Андрей Кощиенко - Чужая шкурка или косплей Сергея Юркина (общий файл)

Далее стоит проблема полного и безоговорочного отсутствия боевого опыта. Войсками рулят амбициозные карьеристы, для которых война — это что-то полувиртуальное, с веспеном и минералами. Таким образом, самостоятельная боеспособность данной армии вызывает определённые сомнения.

Хмм..

"…Главное в жизни Р. К., если обобщённо — это иерархичность (младшие подчиняются старшим), патриархальность (бабы ничего не решают) и престиж…"

Ну, в Японии так же… О! Вот это интересно! Гендерная ситуация…

"… Гендерная ситуация. Долгое время в Корее считалось, что удел "приличной девушки" из среднего класса — только дом и дети, и работать она не должна в принципе. А раз так, то и высшее образование ей, как козе баян или обезьяне граната. Так было годов до 60-х, когда мамочки начали пропихивать дочурок в вузы для того, чтобы те там знакомились с перспективными молодыми людьми. Естественно, самые перспективные были в самых элитных вузах, руководство которых, видя, что сии особы не осваивают даже начальную программу, запилило специальные факультеты домоводства, где не было ничего лишнего. Только домоводство и домашние финансы (деньги, кстати, муж по традиции полностью отдаёт жене).

70-е — диплом вуза становится обязательным атрибутом потенциальной Жёнушки, желающей пожизненно приносить тапочки своему Хозяину, за его бабло. Желание работать по специальности решительно пресекается.

80-е. Профсоюзы таки выбили право баб оставаться на работе после замужества. Но это мало что поменяло — они, как были мебелью в униформе с функцией "принеси кофе", так ими и остались. Реальных дел им не доверяли.

Ну и наконец, девяностые и наше время: девки учатся работать, могут работать, хотят работать — но им не доверяют ничего сверх подшивки бумаг да всё того же кофе. И форменной юбки, обязательной для носки в пределах фирмы. И зовут "кофейными барышнями". Поэтому бабы, хоть сколь-нибудь рубящие в матане, предпочитают работать на представительства иностранных компаний, а то и вообще укатить на тракторе в закат, в Эуропу или САСШ — там сделать карьеру можно. И наконец-то отменили уголовную статью, грозившую за супружескую измену тюремным сроком в два года и действующую в основном на баб.

Это всё было про представительниц среднего класса и илитки — а бедная, ничем не примечательная тётка впахивала всё это время на ткацких фабриках, сборочных производствах, на огороде мужа-фермера. В последнем случае — практически за бесплатно. А некоторые плевали на всё и шли в проститутки, где могли тоже "сделать карьеру", отдавшись кому-нибудь из сливок общества.

В Корее годов до девяностых любая невеста была обязана быть девственницей. Мужик — нет. Создавшуюся проблему и решала весьма развитая сеть борделей, куда катались за секасом даже из Японии. Хотя проституция в Корее как бэ запрещена с 1948 года, всем как обычно… И стоило только президенту Но Му Хёну в 00-х привести таки закон в исполнение — проститутки быстро самоорганизовались в профсоюзы и под лозунгом "всё равно я работать не буду!" провели серию шествий и пикетов, продемонстрировав обалдевшему с таких раскладов гаранту конституции мать Кузьмы.

Но проституция и сама потихоньку начала загнивать в Корее, ибо даже туда докатилась сексуальная революция, пусть и в несколько искажённом виде: теперь боязливые куны посредством официантов знакомятся с девками в спецзаведениях для съёма — "найтах", а совращают их в "лав хотелях" — заведениях с почасовой оплатой помещения (содранных с соседней Японии). Но женятся большинство из кунов всё равно под контролем родителей: некоторые настолько замордованны учёбой/работой, что не то, что подойти — посмотреть на живую бабу боятся, ибо навыков самостоятельного контактирования с представителями внеземных цивилизаций никаких, да и времени нет. Бабам же тем паче по определению положено быть робкими и боязливыми.

И тут, когда у родителей куна таки появляется решение женить своё непутёвое дитятко, внезапно встаёт дилемма — баб фертильного возраста в Корее внезапно на 500 тыс. меньше, чем мужиков. И если городские мажоры обделёнными не останутся при любых раскладах, то сельские пацаны плачут горючими слезами: последняя селянка свалила в Сеул прочь от картошки, риса, четырёх стен и тотального патриархата, который из корейской дярёвни и не исчезал никогда. Вначале пытались импортировать китаянок — но те валили вслед за кореянками в Сеул в первые же секунды получения вида на жительство. Потом остановились на вьетнамках — и это было взаимовыгодное соглашение. Вьетнамские провинциалки рады перебраться из джунглей в тёплый дом со спутниковым ТВ и привычны к тяжёлой сельской пахоте. В итоге на этом выросла целая брачная индустрия — около 10 % браков нонче в Корее заключаются с представительницами зарубежных государств. Впрочем, в этом плане Корея не уникальна, вьетнамские невесты популярны и в Китае (а что поделать, одна семья — один ребёнок, и это, как правило, мальчик)…"

-

— Юн Ми, ты вспомнила пароль?

Неожиданно раздавшийся из корридора громкий голос Сун Ок заставил меня вздрогнуть. Я торопливо закрыл окно сайта русского сайта, там, где я был и снова "развернул" во весь экран приглашение ввести пароль.

— Вспомнила? — спросила Сун Ок, открыв дверь и заглядывая в комнату.

Я, молча, отрицательно покачал головой.

— Не расстраивайся. Потом вспомнишь. Пойдём пить чай. Там мама всего столько вкусного к чаю сделала! Ты тут не замёрзла?

— Нет, а что?

— Опять наш котёл засорился. В низу нормально греет, а тут, на верху — плохо. Нужно мастера вызывать, чтобы почистил.

— А-а… понятно.

— Сколько уже раз говорила маме, чтобы не покупала это дешёвое масло. Всё равно потом за ремонт платить приходится. Почему она меня не слушает?

— А что за масло? — поинтересовался я, закрывая ноутбук и вставая из-за стола.

— Ну, для котла. Котёл же маслом топится.

— Аа. а! — снова глубокомысленно сказал я, не очень понимая о каком масле, идёт разговор. У нас, на Земле, насколько мне известно, в котлах сжигают либо газ, либо уголь, либо дрова. О каком масле идёт речь? Может, это нефть — "земляное масло"? Или я опять неправильно что-то понял?

Шкурка пятая

Небольшая прямоугольная комната без окон с высоким белым потолком. Вдоль трёх стен — стеллажи с узкими деревянными полками. Четвёртая стена — вход в комнату, закрываемый раздвижными дверьми с белыми матовыми стёклами. Мебели практически нет. Лишь у стены, напротив входа — невысокая длинная тумбочка со стоящим на ней плоскопанельным телевизором. Ещё есть низенький тёмно-коричневый столик, на котором теснятся маленькие блюдечки с едой. Посредине стола, парит парком из носика пузатый керамический чайник с маленькой крышкой. Из коричневой глины, в цвет столику. Пол в комнате — таркетный, цвета светлого дерева, покрыт лаком. Большое количество в комнате золотисто-жёлтого дерева делает её уютной и тёплой на вид.