Джули Кагава - Потерянный принц

Глава 8

Турнир

На следующий день, в субботу, я вместо того, чтобы спать как нормальный человек, поднялся ни свет ни заря и принялся вращать ротанговыми тростями, нанося удары по конструкции из шин на заднем дворе. Тренировка мне была ни к чему, но отработка ударов помогала сфокусироваться и забыть обо всех странностях предыдущей ночи. Тем не менее, я никак не мог избавиться от неприятного чувства, возникающего каждый раз, как я вспоминал о предупреждении дриады:

«Многие из нас исчезли. Многие исчезают с каждым вздохом. А они все ближе».

— Итан!

Голос отца прервал ритмичные удары дерева о резину, и я обернулся. Отец пристально смотрел на меня с балкона первого этажа. На нем был мятый серый халат, а щетинистое лицо выражало недовольство.

— Прости, пап. — Я опустил трости, тяжело дыша. — Я тебя разбудил?

Покачав головой, он вернулся в дом, а во двор вошли двое полицейских. Мое сердце сжалось, и я постарался припомнить, что преступного мог совершить неосознанно, и что на меня могли навесить из-за проделок фейри.

— Итан? — спросил один из полицейских. У двери, зажав рот руками, появилась мама, отец продолжал мрачно смотреть на меня. — Ты Итан Чейз?

— Да. — Мои руки были опущены, трости — неподвижны, а сердце чуть не выпрыгивало из груди. От внезапной мысли о том, что на меня наденут наручники и арестуют в моем собственном дворе на глазах у перепуганных родителей, мне стало плохо. Я сглотнул, чтобы голос прозвучал ровно: — Что вам нужно?

— Ты знаешь юношу по имени Тодд Уиндхэм?

Я расслабился, внезапно осознав, к чему все идет. Сердце все еще колотилось, но, пожав плечами, я сказал беспечным тоном:

— Да, встречались в школе на уроках.

— Ты звонил ему вчера вечером домой, так? — продолжил полицейский и, когда я кивнул, добавил: — А позавчера он ночевал у тебя дома?

— Да, — с наигранным недоумением я перевел взгляд с одного на другого. — А что? Что происходит?

Полицейские обменялись взглядами.

— Он пропал, — сказал один из них, и я приподнял брови в поддельном удивлении. — Его мать заявила о том, что он не вернулся домой прошлой ночью и что ей в полдень, до того, как он пропал, звонил некто по имени Итан Чейз — мальчик из его школы. — Взгляд полицейского скользнул по тростям в моей руке, потом вернулся ко мне, он слегка сощурил глаза: — Тебе ничего не известно о его местонахождении, Итан?

Стараясь сохранять спокойствие, я покачал головой:

— Нет, я не видел его со вчерашнего дня. Извините.

Я был уверен, что полицейский мне не поверил — его губы растянулись в тонкую линию, и он медленно, обдумывая каждое слово, произнес:

— Значит, ты не знаешь, чем он занимался вчера и куда мог пойти? — Я колебался и, видя это, он продолжил уже более дружелюбно: — Любая информация была бы полезна, Итан.

— Я уже сказал, — проговорил я на этот раз более твердым голосом, — я ничего не знаю.

Он раздраженно фыркнул, считая, что я преднамеренно уклоняюсь от ответа. Конечно, так оно и было, но не по тем причинам, о которых он подумал.

— Итан, мы лишь пытаемся помочь, понимаешь? Не договаривая нам, ты никого не защитишь.

— Думаю, этого достаточно. — Отец вышел в сад прямо в своем халате, буравя взглядом полицейских. — Офицеры, мы понимаем ваше беспокойство, но я уверен, что мой сын рассказал вам все, что знает. — Я ошарашено посмотрел на отца, когда он подошел ко мне — улыбающийся, но настроенный решительно. — Если мы что-либо узнаем, обязательно свяжемся с вами.

— Сэр, вы, кажется, не понимаете…

— Я все прекрасно понимаю, офицеры, — прервал его отец с вежливой улыбкой. — Но Итан уже все вам рассказал. Спасибо, что заглянули.

Полицейские явно были недовольны его вмешательством, но мой отец довольно крупный мужчина, и вся его поза говорила о том, что он принял решение и его ничем не прошибить — так дружелюбные, но упрямые быки черта с два сдвинутся с места, если сами того не хотят. После долгого молчания — возможно, они надеялись, что я в последнюю секунду сознаюсь — полицейские коротко кивнули и развернулись уходить. Проходя мимо мамы, они пробормотали вежливое «мэм», и она последовала за ними, чтобы проводить их до дверей.

Подождав несколько секунд после того, как за полицейскими захлопнулась дверь, отец повернулся ко мне.

— Тодд Уиндхэм — это тот парень, который у нас ночевал? Ничего не хочешь рассказать мне, сын?

Не глядя на него, я отрицательно покачал головой.

— Нет, — пробормотал я, расстраиваясь из-за того, что приходится ему лгать, когда он только что избавил меня от полицейских. — Клянусь, что ничего не знаю.

— Хм. — Посмотрев на меня с непонятным выражением на лице, он ушел в дом, но на пороге появилась мама. Она пристально смотрела на меня, и я видел в ее глазах страх и разочарование. Мама знала, что я солгал.

Она не уходила, будто ожидая, что я признаюсь ей во всем и расскажу то, чего не сказал другим. Но что я мог сказать? Что ночевавший у нас парень был полуфейри, и что какой-то новый, жуткий тип фейри почему-то охотился за ним? Я не мог позволить себе втянуть ее в это. Если она узнает правду, то не на шутку перепугается, решив, что я буду следующим. Никто из них ничем помочь не мог. Поэтому я избегал ее взгляда, и через долгую болезненно-неловкую минуту мама вошла в дом, хлопнув за собой дверью.

Я поморщился. Здорово, теперь они оба злы на меня. Вздохнув, я взял трости в одну руку и тоже пошел домой. Жаль, что не вышло потренироваться подольше, но сейчас с моей стороны будет умнее сидеть тихо и не отсвечивать. Самое последнее, чего бы мне в данный момент хотелось — это чтобы они оба учинили мне допрос с пристрастием и засыпали вопросами, на которые я не могу дать ответа.

Мама с отцом говорили на кухне — скорее всего, обо мне. Я быстро прошмыгнул в свою комнату и тихонько затворил дверь.

Мой мобильный лежал в углу стола. На секунду мне захотелось позвонить Кензи. Что она делает сейчас, если полицейские пришли и к ней со своими вопросами о пропавшем однокласснике? Беспокоится ли она о нем… или обо мне?

Что? С чего это она будет беспокоиться о тебе, псих несчастный?! Ты вел себя с ней как полный засранец. И тебе на все плевать, не забыл?

Рассердившись на себя, я завалился на кровать и закрыл лицо локтем. Нужно было перестать думать о ней, только вот мозги сегодня утром совсем не слушались меня. Вместо того, чтобы сосредоточиться на турнире, пропавшем полукровке и жутком фейри, я все время возвращался мыслями к Кензи Сент-Джеймс. Мысль о том, чтобы позвонить и узнать, все ли с ней в порядке, искушала меня все больше и больше. Наконец, я не выдержал, вскочил с постели и, уйдя в гостиную, принялся переключать каналы на телеке, чтобы избавиться от предательских мыслей.