Всё ещё человек (СИ) - Владислав Хохлов
Марии оставалось только продемонстрировать монстру, что она сильнее его, что она не будет бояться и прятаться. Это было единственное, что могло спасти её и Майкла. Девушка взялась за дробовик, и хотела выстрелить куда-то в лицо существа. Она посчитала, что даже небольшая рана смутит монстра, и заставит его отступить. Мария уже не пыталась успокоить себя ложными надеждами, — ей довелось заметить, к чему они приводят. Для неё умерла удача и случай. Оставалось только действовать так, как ей говорит внутренний голос.
Прозвучал долгожданный грохот, и, все снаряды из патрона пролетели мимо головы монстра. В метре за существом они растворились в темноте под потолком. Но чудище среагировало и направило взгляд на девушку. Когда же оно начало недовольно рычать, осуждая Марию, то ему на голову опустился тот самый крест, что свисал с потолка. Картечь перебила ржавую цепь, которая сбросила всю ношу на бычью голову.
Словно могучий меч небесного воителя, оружие прошло сквозь кости и кожу, и вышло наружу, с другой стороны. Монстр сам не поверил в то, что случилось с ним: он медленно осмотрелся, захрипел и рухнул. Из открытой пасти быка торчали ноги Майкла, покрытые слизью и кровью.
Глава 5.1 С того света (Озарение)
5.1 Озарение
То, что произошло между прибытием монстра и попытками старого священника освободиться из собственного заточения, можно описать несколькими словами. Но духовный путь, пройденный этим человеком, заслуживает того, чтобы рассказать о нём столько, сколько для этого необходимо потратить сил и времени.
Очнувшись в тёмной камере, старый священник был в некотором трансе; он явно не сразу смог прийти в себя и сообразить, что́ именно случилось. Когда же разум полностью вернулся к нему, то вслед за ним последовал ступор и внутренняя пустота. Внутри ничего не остаётся, и человек оказывается совершенно пуст. То бывают единицы, которые возводят в совершенство первое, что им попадается под руку. Вокруг царила только кромешная тьма, смрад разлагающейся плоти, холод и мучительная тишина. Именно в таких кузницах и создаётся тоска, скорбь, отвращение, и многие другие негативные и уничтожающие человека чувства. Ничего конкретного старик не смог предположить и выловить из окружающей его обстановки. Он сам был часть этой небольшой комнаты, был, словно каменным изваянием, которое уже много веков находилось в заточении, и вот-вот проснулось от векового сна. Что-то освободило его, дало ему возможность оценить жизнь, посмотреть на неё с другой стороны. Тишина с темнотой медленно поедали старика изнутри, и он чувствовал проснувшийся в нём позыв бежать, спасаться. Волоча ногами, он выбрался в коридор.
Тусклые лампы в длинном тоннеле едва освещали всё вокруг. Свет был сравним только с слабым проблеском луны, которая вроде как светит, но слишком слабо. Но даже такой свет, нёс с собой тепло и спокойствие. Эти умирающие лампочки отдавали последние силы на то, чтобы этот жестокий человек смог жить дальше и выбраться из заточения. Было ли у него имя? Было. Но он в нём не нуждался. Он давно был лишен привилегии равнять себя с теми, кто носил имена, олицетворяющие их, как личность. Лучи ламп нежно обволакивали лысину и мятое церковное платье. Каждая минута простоя в ореоле света вдохновляла бывшего садиста на действия. Он ощущал, словно меняется в лучшую сторону. Ему стало проще дышать, пропала боль и неприятные ощущения в мышцах и суставах. Он начал осознавать всю вину, которая висела на нём.
Люди слабые и живущие только верой, способны найти сакральный смысл почти в любой окружающей их детали. Так, лампа стала божьим ликом, который следил за своим рабом. Было ли это действительно божественное вмешательство или же старик благодаря психосоматическим воздействиям обрел спокойствие и блаженную уверенность, а затем, осознал все свои грехи. Он ощутил себя отдохнувшим, любимым кем-то свыше, и знал, что́ ему стоит предпринять, чтобы загладить вину. Перекрестившись под лампой на потолке, он направился дальше по коридору.
Ему довелось потратить несколько минут, чтобы подойти к лестнице, по которой он некогда спускался вниз с молодым и сильно доверчивым парнем, а ещё раньше с одинокой и измученной девушкой. Ступая от самой первой лампы, он уже не шаркал; его походка была уверенной и лёгкой. За минуты простоя под светом, он излечился не только духовно, но и физически. Стоя под большим роялем-баррикадой, он тихо прислушивался к тому, как наверху царит и резвится юная жизнь, как вернувший себе свободу мальчишка наслаждается тем, что вернул обратно. Девушку же старик не услышал, но ощущал её присутствие.
Стоя продолжительное время под баррикадой, священник наслаждался счастьем молодых. Он, конечно, понимал, что будет лишним среди них. Ему не будут рады, когда он начнёт проситься к ним, или хоть как-то себя покажет. На него держат зло, и могут убить лишь увидев, а значит, путь назад ему заказан. Старец начал возвращаться тем же путём, по которому и пришел. Через полчаса он оказался у вертикальной лестницы вверх. Когда он много недель назад соврал пришедшему о завале, он всего лишь хотел утаить удобный для побега выход — лестницу, выходящую недалеко от местного полицейского участка. Такое необычное построение подземных ходов объяснялось тем, что много десятилетий назад, некоторые религиозные устои преследовались со стороны гражданской позиции с особой жестокостью. Нехитрым путём через тоннели, люди могли бежать в ближайшее безопасное место, где их могли бы защитить. Сейчас же, когда мрачные времена ненависти и недоверия канули в лету, тоннели стали превращаться в подвалы и хитрые пути домой для тех людей, которые сторонились любопытных глаз. Именно этот небольшой путь и избрал для себя старик. Просто сбежать. Спрятаться как можно дальше от детишек, которых он заставил страдать, и, если повезёт, молиться об их спасении так долго, как он только сможет.
Выбравшись наружу, старик снова начал сомневаться. Принесённую им же боль не замолвить молитвами. Тела и души обоих будут искалечены до тех пор, пока их не призовёт Он. Священник может только просить Бога о том, чтобы тот был более благосклонным к заблудшим душам, но и он сам имеет возможность протянуть руку помощи.
Старец просто сидел на скамье недалеко от парка. Он смотрел на церковь и осознавал одну маленькую мысль:
