Дмитрий Емец - Светлые крылья для темного стража

Ирка придирчиво оглядела морок, уставившийся на экран с такой маньячностью, словно душа его, оторванная от тела, пребывала где-то там, в сети. Порой Ирке казалось, что вследствие дефекта магии морок сознательно выбирает сайты, которые грузятся долго, как вагон чугунных болванок. Собственный компьютер уже не вызывал у Ирки восторга. Его давно было пора менять. Эта техника не просто морально устарела. Она появилась вообще до возникновения всякой морали.

Параллельно Ирке вздумалось посмотреть, куда ходит в сети ее двойник. В результате она влипла в форум ролевиков и зачиталась. Пока она читала, морок терпеливо шмыгал носом, натянуто улыбался и культурно злился, как злится всякий воспитанный человек, которого пытаются отогнать от собственного компьютера.

Желая окончательно убедиться, что морок не поврежден, Ирка задала ему несколько вопросов и испытала то необоснованное раздражение, которое наваливается на всякого человека, когда он слышит со стороны или в записи свой голос.

Ирке захотелось пить, и она пошла на кухню. Через минуту туда же влетел кикимор и молча потянул ее за руку.

— Тебе чего? — спросила Ирка.

Антигон не ответил, лишь вновь назойливо дернул ее за руку. Ирка расплескала воду.

— Я тебя убью, если не отстанешь! Насмерть зацелую и защекочу, что тебе заведомо не понравится! — пригрозила она, но все же пошла за кикимором.

То, что валькирия увидела, заставило ее застыть на пороге. Морок, совсем недавно оставленный на кресле, парил в воздухе посреди комнаты. Что-то в мороке неуловимо переменилось. В глазах сияла мудрая вечность.

— Вот! — крикнул Антигон. — Это началось сразу, как вы ушли, хозяйка!

Ощутив присутствие Ирки, морок медленно повернулся к ней и чужим, незнакомым, навеки отпечатывающимся в памяти голосом произнес:

Пять веков прозвенят как стекло.Взбунтуется грустной девы копье.Стрела пропоет в сыреющей ночи.У первой из лучших закроются очи.Враг мрака — свету не всегда друг.Ножки подгнившего трона не выдержат двух.Лист старый былое пробудит искушенье.Завещано иному Тартаром владенье.

Морок договорил последнюю фразу, вздрогнул, и вечность ушла из его прозрачных глаз. Он вновь оказался в кресле и, повернувшись к монитору, стал озабоченно крутить колесико мыши. Ирка почувствовала, что у нее закружилась голова. Она тяжело опустилась на коляску, сквозь покрытые пледом колени призрака ощутив, как знакомо спружинили колеса.

— Не загораживай монитор, плиз! Ты не стеклянная! — с досадой произнес морок.

Валькирия-одиночка не ответила, и призрак принялся монотонно долбить фразу через равные промежутки времени с одной и той же интонацией. В другое время эта очевидная недоработка бросилась бы Ирке в глаза, но не теперь.

Ирка рывком встала. Кресло откатилось, однако морок, не смущаясь такой мелочью, самодостаточно пялился в монитор, зависнув в воздухе. Лишь минуту спустя он спохватился, что что-то не в порядке, и театрально опрокинулся на пол.

Кикимор стоял рядом и мял бугристый нос нежно-лимонного цвета. В выпуклых глазах — меланхолическая русалочья грусть.

— «Взбунтуется грустной девы копье!» Помните, Ламина намекала что-то про копье, хозяйка? — спросил он.

Ирка наскоро навела порядок в комнате, торопливо оглянулась на застывший у компьютера морок и перенеслась в «Приют валькирий». Было часа четыре. День, спокойно зрея, медленно клонился к вечеру. Было жарко и безветренно. Мир казался застывшей фотографией.

— Пора! — сказала себе Ирка.

Машинально сделав несколько шагов, она протянула руку и представила копье. Обычно копье появлялось сразу, вместе с первой мыслью о нем. Обычно, но не теперь. Валькирия-одиночка с недоумением уставилась на пустую ладонь.

«Не получилось!» — поняла она.

Остановилась. Облизала пересохшие губы. Провела ладонью по лицу. Ладонь была жесткая, немного шершавая. Когда каждый день приходится взбираться по канату, мозоли неизбежны.

Ирка закрыла глаза. Сосредоточилась. Поняла: сейчас или никогда.

— Копье! — произнесла она негромко, но четко, вытягивая его из небытия.

На этот раз копье не стало упрямиться и явилось на ее зов, но лежало в руке как чужое. Ирка ощущала его вялую равнодушную тяжесть. Ей казалось, она держит в руке палку от швабры, а не знакомое до последней царапины родное древко.

Нервничая, Ирка спустилась на поляну и метнула копье, целясь в сухую сосну. Сосна стояла далеко и отсюда, от «Приюта», казалась не крупнее большого пальца. Прежде валькирия легко попала бы в цель, однако теперь до сосны копье так и не долетело. Оно упало почти у ног Ирки, неглубоко вонзилось, но сразу же с комом земли завалилось набок.

Еще дважды валькирия-одиночка повторила бросок, и оба раза результат был точно такой же. Ирке чудилось, будто она метает не разящее оружие света, а старую лопату. Она не смогла бы попасть не только в далекую сосну, но даже в валявшуюся в десяти шагах ржавую банку. После броска в банку копье даже не пожелало вернуться к Ирке. Пришлось идти за ним самой.

Копье валялось в траве шагах в полутора от банки. Наклоняясь за ним, Ирка неожиданно ощутила, что у нее заныла спина. Заныла в том же месте, где и раньше, когда она была на коляске. Знакомая, тупая и плоская боль вгрызлась в нее злыми зубами.

Ирка опустилась на траву и, поджав ноги, уткнулась в нее лбом. Так было немного легче. Боль уходила, отодвигалась. Антигон подбежал и, присев, вопросительно уставился на нее.

— Что случилось, мерзкая хозяйка?

— Я перестаю быть валькирией! — услышал он испуганный шепот.

Шепот перешел в рыдания. Ирка осознала истину уже после того, как ее высказала.

Она не помнила, как снова оказалась в «Приюте валькирий». Вообще непонятно, как Антигон дотащил ее да еще и поднял по канату. Вновь Ирка обрела способность целостно воспринимать реальность, когда, оставив ее в вагончике, Антигон отправился на луг искать копье.

Валькирия-одиночка лежала на спине, боль в которой пока прекратилась, и смотрела на застывшие капли смолы на потолке.

«Почему? За что?» — думала Ирка беспомощно.

Без копья она легкая добыча для любого стража мрака. Да что там для стража? Даже заурядные комиссионеры теперь смогут вертеться вокруг, глумиться, а ей нечем будет прогнать их. Она утратила связь со своим грозным оружием, внушающим ужас мраку.

В глазах все плыло от слез. Капли смолы на дощатом потолке размазывались, и Ирке внезапно показалось, что они похожи на женское лицо. Тонкое, спокойное, одухотворенное, но с затаенной болью в глазах. Женщина смотрела на Ирку так, будто видела не только ее тело, но и душу. Уже один взгляд ее исцелял. Ирка боялась моргнуть, опасаясь, что лицо исчезнет. Так и лежала с широко распахнутыми глазами, в которых стояли слезы.