Танит Ли - Белая змея

— Ни один человек не рискнет напасть на меня, — отрезал Регер. — Он понимает, что я могу убить его.

Он не хвалился, просто говорил то, что есть. Но она возразила:

— Ни один человек не осмелится напасть на меня. Это равносильно смерти.

Отступив на шаг, прямо под свет фонаря, она откинула капюшон.

Регер никогда не видел такой белизны. Пожалуй, только мраморные статуи могли сравниться с ней. Белая кожа и волосы, лишь смутная тень на бровях и слабый цвет на губах, но, возможно, она подрисовала их. Ее нечеловеческие глаза отталкивали — белые глаза змеи. Ему не хотелось видеть ни их, ни ее самое.

Говорили, что вся ее раса владеет магией. Регер поверил в это, едва увидев ее.

— Зачем ты остановила меня? — спросил он.

— Ты неохотно согласился. Я могу остановить любого человека и отвести его, куда пожелаю. Так чего же я хочу? Ты признаешь, что сейчас моя раса попрала твою.

— Я воин и колесничий. Я ничего не знаю о твоем народе.

— На Висе нет никого, кто не знал бы о нас.

— Я раб, собственность города. Мое мнение вряд ли что-то значит для тебя. Мы уже долго разговариваем, госпожа, так что прости меня. Спокойной ночи.

— Я не позволяла тебе идти.

— С вашего позволения или нет, леди, но я вас покидаю, — он отвернулся и направился на улицу Мечей.

— Какое противоречие, — бросила она. — Раб, который король. Лидиец.

— Что тебе нужно? — раздраженно произнес он, обнаружив, что снова остановился.

— Приходи ко мне домой завтра вечером.

— Снова приношу извинения, но я обязан быть в другом месте.

— Ты без труда найдешь мой дом. Спроси на улице Драгоценных Камней, и любой скажет тебе, где остановилась эманакир.

Он быстро пошел прочь, оставив ее под фонарем. Колонны стройными рядами проплывали мимо, некоторые были исписаны изречениями, стихами или именами работающих здесь шлюх.

Он знал этот город почти всю жизнь. В девятнадцать лет он стал знаменит и освободился от власти прошлого. Но иногда в памяти всплывали воспоминания о другой земле. Искайские горы. Женщина, лица которой он не помнил — лишь ее черные, наполненные жизнью волосы. Порой он думал о ней, своей матери. Иногда он даже носил в ухе вместо подвески или драгоценного камня золотой конус монеты, дрэк, которым его отец заплатил матери за проведенную вместе ночь. Он не горевал о своем прошлом, но и не сторонился его обрывков.

Однако куда отчетливее слов и лиц он помнил, как в той стране один из мужчин постоянно избивал женщину, его мать. Теперь ни один мужчина, находящийся в здравом уме, не посмеет поднять руку на женщину в присутствии Лидийца… Столкнувшись с белоглазой Равнинной ведьмой, Регеру пришлось напомнить себе об этом правиле, ибо во время разговора он ощутил, как закипает в нем неодолимая жажда крови, что изредка случалось с ним на стадионе. Ему показалось, что он хочет ее смерти.

Глава 6

Удача Чакора

Звезда поднялась над горизонтом, и ночь пылала. На кораблях у берега, на широких аллеях во время прогулок, в роскошных покоях дворцов и в хижинах на холме за Могильной улицей люди предавались любви. Но во дворах Дайгота мужчины, которым завтра предстояло сражаться, лежали напряженные и неудовлетворенные. Сила желания должна полностью перелиться в меч — потому-то в первые дни Застис поединки всегда очень хороши.

Еще до восхода, до того, как ястребы, оглашая криками небо, поднялись над городом, чтобы позавтракать, бойцы уже упражнялись на стадионе.

— Корл влюбился в Регера. Скачек ему недостаточно — решил вернуться и получить еще.

— Что может против Лидийца эта куча навоза? Хотя иногда неизвестным новичкам везет. Может быть, он выиграет какой-нибудь бой и получит немного денег.

Воины-рабы гордились собой. Свободные люди стоят дешево. Никто не преклоняется перед ними до такой степени, чтобы содержать их. Часто они приходили сюда, желая испытать судьбу, болваны, противопоставляющие свои руки героям Саардсинмеи. Обычно они покидали стадион в повозках, вперед ногами.

Те, кто тренировался с Регером, знали, что Лидиец, как и они сами, способен без труда прикончить любого корла, если тот выйдет против него. Застис вошла в силу, и каждый мужчина, упражняясь на рассвете, смешивал слова и невысказанные токи желания с иронией по поводу убийства. Ни один саардсинец не вправе выйти против другого — это тоже был закон Дайгота. Они будут испытывать судьбу в споре с клинками из других городов. Так что о смерти говорилось легко. Брат не пойдет против брата. А кто собирается дожить до старости?

Солнце встало, и тренировочный двор опустел. Воздух наполнился шумом утреннего города. Небо над высокими стенами стадиона налилось яркой синевой.

Появились рабы с корзинами песка и совками. Центральную платформу опустили — теперь весь овал стадиона представлял собой ровную площадку. Рабы плотно посыпали арену мелким белым песком, делая стадион похожим на пляж. Только море, которое омоет этот песок, будет алого цвета.

В полдень ворота стадиона широко распахнулись. Толпа повалила внутрь, наполнив трибуны пестрыми красками. От запаха духов, пота и фруктов воздух стал густым. Но вскоре мясной запах крови, пропитавшей песок, перекроет все прочие ароматы.

Будучи свободным человеком и любителем, не входящим в касту и не обязанным следовать обычаям стадиона, корл по имени Чакор провел ночь с двумя девицами. Это отнюдь не было случайным свиданием — он специально искал их, чтобы освободиться от первой жажды Застис и в бою сохранять тело и ум свежими. Идея, что можно ограничить себя и направить желание как оружие, совершенно не привлекала его. Это проделывали со своими рабами-гребцами закорианские пираты, приковывая их в пору Красной Луны так, чтобы они даже не видели друг друга, и гребля оставалась для них единственным способом разрядки.

Кроме того, удача на скачках — ведь он уцелел и даже пришел к финишу не последним! — подтолкнула Чакора проявить и другие умения. Честно говоря, дома его никто не ждал. Он ушел из Корла, взяв с собой лишь свою богиню. В маленьких городках Отта, Иски и несвободного Вардийского Закориса он состязался с местными умельцами. Но его манили города Нового Элисаара с их устоявшимся кодексом поединков и сражений, признанных публичными играми. Возможно, он жаждал славы даже больше, чем богатства, но от этого слитки чистого металла и мешки дрэков не теряли своего очарования.

К тому же мыслями молодого человека завладел Лидиец, и Чакор желал сразиться с ним. Лидиец был рабом, королем, богом и старшим мужчиной. Как трехлетние жеребцы стремятся занять место вожака стада, так Чакор стремился вызвать Лидийца, сразить, повергнуть противника — или столкнуться с силой сильнее себя, которая не отступит. Зависть и восхищение смешались в нем. Кроме того, сознательно не рассчитывая на это, на каком-то глубинном уровне он понимал, что Лидиец при всем его превосходящем мастерстве не убьет свободного, которого тоже любит толпа. Безрассудная храбрость искателя приключений не позволяла чувству опасности проникнуть в сознание корла. Он искренне благодарил Коррах за то, что у него есть шанс вытащить жребий на поединок с лучшим бойцом Саардсинмеи. Поскольку Коррах и Ках, богиня Иски, были одно, Чакор решил, что, возможно, она, как любая примитивная мать дикой страны, желает свести в схватке обоих своих сыновей. Еще менее сотни лет назад элисаарские принцы до смерти сражались друг с другом за королевство. В Вольном Закорисе продолжали так делать и сейчас, да и в некоторых областях запада этого обычая придерживались как знатные люди, так и крестьяне.