Игорь Гусаров - Горничная

— Что это? — прошептала девушка, глотая слёзы бегущие по щекам.

— Это война… — баба Аня обняла Натку за плечи.

— Война? — в мире Натки не было того, к чему привыкли те, среди кого она сейчас находилась. Так называемых "средств массовой информации". Да, войны время от времени происходили. Обычно это было связано с каким-нибудь спятившим магом, решившим, что жить по установленным в мире законам он не обязан. И начинал запретные магические эксперименты. Или целое королевство, во главе с его Королём, вдруг начинало считать, что избрано богом, для установления его господства. Вроде ещё какие-то причины бывали, да только ей откуда знать? Вот тогда короли Наткиного мира были вынуждены вместе со своими воинами отправляться на войну, для восстановления установленных богом и людьми порядков. Для Натки и большинства жителей её страны война была, прежде всего, парадом войск. Когда, мимо приветливо машущих своим героям людей, в нарядных блестящих латах проезжали рыцари. За ними бодро маршировали бравые воины в разноцветных мундирах. Важно проходили Боевые маги, время от времени пуская в воздух молнии и огненные шары. Певцы пели бравые песни, оркестры играли бравурную музыку. После парада, обычно, устраивались прощальные вечера, где так легко было найти себе парня для развлечений. Ведь они могут и не вернутся! Зачем им беречь силы? Битвы проходили обязательно в безлюдных местах. Война войной, но гибнуть мирные граждане не должны. Даже победителю некем будет заменить погибших, и утраченные вместе с ними знания. Для чего тогда нужны солдаты, если будут гибнуть хранители знаний? Да и война сама по себе, бывало, заканчивалась поединком королей. Что же это за король, если не может привести назад своих солдат живыми. По всему Матланду весит картина сделанная магами-портретистами: "Король Луй IXX пронзает копьём Тёмного Властелина". Тем поединком и война тогда закончилась. Все солдаты вернулись домой, и наши, и чужие. Воевать солдаты могли только оружием. Боевые заклинания, для нападения, только у офицеров и боевых магов. Те, случалось, гибли, ну так по ним, в основном, и метили офицеры и маги противника. А солдаты… убивали только молодёжь не опытная, случайно. Настоящий солдат, никогда не убьёт противника! Вывести из строя. Вот высшая доблесть. Пусть его ещё двое тащат, да маг или сержант, на лечение отвлекается. Так дед рассказывал. А как оно там на самом деле мирным людям и невдомёк. Никто им войну не показывал. Тот ужас, что увидела Натка, и в страшном сне ей привидеться не мог. А тут, вон люди вокруг, особо и не смотрят. — Разве война такая? Где это сейчас? Да как же?

— Нет, внучка, эта война давно была – я и то плохо помню, хоть когда закончилась мне уж лет десять было… Голодно было, помню, лебеду ели, помню, только Колюнин, дед со всей улицы, домой вернулся, из мужиков… Как мы радовались! А наш отец ещё в 41-м. Мне-то пять лет было, я и не поняла, чего мать плачет… А война, она завсегда страшная. Да ты у Коли спроси, он воевал.

— Но нам никогда, ничего такого, не показывали!

— Да и, слава богу! Этож у нас, как предупреждение показывают, чтоб больше такого не было. Да проку-то, развеж те, кто войну начинает, это смотрят? Сами подальше от боёв сидят.

— А почему он поёт о любви?

— Помним мы, тех, кто погиб тогда. Помним и любим. Постой, а ты что, понимаешь о чём поёт?

На экране уже показывали что-то другое. Кто-то уменьшил звук. Но люди разошлись не сразу. Посмотреть на восставшую старушку было интересно. Увиденное, поначалу, поразило, но как к этому относится? Люди перешептывались, глядя на разговаривающих, как ни в чём не бывало, девушку и бабку. Да показалось это. Просто нож у бабки под мышкой был, а она уснула, да с банкетки и упала. Народ, успокоив сам себя, потихоньку стал разбредаться по залу. Вскоре остались только девочка-продавец, да Андрей подошедший поближе. Подбежавший охранник, без особой обиды, пожурил продавца за крик, мол, глядеть лучше надо. "А то кричишь, а чего кричишь? И сама, вон, вся в соплях, и народ перепугала". А вот Андрей своим глазам верил.

— Что это было?

— Да так, говорила я, Николаю, сжигать их надо. Оступился, исправится… Вот и исправился! То кошельки резал, а теперь вон, живого человека чуть не убил. На старушку руку поднял. Ну, попадётся он мне!

— Да погодите вы, с цыганом этим Колюня разберётся. Ты мне скажи, как ты песню-то разобрала? Ведь не по-нашему пели, по французски.

— По-французски? Не знаю, конечно, немного не так, как у нас говорят, но слова я все понимала. Да нет, это наш язык, Матландский!

— А ну-ка, пойдём! — Андрей взял девушку за руку, — проверим.

Они вернулись в комнату техперсонала. На полу валялась красная шляпка, планшетник, так и не подключенный к компьютеру, одиноко лежал рядом с монитором. Ничего не напоминало о том, что тут было всего несколько минут назад. Да и вернуть то настроение… После произошедшего?! Андрей сел за клавиатуру, взял мышку и нажал на браузер. Они минут пятнадцать смотрели и слушали разные клипы с выступлением французских артистов, и Натка легко понимала, о чём там пели. Все попытки Андрея разузнать, что же случилось с бабушкой и как так быстро всё зажило, не увенчались успехом. Натка, вроде как пыталась, что-то рассказать, но бабка тут же встревала, и начинала что-то плести про то, что мол, их старую гвардию, ничего не берёт. А также, всё порывалась рассказать про какого-то Петра, который на сенокосе…

"А неча тут, всем рассказывать что колдунья. Счас как начнут… Одному мильён баксов, другому машину… А она-то простодырая… и не откажет никому. Замордуют девку. Неча тут…" – Крестьянский организм боролся с тем ужасом, который пережила старушка, хитрым способом. То в голову Анны Ивановны пришла мысль разобраться со знанием Наткой французского. То вдруг встать на защиту "беззащитной ведьмочки". Чем угодно была сейчас готова заняться бабушка, только бы не вспоминать глаза, идущего на неё цыгана.

— Может ты и не француженка, но язык, на котором говорят у вас – французский!

— Я – матландка! И язык у нас – матландский!

Глава 14

Я горничная…, из Матланда

Андрей ввёл в поисковик "Матланд", но кроме фамилий ничего подобного не нашёл.

— Может ты напишешь, как выглядит название твоей страны?

— Мы не пишем.

— Как так? А как же вы…? — Трусов задумался, он сразу даже и не смог сообразить, как это, когда ничего не пишут. — Так у вас что, письменности нет?

— Почему это нет, только, могут не все. Не к чему это. Ну, а кому положено, они, так как вы, не заморачиваются, сразу на листах тексты появляются и всё.

— Что, голосовой набор, что ли?