Настя Сука 3 - Владимир Журин
Настя, продолжая довольно хихикать, отрицательно покачала головой. Седой, видя ее непреклонность тяжело вздохнув начал лекцию для вновь прибывших в этот дивный мир Улья.
— Короче, попали вы мля, по самые гланды насквозь через очко. В туза, до самой глубины упора.
Глянув на вытаращившуюся на него с особым ужасом женщину, он продолжил.
— Да не таращись ты лярва на меня все одно не загорюсь.
Когда он закончил свой обстоятельный рассказ о их перспективах в новом мире, свежаки только выпучив глаза смотрели на него явно не веря ничему из сказанного. Ну не бывает так, что раз, и ты в другом мире, чушь да и только. Бандиты захватившие их просто глумятся прикрывая свои действия небылицей. Отвлекла их внезапно встрепенувшаяся Настя, отдавшая приказ.
— Не стрелять, Кеша объявился.
Чех, словно невзначай переместился поближе к Скрепке, непонимающе крутящего головой по сторонам. А в следующий миг в овражек вбежал бегун. Остановившись перед Настей, он сперва радостно заурчал, а после, замерев на несколько секунд зараженный принялся урчать на разные лады явно жалуясь и делясь увиденным. После своего монолога, тварь восторженно уставилась на лежащих связанными свежаков пустив изо рта тягучую слюну. Чем привела в дикий ужас беспомощных людей.
— Далеко?
Спросила у бегуна Настя. И тот в ответ снова заурчал на разные лады, эмоционально жестикулируя синюшными руками с жилистой мускулатурой на них. Бегло пробежав взглядом по присутствующим, женщина, посмотрев на начавшее сереть небо, распорядилась.
— Скрепка ты со свежаками посиди. Остальные за мной, посмотрим, что там за разборки творятся.
Не задавая вопросов, бойцы, ловко поправив снаряжение двинулись вслед за Настей. Отойдя метров на пятьдесят от стоянки, женщина, замедлив шаг, проговорила.
— Гала, девочка моя, пригляди за стоянкой если что не так пойдет, вали его.
Квазуха криво ухмыльнувшись, проговорила вопросительно.
— Не доверяешь ему, Ма?
Настя, полностью остановившись, серьезно посмотрела на Галу после проговорила.
— Я тебе доверяю.
Гала сама не ожидая от себя, смотря с высоты своего роста на Настю, поклонилась ей и развернувшись назад к стоянке, бесшумно двинулась наблюдать за оставленным со свежаками Скрепкой.
Бежать пришлось минут сорок что по меркам Улья весьма прилично. Наконец, Настя подала знак что видит даром цель их марш броска. В небольшой рощице у двух пикапов с крупнокалиберными пулеметами в кузовах, расположились пятеро рейдеров. А перед ними на коленях стояли две женщины и мужчина.
— Ну чо, твари, было вам Рельсой говорено платить вовремя. Чо, решили в героев поиграть так это мы с нашим удовольствием. Вот в натуре Мешок, с тобой бараном то все ясно. Был дебилом им и зажмуришься. Ну ты то, Ленка, хозяйка борделя и выеживаешься. Ты же вроде должна быть умной бабой. Ну заходят нормальные бродяги к тебе в блядю…к, чо, убыток чоли большой от этого. Со своих лярвам своим безмозглым могла заплатить. Повезло тебе пахан тебя и твою замиху Нинку нам на отыгрышь отдал. Так чо если будите стараться, чо бы значит у нас душа ликовала а хер под утро не стоял, умрете как ляльки. Ну а нет, так это в натуре еще лучше. Ну чо зыркаете, станок то ждет, ночь длинная торопиться то некуда. Вот ведь в натуре повезло как Человеку а не фраеру дырявому. Две бабы и в станок. Чо суки, нашоркаемся не по-детски.
Пока мужчина говорил, явно рисуясь как перед пленными, так и перед напарниками с довольными рожами, смотрящими на происходящие, Настя отдала команду на выдвижение вплотную для захвата рейдеров не видя сложностей в этом деле. О их опыте говорило даже то, что они не соизволили выставить часового, обезьян Улей не щадит. Все прошло молниеносно, никто ничего не успел сделать. Держа в стальном захвате говорившего, она довольно окидывала взглядом полянку. Заматерели ее детки как там Чех говорит-волки.
Повернув к себе лицом связанного в привычную “ласточку” говорившего перед вывезенными из Мирного, женщинами и мужчиной, Настя довольно расплылась в улыбке.
— Привет Румяный. Вижу твой счастливый взгляд, значит узнал тетеньку Настю.
Унизительно похлопав того по щеке, женщина посмотрела на все так же связанных женщин и мужчину смотрящих на нее с непередаваемым ужасом. Они тоже узнали ее. Тут с боку объявился Седой, присев рядом с ней на корточки, мужчина отчитался.
— В натуре пахан не богато у них. Одни спораны, лохи на побегушках у Рельсы. Я это, их Илоннке на хранение отдал.
Затем глянув на связанного рейдера, мужчина, сверкнув фиксами выдал.
— Ну вот и свиделись Румяный. Улей то в натуре, имеет форму чемодана с крышечкой.
Настя в это время принялась в сгущающихся семериках расчищать место под ритуал. В поведении женщины сразу проступили разительные отличия. Ее движения стали дерганными, рваными иногда полностью не логичными. Затем в какой-то момент неподвижно замерев она повернулась к Седому, глянув на того звериными, злобными глазами и произнеся рычащим голосом.
— Ты пробовать собирался.
После не дожидаясь ответа от мужчины, Настя, дорисовав ножом вокруг пентаграммы замысловатые завитки, принялась раздеваться до нага, аккуратно складывая свои вещи в стопочку на расстоянии от намеченного места жертвоприношения. Чех с Илонной, напряженно оглядываясь, утащив связанных освобожденных пленных подальше за машины и тем самым лишив их возможности видеть затеянное действо, сместились по сторонам, оглядывая со своих мест темно серую пелену опускавшейся ночи.
Седой неуверенно по переминавшись с ноги на ногу, посмотрев на голую, усевшуюся в изголовье пентаграммы Настю, отринув сомнения принялся трясущимися руками стаскивать с себя камуфляж, бросая его рядом с одеждой женщины, оставшись в трусах и росписи синих, уродливых наколок. После, неосознанно встав напротив женщины, он поклонился ей в пояс и отправился за первой жертвой. Выдернув изо рта у связанного рейдера кляп, мужчина подспудно ожидал услышать крик, проклятия, мольбу, но вместо этого услышал только сдавленное сипение. Работая ножом как виртуоз, Седой ловко срезал с того одежду и оставшегося голым мужчину, аккуратно уложил в пентаграмму, головой к Насте. А после началось то, чего он даже боялся вообразить в своей фантазии. Ровный разрез живота, рывком рук с треском раздвинутые в сторону ребра, норовившие постоянно вернуться в прежние положение. Горячие, обжигающие своей сутью естества нутро вскрытого, скользкие легкие со стекающими по ним кровавыми нитками ручейками крови. Глазные яблоки, оказавшиеся неожиданно довольно плотными и не растекающимися как желе. Вонючие до рвотных позывов кишки, неестественной, длинной веревкой выложенные возле вспоротого нутра. И под занавес, горячие, бьющиеся на ладони, живое сердце, смятое им до боли сжатой в кулак кистью. А после, взгляд в глаза, сидевшей замершей
