Татьяна Турве - Если ты индиго

Сейчас подруги, конечно, есть, но как-то каждый сам по себе — какое там "все за одного"! (Взять хотя бы этот четверг: развернулись и ушли без нее, никто и словом не обмолвился!..) Так жалко, что в пятом классе их дружную компанию по какой-то директорской прихоти расформировали, распихали куда попало — кого в "А", кого в "Б", а кого-то вообще перевели в другую школу. На том всё и заглохло.

Но это было намного позже. А в тот незабываемый "индейский" год Янка специально выдумала для их племени новый алфавит — было-было! Пришлось девчонкам вызубрить его наизусть в обязательном порядке, хоть как ленивые соплеменники (то есть соплеменницы) ни ворчали, не жаловались на свою судьбу… Зато потом не было большего развлечения, чем перебрасываться на уроках шифрованными записками: если кто и перехватит, ни за что не разберет, что к чему! Каждые полчаса посылали мальчишкам "донесения" и ужасно веселились, глядя на их вытянутые физиономии. Янка однажды в минуту слабости дала наводку, не удержалась — нравился ей там один "кадр", как говорит папа… Кадра звали Руслан, а наводка была довольно прозрачная: "Буква "а" — это плюс, а "я" — это минус. И всё равно не помогло, не расшифровали!

А затем уже весной Анка-пулеметчица, Янкина верная подружка с первого класса, — она на это прозвище обижалась по-страшному — раздобыла у старшего брата учебник по азбуке Морзе. (Сейчас кому-нибудь расскажешь — не поверят!) Да только в морзянке их суровые и простые индейские умы не разобрались, слишком заумно показалось… А еще затем каждая из девочек получила свое тайное индейское имя: Наташка Попова, как самая ловкая и спортивная, стала Быстрая Стрела, а Янку нарекли Гибкая Лиана. (Это уже после того, как на физ-ре перед всеми отличилась: села на шпагат и одновременно скрутилась в чем-то наподобие мостика. Это были они, пять минут ее славы! Одноклассники с тех пор резко Яну зауважали, еще месяц в коридоре с гордостью показывали пальцем кому-то из параллельного класса. Со временем, конечно, забыли, отвлеклись на что-то другое…)

Погрузившись с головой в воспоминания, она нечаянно вышла к остановке на проспекте Ушакова. "А это, пожалуй, неспроста, как там у Кастанеды? "Мир подал ей знак", — сообразила Яна. — На троллейбус сесть, что ли? Только на какой? Это вопрос… А-а, не всё ли равно — какой первый подгонят, в тот и грузимся!"

Вот сейчас Янка особенно остро ощущала, как сглупила, отказавшись на прошлой неделе от папиного старого мобильника. (Если бы вовремя проявила интерес, то он бы, может, и свой новый Samsung ей отдал, втихаря от мамы.) Так нет же, гордо покрутила носом и получила теперь по заслугам: отрезана от всех и самое главное, никто не сможет ее найти, даже если и захочет.

Папа, папа… К горлу предательским клубком подступили слезы: когда-то (она была совсем маленькой) родители впервые затеяли ссору и начали кричать о разводе. Кричали с каждой минутой всё громче и злее, а ей становилось всё страшнее и страшнее… Потом они принялись дергать их с Яриком, старшим братом, за руки каждый к себе и вторили друг другу — Яна тогда не понимала смысла этих слов, но боялась так, что замирало в груди сердце: "Дети останутся со мной!.."

Правда, папа несколько раз пытался смягчить ситуацию — видел же, что они с Яриком напуганы до полусмерти. Улыбался застывшей и оттого жуткой улыбкой на побледневшем лице и бодренько так говорил: "А вы пойте, не надо на нас смотреть! Ну, давайте!.." Они с брателло брались за руки и едва не плача фальшиво выводили: "Голубой вагон бежит, качается…" (Хоть обоим уже в том нежном возрасте пророчили музыкальный слух.) С тех пор Янка эту вполне безвредную песню просто не переваривает! А Ярослав теперь, чуть при нем повысят голос, сразу разворачивается и уходит из дома, не сказав никому ни слова. Или уезжает куда-нибудь, вон как сейчас на свои сборы…

По всем подсчетам Янке было года три-четыре, когда это началось, но она всё с ненормальной четкостью помнит. Хоть и многое бы отдала, чтоб забыть… Как им объяснишь, что счастливое (так сказать) детство прошло в парализующем страхе: что проснешься завтра и вместо "доброго утра" тебя поставят перед фактом: "Выбирай, дочка, с кем ты будешь жить: с мамой или с папой?" Совсем недавно Яне в руки попалась книга по психологии (Луизы Хей, папа одно время ею зачитывался), и там вдруг черным по белому: "Плохое зрение — это упорное нежелание что-то видеть в своей жизни, вы в прямом смысле закрываете на это глаза…" А они еще хотели, чтоб у нее зрение было хорошее!

Он уже безнадежно опаздывал в спортклуб: транспорт сегодня ходит по одному мэру известному расписанию. Сергей всеми силами старался держать себя в руках: спокойно, глубокий вдох… Считаем до десяти, и медленный выдох… Чего тогда стоят его напряженные трехлетние тренировки, если любая мелочь может вывести из себя? "Каратэ — это не только тупая отработка ударов и растяжки, но и состояние души", — говаривал его первый тренер и друг. Абсолютная собранность и спокойствие, что бы ни происходило вокруг.

Определенно, над ним сегодня кто-то издевался! Из-за поворота опять подкатила "девятка", идущая в речпорт, причем совершенно пустая. (За сегодняшний день примерно двадцатая, по самым грубым подсчетам.) Хотя нет, не пустая: у окна спиной к выходу стояла девчонка с пушистыми светлыми волосами до пояса. Ему вдруг почудилось, что под ними слабо угадываются острые эльфовские уши…

В следующее мгновенье Сергей уже ломился в закрывающиеся двери. Троллейбус немного помедлил и тронулся, гремя разболтанными внутренностями, и разразилась гневной тирадой кондукторша, со вкусом перебирая всех его родственников до десятого колена. Девчонка не обернулась, стояла, задумавшись о своем, — может, и вообще левая… Сережа украдкой заглянул сбоку ей в лицо, но успел разглядеть только черные проводки наушников в волосах. Значит, все-таки не уши. Немного в другую сторону, ну да ладно!

Сам от себя такого не ожидал: не успел подумать, как сразу же оказался внутри. Вот это автоматическая реакция!..

Они шли рядом на разгоне, Сергей еле за ней поспевал. Вроде бы и маленькая, а вон как вышагивает, будто и земли не касается — включила шестую скорость!.. Интересно бы узнать, она со всеми такая приветливая? Хоть бы посмотрела на него, что ли!

— И как тебя зовут, прелестное дитя? — ничего более умного ему в голову не пришло.

Она отозвалась в ту же секунду, и даже на несколько миллиметров повернула к нему голову:

— Яна Владимировна. Пожалуйста, на "Вы" и шепотом!

— А-а… Меня Сергей, — выходит, с юмором, будем иметь в виду. — Куда мы идем?

— Уже пришли, — она круто затормозила у низкой деревянной скамейки, за которой начиналась территория дуба. Вот сюда-то он в любом случае не собирался! Субботний вечер только начинался, и скамейка вокруг дуба потихоньку заполнялась парочками всех мастей и возрастов, молодыми и не очень мамашами да бабушками и вопящими во всё горло детьми. Через час-другой здесь яблоку будет негде упасть, зачем она его сюда притащила?