Марина Ефиминюк - Правила жестоких игр

Старуха пожевала губами и скомкала окурок.

– Не всегда родителям стоит знать секреты детей.

– Много ли ты понимаешь? Ты всю жизнь была одинокой! – Рассердилась Аида.

– Ну, хорошо. – Никонора тяжело поднялась и взяла с низенького холодильника колоду карт таро. – Давай-ка, сними.

Ухоженная рука с крупными перстнями, чуть подрагивая, одним пальчиком отметила половинку. Карты с рисунками стали разлетаться по столу, словно женщине показывали фокус. Никонора наклонилась к раскладу и долго в него всматривалась, цокая языком.

– Ну что там? – Не выдержала Аида, молчание угнетало ее.

– Девица у него на душе действительно есть. – Кивнула она лохматой головой. – Только я не понимаю, чего ты так всполошилась?

– Если бы у тебя был взрослый сын, ты бы по-другому рассуждала! – Фыркнула женщина. – Что ты видишь?

– Вижу-то? – Никонора вытянула губы. – Ну, она была рыжей.

– Рыжая?! Господь с тобой! – Вскричала женщина, прикладывая руку к сердцу.

– Рыжая – это не лысая! – Покосилась на нее старуха. – Ее родители врачи. Она хорошо готовила. Хммм… была не глупа, совсем не глупа, судя по этим картам, – она ткнула пальцем в две картинки, – и еще она была невинна.

– Желаю ей такой и оставаться! – Буркнула Аида.

– Ох, зря ты шутишь с этим, – хмыкнула ведьма, скривив морщинистый рот. – Конечно, останется, выбора-то у нее больше нет.

– Что, значит, нет выбора?

– Девочка погибла еще в конце апреля. Так что твоего сына мучает прошлое.

– Как понять погибла?! – Опешила Аида, вытаращившись. – Ведь я своими ушами слышала, как дети шептались, что она появляется везде, куда ходит Филипп!

– Она не может там появляться! – Категорично отказывалась верить старуха. – Смотри, эта карта мертвого человека, и все, что я тебе говорила, лежит в прошлом. Линия ее жизни обрывается резко и четко. Насильственная смерть, может автомобильная катастрофа, не очень понятно. Она не может жить, ее просто нет на этом свете!

– Как нет? – Аида окончательно растерялась. – Так что же мне делать?

– Ты можешь только помочь своему сыну забыть ее. – Протянула Никонора, разведя руками. – Это все, что я могу тебе посоветовать. Я тебе сейчас дам кое-какие капельки… – старуха тяжело поднялась, облокотившись на крышку стола. – Пойдешь в полнолуние на кладбище, принесешь жертву кровью, положишь какую-нибудь вещь своего сына, – давала она инструкции, изучая внутренности холодильника, заполненного бутылочками темного коричневого стекла с наклеенными бумажками, – и затушишь все настойкой. Душевная боль притупиться, а с окончанием полнолуния пройдет совсем. Поняла?

Она протянула Аиде бутылек, и та неуверенно кивнула, ей показалось, что шея стала деревянной от страха. За спиной старухи стояло странное полупрозрачное создание с прекрасным грустным лицом и укоризненно качало головой.

Холодные пальцы сами собой сжали бутылочку с настойкой.

Пашка выглядел смущенным, когда в сутолоке станции, стоя между многочисленными парочками, вручал мне букет темно-бордовых роз. Похоже, приятель решил действовать наверняка, и мне оставалось только ломать голову, как бы выкрутиться из неприятного положения. Я чмокнула парня в щеку и ловко избежала подставленных губ, чуть оцарапавшись о жесткую рыжеватую щетину.

– Отлично выглядишь. – Смирившись с первым поражением, отвесил комплимент приятель.

На свидание я приехала после лекции родителей, где они демонстрировали меня очередным доцентам. Узкие брюки не давали сделать широкого шага, бесстыдный вырез мамашиной блузки открывал кружева белья, а туфли на высоких каблуках, купленные специально для таких поводов, намяли ноги. Посему настроение стремительно скатывалось от плохого до откровенно отвратительного.

– Не обольщайся, – не стала его разочаровывать я, – отец потребовал меня на занятие в институт.

– Конечно, – усмешка Паши вышла грустная, – разве можно нарядиться ради меня?

– Паш. – Я дернула его за руку и едва не уронила букет. – Мы сейчас не будем ссориться. Хорошо?

– Хорошо. – Он не удовлетворился моим ответом. Конечно же.

Небольшое кафе в центре города рядом с известной площадью привлекало множество молодых людей. Здесь собирались непризнанные таланты из музыкантов, певцов, стихоплетов и авторов никогда не изданных романов. Дух декадентства так и витал в воздухе, пропитывая его романтизмом. В углу стоял микрофон, рядом, сгорбившись на стульях, на гитарах играли молодые люди, и приятная мелодия добавлялась к гулу голосов.

– Выглядишь усталой. – Пашка явно озадачился моим неважным состоянием.

– Так и есть. – Проворчала я, усаживаясь на услужливо отодвинутый им стул в красном, под цвет скатерти, чехле. – Еще учиться не начали, а уже контрольные пишем.

Услужливый официант принес вазу с водой, куда излишне небрежно был запихнут букет.

Розы рассыпались по слишком широкому горлу и торчали тонкими жалкими палочками с острыми шипами и тяжелыми уже распустившимися венчиками.

Паша нервно закурил, чего последнего время не делал в моем присутствии, зная, что меня стал сильно раздражать запах табачного дыма. Отчего оставалось непонятным, ведь до аварии я сама дымила, как паровоз, и на компьютерном столе всегда испускала неприятные фимиамы полная окурков пепельница.

Рука приятеля слегка дрожала, когда он подносил сигарету ко рту.

– Что случилось? – Не поднимая взгляда от меню, буднично спросила я.

Парень молчал, а потом вдруг пробормотал:

– Саш, я поговорить с тобой хотел. Серьезно.

Его взволнованное лицо и полные неясного страха глаза буквально вопили, что наши с ним дела совсем паршивые. Похоже, давний знакомый решил сделать очень глупые признания. Внутреннее я напряглась, уже выдумывая слова для отказа, чтобы не ранить его глубоко. Стало понятно, что наша дружба закончится сегодняшним вечером.

– Валяй. – Беззаботным тоном предложила я.

Снова вернулся официант, готовый принять заказ. Сильно расстроенная я наугад ткнула в название, и только потом прочитала, что пальцем попала в строчку с ненавистным борщом. Пашка пытливо разглядывал меня, нетерпеливо дожидаясь, когда официант отойдет к другому столику.

– Саш… – Наконец, решился он, глубоко вздохнув и нервной рукой смяв в пепельнице окурок.

– Извините, но это вам. – Снова раздался голос официанта. Приятель, не скрывая своего недовольства, сморщился.

Передо мной на маленьком блюдце поставили белую чашечку с кофе. Недоуменно я глянула на официанта, но тот только пожал плечами и сказал:

– Молодой человек за тем столиком, – он махнул рукой, – просил передать, что это вам. Кофе без кофеина. Ээээ, – он замялся, – как вы любите.