хан не Нераки! — вопили, надрываясь, кутилы.

Лезвие вошло ровно между лопаток — одетый в грязные лохмотья рыцарь не имел никакой защиты, кроме собственной кожи.

Широкой струёй брызнула кровь, мужчина, закричав, рухнул на пол, извиваясь на мраморных плитах, но не умирая.

Заранг снова размахнулся и ударил изо всех сил.

Меч рассёк плечо рыцаря, почти отрубив левую руку и глубоко уйдя в тело. Человек перестал извиваться, но грудь его судорожно вздымалась, не оставляя сомнений в том, что рыцарь жив.

Снова зазвенели монеты — спешно заключались новые ставки. Заранг, Великий Кхан Керна, посмотрел на Голгрина почти с детской обидой, а затем ударил вновь, перерубив рыцарю шею.

Теперь раб дёрнулся и наконец-то умер, и пока подхалимы со всех сторон восхищались мастерством повелителя, тот отряхнул капли крови с мантии и высокомерно отказался от меча.

— Джаракх и и'Нераки геа а'ф'хан! А'ф'хан, и'Голгрени! — прохрюкал Заранг, указывая на изрубленную плоть.

Великий Лорд сердечно улыбнулся, и только глаза выдавали его истинные эмоции.

— А'ф'хан? Не ки, не ки… — С горящим от стыда лицом он принял отвергнутый клинок и повернулся к своей свите.

Не успел Голгрин ничего произнести, как к нему вытолкнули ещё одного рыцаря и тощего эльфа, почти такого же бледного, как и лирник.

Лезвие мелькнуло размытой дугой… раз, другой.

Голгрин высоко поднял отрубленную голову рыцаря, а затем подхватил вторую подкатившуюся — эльфийскую. В наступившей тишине он шагнул в сторону, усмехнулся и бросил клинок в сундук с ценностями, после чего продемонстрировал трофеи Зарангу так, чтобы все могли оценить чистоту среза.

— Не а'ф'хан и керак, и'Заранги, — вежливо заметил он.

Теперь все присутствующие могли заметить, что меч безупречен, вопреки мнению правителя. Кроме того, Голгрин показал, насколько Кхан неискусен с клинком.

Теперь уже каждый людоед в зале смог ощутить напряжение, возникшее между ними. Стихли крики, прекратились пари, остановилось веселье — все напряжённо ждали.

Заранг дёрнулся, его взгляд метался между капитаном стражи, стоящим у стены, и Голгрином.

Капитан, чей ранг отмечала красная перевязь на левом плече, с обнажённым мечом шагнул к малорослому эмиссару. Голгрин наблюдал за его приближением, не произнося ни слова. Грудь и череп людоеда украшали ритуальные шрамы, свидетельствующие о его принадлежности к одному из самых жестоких горских.

Они обменялись взглядами.

Как только мускулистый капитан подошёл к Голгрину вплотную, он взмахнул мечом и в один миг вернул клинок в ножны.

Тронный зал придушенно выдохнул.

Капитан чётким шагом приблизился к сундуку и взял брошенный туда клинок.

— Харок и'Джерилох ут Кир и'Голгрени! — уважительно объявил капитан стражи на весь зал и взмахнул мечом. — Кар оро?

— Ке! — ответил Голгрин.

Рассмеявшись, капитан перебросил свой собственный меч одному из часовых и поместил в ножны драгоценный стальной клинок из сундука, затем низко поклонился Великому Лорду и вернулся на своё место.

Из Заранга словно выпустили воздух — Великий Кхан сделал несколько шажков назад и рухнул на подушки, потом привстал, преувеличенно низко склонил голову и пролаял, показывая, что совсем не сердится на своего подданного:

— Ко хи, и'Джерилох ут Кир и'Голгрени! Ко и келута, Харго и Ланос и'Голгрени!

Сокращение титулов Голгрина не прошло незамеченным среди подданных.

Великий Лорд уважительно поклонился повелителю и щёлкнул пальцами. Его свита немедленно заторопилась к выходу, таща заключённых на цепях. На следующее утро всех их должны были ритуально казнить при большом стечении народа, а Заранг с Голгрином собирались стоять рядом, изображая живой пример благородного повелителя и его верного слуги.

Лорд подогнул ноги и присел на огромные подушки. Подскочивший слуга протянул ему трубку, но Голгрин жестом отказался. Красивая придворная дама придвинула ему с другой стороны поднос с вином, одновременно предлагая свои прелести, которые мог оценить только истинный людоед.

Голгрин принял кубок, позволяя глазам отразить небольшую заинтересованность в чаровнице; её муж, набив рот мясом, льстиво улыбнулся. На другой стороне возвышения Заранг яростно прокричал приказ, и погонщики быстро выпустили в круг бараки. Немедленно завязалась схватка; вновь зазвучали азартные выкрики.

Голгрин выбрал одну рептилию и милостиво поставил на неё монету. Множество придворных тотчас поступили так же, как он. Эльф выбрался из угла и снова принялся наигрывать мелодию, которая больше всего нравилась Великому Кхану.