Руслан Мельников - Рудная черта

– Возможно, – не стал спорить Бранко. – А возможно – Набег начался бы много раньше. И тогда некому было бы встать на пути темных тварей.

Грохот, треск. Из двери склепа опять сыпется щепа. Проклятье! Всеволод выругался. Пока этот прислужник князя-магистра заговаривает ему зубы, Бернгард, выберется из ловушки сам и выведет всех своих умрунов.

Снова треск…

Жечь! Нужно не разговоры говорить, а поскорее жечь нечисть! Молниеносным ударом меча Всеволод отшиб маячившую перед лицом валашскую саблю. Метнулся вперед. Пригнулся. Протянул левую руку к валявшемуся под ногами обрубку факела и…

И едва не схватил пальцами отточенное сабельное острие.

Отбитый в сторону кривой клинок Бранко извернулся по немыслимой траектории. Опередил на миг, оттолкнул клубок факельного огня дальше. Взметнувшись вверх, опять блеснул в искристых отблесках перед самыми глазами.

Всеволод аж сплюнул с досады. Не ожидал он такой прыти. Ловок все же оказался волох!

– Я не хочу причинять тебе вреда, русич. Но и не позволю вредить Бернгарду. Если новый Шоломонар действительно перешел границу обиталищ, без магистра и его серебряных стригоев нам не справиться.

А треск в темной нише на противоположном конце галереи становился все сильнее. И без того изрядно потрепанная взрывом дверь склепа буквально разваливалась на куски. И времени оставалось – совсем ничего.

А раз так… Ну что ж, коли так… Бранко сам выбрал свою судьбу.

Второй раз Всеволод рубанул не по сабле противника – по руке. И третий – по плечу. И четвертый – в голову. Бил сильно, жестоко. Насмерть. Пусть слуга нечисти подыхает со своим господарем.

Треклятый волох, однако, подыхать не желал. Поджарый, жилистый, стремительный, он ловко уворачивался, а когда не успевал – умело принимал удары на звенящий изгиб серебрёной стали, отводил и отбрасывал прямой клинок Всеволода в сторону. Даже пытался атаковать сам. Без особого успеха, впрочем.

Это был отменный рубака, в совершенстве овладевавший уроками сабельного боя в кровопролитных сечах бесконечных эрдейских усобиц, на изматывающих тренировках сторожного ристалища и в ночных сражениях с нечистью за тевтонский замок. И все же Бранко – не Бернгард. Долго выстоять против обоерукого бойца… лучшего бойца русской Сторожи ему не дано. Вот только плохо то, что и быстро совладать с ним Всеволод не мог. А время работало против него. Время сейчас – на стороне Бранко и Бернгарда.

Да, волоха изматывал бешеный темп схватки, навязанный Всеволодом. Да, итог поединка был предрешен с самого начала. Да, противник выдыхался, пятился, отступал. Но при этом уводил за собой и Всеволода.

От огня.

Назад, к склепу уводил.

И ничего тут не поделать: сначала следовало раздавить, разрубить, размазать человека с саблей, а уж после жечь нечисть.

Они двигались в яростном танце под звон металла.

В полутьме, едва подсвечиваемой обрубком горящего факела, сталь ударялась о сталь. А две мечущиеся человеческие фигуры порождали столько причудливых теней, что, казалось, в подземелье бьется немалая дружина. Гулкое эхо многократно усиливало звяканье клинков – прямого и изогнутого.

И – разваливалась под ударами мертвецов дверь склепа.

Запыхавшийся Бранко сражался молча, расчетливо, сберегая дыхание. Атаковать волох больше не пытался. Всеволод же нападал. Наседал, теснил, гнул, ломал противника, ухал и взрыкивал на каждый выпад. Однако никак не мог нанести последний, решающий удар.

Эх, второй бы меч сейчас в руку – сразу совладал бы с валашским израдцем! Но ножны – пусты. Но на второй клинок заперта дверь склепа. Да и все равно… Не дал бы ему сейчас стремительный Бранко времени вынуть еще один меч.

Ладно!

Сокрушительный удар – сверху вниз.

Этого…

Еще один – наискось.

Хва…

И – снова.

…тит!

И – опять!

По сабельке, выставленной над головой.

Готово! Задеть Бранко он, правда, так и не задел, но все же сшиб с ног, едва не сбросив в нишу, залитую греческим огнем и заваленную сосудами с сарацинским порошком. Волох упал. Однако сабли из рук не выпустил. Заворочался, путаясь в плаще, наброшенном поверх брони, – коротком белом, с широким воротником и увязанными за спиной рукавами.

Добивать? Или уж не тратить времени, а бежать назад, к огню? И – сжигать вместе с Бернгардом.

Нет, пожалуй, нужно добить. Пока волох не поднялся на ноги, пока не выдернул меча-засова из гнутой скобы. Эх, Бранко-Бранко! А ведь бок о бок шли от самых русских границ, ведь бились плечо к плечу супротив темных тварей!

Уже занося меч, Всеволод мельком, краем сознания, отметил, что дверь-то практически и не держится. Расщеплена, расколота вся изнутри дверь склепа. Дырявая, как решето, ненадежная, как пень трухлявый. Не устоять ей больше под натиском Бернгардовых умрунов.

«Дз-з-зяньк!»

А все же первым поддались не изрубленные доски. Клинок, вставленный вместо засова.

Разломился. Разлетелся надвое добрый меч.

А уж за ним и сама дверь… Распахнулась. Вывалилась. Рассыпалась на доски и железные полосы.

Первым, пачкая сапоги в горючей, но так и не возгоревшейся смеси, опрокидывая и топча горшки со смесью взрывчатой и не взорвавшейся, порог склепа переступил Бернгард. Мертвецы в тевтонских доспехах и одеждах следовали за ним. Оружие у всех обнажено. А кое у кого – и заметно иззубрено уже о мореный дуб в железной обивке.

Бранко, воспользовавшись моментом, ловко вскочил на ноги. На лице волоха – ни ярости, ни злорадства. Бранко был спокоен, Бранко был доволен. У него – получилось. Задержать. Потянуть время. Добиться своего. У Всеволода же…

«Не вышло! – с тоской подумал он. – Проиграл!»

И изготовился к схватке, в которой ему, увы, не победить. Была, правда, еще надежда, что Бернгард вновь предпочтет не лить понапрасну кровь Изначальных. Но – слишком она слаба, эта надежда. После всего случившегося князь-магистр, едва ли доверится непредсказуемому и своевольному русичу. Сам Всеволод на его месте ни за что бы не доверился. Тем более, что закрыть Проклятый проход Берн-гарда вполне может и без него. Там, в склепе, в одиноком каменном гробу, в шипастой клетке из стали и серебра все еще лежит Эржебетт. И в ее жилах тоже течет кровь Изначальных.

Глава 15

Они вновь стояли друг против друга: Черный Князь иного обиталища и пришлый обоерукий боец далекой русской Сторожи. Клинки – подняты. Взгляд – глаза в глаза. За спиной Бернгарда маячат фигуры мертвых рыцарей в грязно-белых одеждах и отряхивает перепачканный плащ верный слуга-волох. За спиной Всеволода – никого. Никого – и целое обиталище, куда нельзя пускать темных тварей. Какими бы они ни были, откуда бы ни шли.