Клайв Льюис - Последняя битва

Они направились к деревьям. Все потянулись к плодам, и все на секунду замерли. Плоды были так прекрасны, что каждый подумал: «Это не для меня… Конечно, нам нельзя их рвать».

– Всё в порядке, – сказал Питер. – Я знаю, о чём все мы сейчас думаем. Я уверен, совершенно уверен, что мы не должны так думать. У меня такое чувство, что мы попали в страну, где всё можно.

– Что ж, начнём! – предложил Юстэс.

На что походили эти плоды? К сожалению, описать их я не мог бы. Скажу только, что в сравнении с ними самый свежий грейпфрут – вялый, самый сочный апельсин – сухой, самый нежный персик – твёрдый и деревянный, а самая сладкая земляника – кислая. И нет в них ни зернышек, ни косточек, осы не вьются над ними. Попробуй вы хоть раз этот плод, и самая лучшая в мире еда покажется вам безвкусной. Как ещё рассказать о них? Вы поймёте, если попадёте в эту страну и попробуете сами.

Когда все паслись, Юстэс обратился к королю Питеру:

– Вы так и не сказали нам, как вы сюда попали. Ты как раз начал рассказывать, но тут появился король Тириан.

– Рассказывать, собственно, нечего, – сказал король Питер. – Мы с Эдмундом стояли на платформе и видели, как подходит ваш поезд. Я, помню, ещё подумал, что наши, наверное, в этом же поезде, хотя Люси не знает…

– Кто «ваши», Верховный Король? – спросил Тириан.

– Наши родители – Эдмунда, Люси и мои.

– А почему они тоже ехали? – удивилась Джил. – Ты хочешь сказать, они знают про Нарнию?

– Да нет, Нарния тут ни при чём. Они ехали в Бристоль. Я просто слышал, что они собираются ехать сегодня утром, а Эдмунд сказал, что тогда они поедут этим же поездом (он знает все расписания).

– И что же случилось? – спросила Джил.

– M-м, это нелегко описать, правда, Эдмунд? – сказал Верховный Король.

– Да уж… – согласился Эдмунд. – Совсем непохоже на прошлые разы. Тогда мы исчезали из нашего мира волшебством. А на этот раз что-то страшно заревело, что-то меня ударило, и при этом больно не было. Я не то что испугался – взволновался, что ли. И ещё что странно. У меня здорово болела коленка – ссадина после регби. И вдруг всё прошло. Так мне легко стало! И вот – мы здесь.

– И с нами было то же, в вагоне, – сказал лорд Дигори, стирая сок с золотой бороды. – Ты чувствуешь, Полли, как легко, сколько сил, будто мы и не старики? Молодёжи этого не понять.

– Ну да, молодёжи! – воскликнула Джил. – Можно подумать, вы здесь старше нас!

– Именно, что здесь будто и не старше, но раньше-то были! – отвечала леди Полли.

– А что произошло, когда вы тут очутились? – спросил Юстэс.

– Довольно долго ничего не происходило, – сказал Питер, – по крайней мере мне показалось, что долго. Потом дверь открылась…

– Дверь? – переспросил Тириан.

– Да, – ответил Питер, – дверь, в которую вы вошли… или вышли? Вы уже забыли?

– Где же она?

– Смотрите, – сказал Питер и показал рукой. Тириан увидел самую странную и смешную вещь, какую только можно себе представить. Всего в нескольких шагах от него в ярком солнечном свете стояла грубая деревянная дверь, и больше ничего, ни стен, ни крыши. Он растерянно подошёл к ней; остальные последовали за ним, посмотреть, что он будет делать. Он обошёл дверь. С другой стороны было то же самое – свежее летнее утро. Дверь просто стояла, сама по себе, словно выросла здесь, как дерево.

– Прекрасный сэр, – сказал Тириан Верховному Королю. – Это великое чудо.

– Это та дверь, через которую пять минут назад вы вошли с тархистанцем, – ответил, улыбаясь, Питер.

– Разве я вошёл в хлев не из леса? Похоже, эта дверь из ниоткуда в никуда.

– Она так выглядит, если ходить вокруг, – сказал Питер. – Загляните в щёлку между досками, поглядите сквозь неё.

Тириан заглянул в дырку и не увидел ничего, кроме темноты. Когда глаза его привыкли, он различил бледный свет потухающего костра и над ним, на чёрном небе, звёзды. Между костром и дверью темнели неясные очертания каких-то людей, он слышал их голоса – они говорили по-тархистански. Тириан смотрел через дверь хлева в темноту Фонарной Пустоши, туда, где разыгралась его последняя битва. Эти люди спорили, стоит ли идти в хлев искать Ришду-тархана (при этом никому идти не хотелось) или поджечь хлев.

Тириан оглянулся и с трудом поверил своим глазам. Над ним было синее небо, зелёная трава расстилалась сколько хватало глаз, его новые друзья стояли вокруг и смеялись.

– Похоже, – сказал Тириан и тоже улыбнулся, – что хлев изнутри и хлев снаружи – два разных места.

– Да, – сказал лорд Дигори. – Причём изнутри он больше, чем снаружи.

– Да, – сказала королева Люси. – Однажды и в нашем мире хлев вместил то, что больше целого мира.

До сих пор она молчала, и, оттого что голос её дрожал, Тириан понял почему. Она впитывала окружающее гораздо глубже остальных. Она была слишком счастлива, чтобы говорить. Ему хотелось ещё раз услышать её, и он попросил:

– Сделайте милость, сударыня, продолжайте. Поведайте нам всё приключение.

– После грохота и удара мы оказались здесь, – сказала Люси. – Мы заглянули в дверь, как и вы. За ней было темно. Потом дверь открылась в первый раз, и вошёл высокий человек с обнажённой саблей, в доспехах тархистанца. Он встал у двери, готовый зарубить всякого, кто войдет. Мы подошли к нему и заговорили, но он нас не увидел и не услышал. И он не смотрел вокруг – на небо, солнечный свет, траву. Я думаю, их он тоже не видел. Долго ничего не происходило. Потом мы услышали, как с другой стороны отодвигают засов; однако тархистанец не двигался и внимательно смотрел, кто заходит в дверь. Мы предположили, что ему велено убивать одних и щадить других. Дверь отворилась. В ту же секунду явилась Таш, с нашей стороны, хотя никто из нас не видел, откуда она взялась. В дверь вошёл большой кот, он лишь разок взглянул на Таш и опрометью бросился прочь. И как раз вовремя – та уже пригнулась к нему, так что дверь, захлопываясь, стукнула её по клюву. Тархистанец тоже увидел Таш. Он побледнел и склонился перед чудовищем; но оно исчезло.

Потом мы опять долго ждали. Наконец дверь открылась в третий раз, и вошёл молодой тархистанец. Он понравился мне. Страж у двери очень удивился: я думаю, он ждал кого-то совсем другого…

– Я всё понял! – сказал Юстэс (у него была дурная привычка перебивать рассказчика). – Кот должен был войти первым, а часовой – его пропустить. Потом бы кот вышел и сказал, что видел их гнусного Ташлана, и притворялся бы страшно испуганным, чтоб остальных совсем запугать. Хитру и в голову не приходило, что явится настоящая Таш! Рыжий-то и вправду перепугался. Хитр хотел засылать внутрь самых неугодных, а часовой бы их убивал, и…

– Друг, – мягко прервал его Тириан, – позволь продолжить даме.