Олег Небогатов - Время мёртвых

 - Ник! Может, пойдем? Все пойдем! Слышите?

 Удаляющиеся звуки шагов мгновенно стихли. Кто-то остановился по ту сторону стены, похоже, отреагировав на голос Шенкевича. Спустя секунду, человек или, что там еще было, стал возвращаться к двери. За стеклом показался овал чьей-то головы. Оно не было прозрачным, сепиевая вставка, для красоты. Хотя, о какой уж тут красоте можно было вести речь? Аудитория, как аудитория. Дверь, как дверь. Стекло, млять, как стекло. Дверь чуть скрипнула, отворившись, и в зал буквально ввалился Эдуард Максимович. Лицо его, казалось, искажала ужасная рвущая боль. Одна нога была вывихнута в ступне, он шаркал ребром ботинка, оглядывая аудиторию страшными побелевшими зрачками. Вова медленно встал. Его рот был открыт от неожиданности и ... да, проще сказать, он оторопел! Все в аудитории оторопели! Не веря собственным глазам, Шинкевич попытался заговорить. У него это получилось, хотя и с некоторыми запинками. Будто тот уж лет десять хранил обет молчания, и вот, наконец, решился его нарушить.

 - Э-эдуард Мак-ксимович! Мы Вас уже за-аждались! Что происх-ходит? Куда все уб-бежали? Вы что-нибудь узнали?

 Преподаватель хранил молчание. Он медленно двинулся в сторону первой парты по центру, как раз той самой, за которой сидела бледная и испуганная Марина. Никита стоял чуть позади и краем глаза видел, как сильно дрожали ее плечи. Он не мог заставить себя сдвинуться с места - увиденное не укладывалось в голове. Ему страшно хотелось проснуться, оглядеть свою небольшую уютную спальню и тяжело выдохнуть заветную фразу, что все происходящее вокруг всего лишь дурной сон. Что все будет хорошо, и никогда уже не будет плохо. По крайней мере, ТАК плохо! Эдуард Максимович подошел к парте вплотную, чуть не лег на нее животом, и посмотрел на Марину не моргающим и ... по настоящему мертвым взглядом. Его рот чуть раскрылся, разрывая воздух страшным, нечеловеческим утробным рыком. В следующее мгновение, Никита, явно теряя рассудок, смотрел за тем, как Эдуард Максимович хватает скрюченными руками Марину за волосы, подтягивает к себе и с силой впивается зубами в ее побледневшую щеку. Крик, преисполненный боли и страха, привел юношу в чувства. Он бросился к девушке, схватил преподавателя за воротник клетчатой рубашки и со всей силы потянул на себя. С треском рубашка порвалась и вырвавшийся, словно голодный пес с привязи, преподаватель бросился на сидящих парней соседней парты. Их крики и мертвого были способны разбудить. Как бы странно и, в то же время, актуально это не прозвучало. Несколько секунд замешательства, крик, шум, еще пара секунд и аудитория осталась совершенно пуста. В ней остался лишь Никита, Эдуард Максимович, противно чавкающий над своей жертвой возле парты, и еще один паренек, сидящий на ступеньках и дикими округленными глазами взирающий на того, как пожирают его друга. И, конечно же, уже мертвая девочка – несбывная мечта печального романтика. Ну что, Шекспир? Как тебе понравится ТАКОЙ финал? А? Все еще считаешь, что нет повести печальнее на свете? Щеки Никиты были мокры от горьких горячих слез.

 На преподавательском столе лежала тяжелая железная указка, явно оставшаяся еще с советских времен. Когда студенты перебивали Эдуарда Максимовича своей болтовней, он любил хорошенько припечатать этой указкой по краю стола. Тяжелый глухой стук пробуждал-таки в болтунах жажду к знаниям, хотя и ненадолго. Потому, концы преподавательского стола были испещрены множеством зазубрин. Ребята даже пытались сосчитать, сколько же раз в этой аудитории старого препода выводили из себя? Так и не смогли, уж больно много ... да и запутано там все. Больше ста, короче.

 Никита схватил указку и со всего размаху вонзил ее острым концом в глаз ... слетевшего с катушек преподавателя-людоеда – что хоть и ужасно дико звучало и больше походило на название малобюджетного американского ужастика, как никогда подходило к этому отвратительному существу, с размазанной по лицу кровью и набитым человеческим мясом ртом. Тело Эдуарда Максимовича обмякло на полу, не подавая больше признаков жизни.

 Никита опустился на колени перед телом возлюбленной и заплакал еще сильнее. Ее же всего лишь укусили за щеку! От такой раны не умирают! Пусть, прекрасное лицо Марины было теперь изуродовано и, вряд ли кто-либо смог бы вернуть девушке прежнюю красоту – юноша все равно бы любил ее! Он закрыл глаза руками и безмолвно страдал по страшной утрате всей своей жизни. Никите даже не приходило в голову, что прямо сейчас где-то в городе мертвецы могут жрать его родных и близких – его родителей. Нет, все внимание, вся любовь и тоска принадлежала холодной бледной девушке, что лежала у его ног. Никита, продолжая фыркать носом и всхлипывать, вытер слезы тыльной стороной ладони, мутная пелена расступилась и перед его глазами, будто из сна, явилось лицо Марины. Прямо перед ним, стоящая на коленях с ничего не выражающим лицом, смотрящая мертвыми глазами, сквозь холод белоснежных зрачков. В них не было ничего, кроме ужасающей пустоты. Маленькие аккуратные зубки впились в подбородок. Никита с криком отполз в сторону, оттолкнув от себя безмолвное существо с окровавленным ртом. С кровью, стекающей по подбородку прямиком на белую чуть прозрачную блузку. Это была ЕГО кровь! Юноша еще долго смотрел за тем, как небольшой кусок его собственной плоти прожевывается и проглатывается той несчастной, что не успела дожить до большой перемены. Позади послышалось какое-то шуршание, затем отчаянный крик. Это тот парень, что пал последней жертвой преподавателя очнулся и принялся пожирать своего товарища. Тот так и сидел в опасном и фатальном нервном ступоре, глядя дикими выпученными глазами на оживающий труп, не находя в себе сил для рывка к спасению. Сперва мертвец схватил его ногу и подтянул к себе, а потом вцепился в бедро и рывком, прямо с куском джинсов рванул плоть. Крики, кровь и боль. Тем временем, Марина медленно подбиралась к Никите. Он заметил ее, но ... не стал сопротивляться. Лицо исказилось от боли, девушка принялась за его плечо, насев сверху, будто желая заняться с юношей любовью. Наконец-то она обратила на него внимание, наконец, он в буквальном смысле принадлежит ей каждым миллиметром своего тела. Когда боль не разжигала пожар в голове, заставляя кривиться, юноша улыбался. Да, он сошел с ума – Никита был без ума с самого начала, как увидел Марину. Так, чему тут теперь удивляться? Юноша взял девушку за руку и крепко сжал, погружаясь в томные объятия смерти. Боль ушла. Его больше нет.

 Не прошло и получаса, как держащаяся за руки парочка вышла из кабинета и медленно поплелась по коридору. Они уже не походили на тех людей, какими были раньше, и не могли подарить этому миру ничего кроме смерти. И, все же, они были вместе, навсегда. Никита уже не помнил и не понимал, почему так крепко сжимает руку молодой мертвячки. Но, он все равно ее не отпускал ... и уже никогда не отпустит...