Глен Кук - Стальные сны. Серебряный клин

За деревьями и постройками на другом берегу лежало огромное пестрое поселение. Радиша заметила:

— Некоторым беженцам каким-то чудом удалось перебраться сюда, и они разнесли об этом весть, дошедшую до северных провинций. Через день после того, как Лебедь отправился на юг, сюда стали прибывать люди. Их уже около двух тысяч человек. И ожидаются еще.

— Кто они? — спросил Лебедь.

— Семьи легионеров, тех, кто попал в рабство в Хозяевам Теней. Они явились сюда, чтобы узнать, что стало с их мужьями.

Она указала куда-то выше по течению. Там множество женщин укладывало в кучи хворост.

— Чем они заняты? — спросила я.

— Они строят готы, — В голосе Нарайяна прозвучало некоторое замешательство. — Я должен был это предусмотреть.

— А что такое готы?

— Погребальные костры, — сказал Мотер. — Гунниты не хоронят своих покойников, а сжигают их. — Похоже, ему было не по себе.

Я никак не могла понять, о чем идет речь.

— Но здесь нет мертвых. Разве что кто-нибудь устроит своего рода бойню. — Может, ритуал носит символический характер? Так сказать, сожжение заочно?

— Этот обычай называется сати, — сказал Копченый. Я посмотрела на него. Он выпрямился, на лице его играла отвратительная ухмылка. — Когда муж умирает, его жена совершает самосожжение в том же костре, в котором сжигают мужа. Если же ему выпадает умереть вдали от дома, она, получив весть о его смерти, воссоединяется с ним в другом мире.

— Выходит, эти женщины сооружают погребальные костры, чтобы сжечь себя в случае вести о гибели мужа?

— Да.

— Какие-то дьявольские штучки!

Копченый расплылся в улыбке:

— Это древний обычай, испокон веков существующий в Таглиосе, к тому же он зафиксирован в законе.

Мне эта его улыбочка совсем не нравилась. Сдавалось, он держал за пазухой изрядный булыжник.

— Чушь. А кто будет заботиться о детях? Впрочем, ладно. Какое мне до этого дело? — Такие радости жизни были настолько не в моем вкусе, что я сразу попыталась их забыть. Не уверена, что я вообще поверила Копченому.

— Этот обычай почитаем всеми, — заметила Радиша, — не только гуннитами.

— Дураков везде хватает. Кошмарный обычай. Его следовало бы запретить. Но я здесь не для того, чтобы тратить время на обсуждение общественных предрассудков. Мы в состоянии войны и пока потерпели поражение. Множество наших людей оказалось в ловушке в Деджагоре. Маловероятно, что спасти их возможно. Еще больше людей — в бегах. И этих-то мы можем спасти. А заодно мобилизовать новобранцев, чтобы удержать завоеванные позиции.

— Душенька, — произнес Лебедь, — Вы не понимаете, о чем идет речь.

— Понимаю, Лебедь. Но к делу это отношения не имеет.

— Вы — женщина, — вмешалась Радиша. — Друзей у вас нет. И всякий по поводу и без него, в каком угодно кругу, может поднять тему ваших отношений с Капитаном. И немаловажную роль в этих сплетнях будет играть то, что вы не совершили самосожжения. Симпатии большей части населения будут не на вашей стороне.

— Может, такой обычай и существует. Но он идиотский и, клянусь, отнюдь не всеобщий. Я и толики внимания не уделю подобным разговорам — а коль скоро поднимется об этом треп, пусть тот, кто его поднял, применит закон к себе.

Ухмылка исчезла с физиономии Копченого. Глаза его сузились и затуманились. Секунду он стоял открыв рот, не сводя глаз с моей руки. Я сообразила, что подхватила от Нарайяна его тик — теребила конец желтой материи, обвитой вокруг талии.

Цвет лица у Копченого как-то отвратительно изменился.

— Радиша, — попросила я, — расспросите эту парочку о моем прошлом. — Я указала на Лебедя и Мотера. — Они эмигрировали из моей империи, когда я была на вершине власти. Кое-кто из Отряда погиб, но наш договор остается в силе. И я намерена довести задуманное до конца.

— Восхитительно. Но очень скоро вы поймете, что многие из людей не захотят, чтобы вы в этом преуспели.

Я пожала плечами:

— Завтра я представлю список того, что нам необходимо. Людские ресурсы, подводы, животные, оружие и прочее оснащение. — Чем увереннее ты держишься с другими, тем увереннее сам себя ощущаешь.

С лестницы кто-то прокричал. Радиша сделала знак Мотеру, чтоб узнал, в чем дело. Вернувшись, тот сообщил:

— Джах устроил суматоху. Требует вас. Я так полагаю, это означает, что ему известно, где вы находитесь.

— Мне тоже бы не мешало с ним встретиться, — заметила я.

— Скажи, чтоб привели его сюда, Мотер.

Мотер передал приказ Радиши. Мы ждали. Радиша и я, словно две пантеры, не сводили друг с друга глаз.

— Почему вы боитесь Отряда? — спросила ее я.

Она и глазом не моргнула:

— Вы сами прекрасно знаете.

— Я? Я досконально изучила историю Отряда и не припоминаю ничего, что могло бы объяснить ваше отношение к нему.

Копченый прошептал что-то. По-моему, он обвинял меня во лжи. Он мне все больше действовал на нервы.

Словно король, принес себя Джахамарадж Джах.

Только что я задавалась вопросом: как Радише удавалось преодолеть проблемы, связанные с ее полом?

Теперь же мне стало любопытно: как со своими справляется Джах? Его появление было преисполнено театральности. Он оглядел нас всех. Но мы никак не прореагировали ни на его помпезную фигуру, ни на роскошный наряд, ни на власть, которую он изображал всем своим видом. Это его привело в растерянность.

Для таглиосца его внешность была нетипичной: ростом футов в шесть, примерно двести фунтов веса, что необычайно массивно. Кожа его была светлее, чем у большинства таглиосцев. По таглианским меркам, — это достоинство. Богатые таглиоски всю жизнь старались прятаться от солнца. Красивым его можно было счесть и с точки зрения северян. Но хотя рот его был дерзко-насмешливым, выражение глаз создавало впечатление, что он вот-вот расплачется. Наверное, из-за того, что дела его шли не так, как ему хотелось.

Радиша выждала секунд десять, затем как рявкнет:

— Так что у вас за дело?

Секунда замешательства. Он был окружен людьми, от которых не ждал ничего хорошего. Кое-кто из них с радостью перерезал бы ему горло. Даже Копченый смел смотреть на него словно на отвратительное насекомое.

— Итак, вы в ловушке, вас будут судить ваши враги. А я думала, вы окажетесь ловчее. Уж раз затеяли свою игру.

— Какую игру? — Он не очень умел скрывать свои чувства. Его неприязнь ко мне была очевидна.

— Ваши интриги. Сбежав из Деджагора, вы совершили неверный шаг. Теперь всякий может обвинить вас в трусости.

— Вряд ли. Битва была проиграна. Я хотел сохранить ядро армии.