Друиды - Морган Лливелин
Прямо за воротами располагалась группа прямоугольных зданий с плоскими крышами. У нас никогда так не строили. Пока я смотрел, из здания вышли несколько темноволосых мужчин в сборчатых туниках. Они бойко болтали между собой, то и дело размахивая руками. Я прислушался и ничего не понял.
Менуа проследил за моим взглядом.
— Римские торговцы, — произнес он с неприязнью. — Живут здесь постоянно. Все думают, что от них никакого вреда, а торговля только выигрывает. А я вот думаю: так ли они безвредны? Однажды они ведь могут и ворота открыть для римских легионов.
Друиды, жившие в Ценабуме, проводили нас в гостевой дом. Менуа презрительно посмотрел на резные скамейки и диванные подушки, разбросанные по комнате.
— И здесь не без римского влияния, — проворчал он. — Спать будем снаружи. Хватит и плащей.
Мы так и сделали. Той ночью шел дождь.
На следующий день в доме собраний начался племенной совет. Состоял он из вождей и старейшин племени. Вожди прибывали каждый со своей охраной, но щиты и оружие оставляли за дверью. Старейшины кутались в плащи. Их отличали длинные седые волосы.
Менуа взял бараний рог, показывая, что хочет говорить. Начал он в относительной тишине. Я стоял у стены, стараясь одновременно слушать друида и наблюдать за тем впечатлением, которое производили на собравшихся его слова.
— В полете птиц и внутренностях жертвенных волов я видел зловещие знаки, — начал Менуа. — Мне представились армии на марше. А теперь я узнал еще, что эдуи приглашают в Галлию римских воинов!
— Подумаешь! — хмыкнул мой сосед, князь Тасгеций, с ног до головы заросший буйным рыжим волосом. — Кельты всегда славились гостеприимством. У меня вон друзья есть из римлян, — добавил он, любуясь своими кольцами на толстых грязных пальцах.
— Не стоит судить о народе по его торговцам, — говорил меж тем Менуа. — Торговцы везде одинаковы. Они приветливы, поскольку от этого зависят их барыши. Но, во-первых, римские торговцы — это еще не все римляне, а во-вторых, римляне совсем не похожи на нас. Мы разные. Много поколений назад они отказались от почитания природы и начали создавать себе богов, похожих на них самих. Идею богов они украли у греков. Римляне — самые известные воры в истории, — повысив голос, выкрикнул главный друид. — Но эллины хотя бы сохранили свое родство с природой, а римляне отказались и от него. Единственными природными божествами у них остались солнце, луна и море, да и тем они придали человеческий облик.
Создавая богов по своему собственному образу, римляне решили, что важнее их нет никого в мире. Они запутались в своих богах, которые все время делят власть. Они хотят контролировать жизни всех народов, хотят везде установить порядок, который считают правильным. Но римский порядок не годится кельтам. Наши свободные духи не хотят жить в квадратных коробках и в таких государствах, где даже вода не считается свободной. Мы привыкли к тому, что вода принадлежит всем, мы привыкли к племенному владению землей, на которой живем, мы сами выбираем себе вождей и поклоняемся Источнику Всего Сущего.
Римляне предпочли свободному миру природы жесткий рукотворный порядок. Такой порядок не вечен. Можно уложить камни поверх травы, но рано или поздно трава прорастет и через камни. Она будет давить на камни до тех пор, пока не откинет их и не прорвется к солнцу! Римлянам наплевать на естественное право людей. У них есть сенат, который издает такие законы, которые выгодны Риму. Это не естественные законы.
Я заметил, что некоторые члены совета внимательно слушают моего наставника. Некоторые откровенно скучали. Старейшины слушали внимательнее вождей.
Менуа продолжал:
— Народ Рима верит, что Рим — центр вселенной. А мы тогда кто? Наше существование подрывает авторитет Рима. Им не интересны вопросы духа, им интересна плоть! Эти их боги занимаются только удовлетворением плоти, они не заботятся о сохранении гармонии между землей, человеком и духом.
— Мы, друиды, всегда стремились постичь природу, понять зримые и незримые силы, от которых зависит наша жизнь. Мы знаем, что люди неразрывно связаны с Иным миром, потому что в наших телах живут бессмертные духи. Римляне верят в то, что им отпущена одна короткая жизнь, и эта вера сделала их жадными и безумными.
Мне не дано постичь мышление римлян, но оно меня пугает. Если такие люди когда-нибудь станут хозяевами и в наших землях, мы все окажемся в ловушке их жесткого мира; думайте сами, пойдет ли это нам на пользу.
От такой идеи я пришел в ужас. Примерно так же на меня подействовала мысль о заточении своего свободного духа в мертвом теле. Но, как ни странно, некоторых из совета слова друида нисколько не смутили. Такие люди, как Тасгеций, не видели ничего плохого в том, что римляне окажутся в Галлии. «Они нужны нам здесь, — надсаживаясь, орал он, — мы получаем от них вино и пряности, мы сбываем им наши меха и лишнее зерно!»
Другие соглашались с возможностью военной угрозы, но считали, что галлам ничего не стоит победить любых мягкотелых южан. А уж насчет того, что какое-то непонятное римское влияние способно представлять для нас угрозу — это и вовсе вызывало улыбки.
Лишь небольшая группа, включавшая самого Нанторуса, Менуа и князя Котуата, видела в римлянах явную угрозу, но не смогла переубедить остальных. Вожди племен начали спорить между собой, крича и стуча кулаками, но в таком шуме уже ничего нельзя было решить.
Раздосадованный Менуа вышел из зала совета. Я выскочил за ним. Вскоре нас нагнал Нанторус. Он тяжело дышал. Сказывались многочисленные раны, полученные им в битвах.
— Мне жаль, Менуа, — одышливо проговорил Нанторус. — Но ты же видишь, какие они...
— Они дураки, — коротко ответил главный друид. — Дураки, соблазнившиеся безделушками купцов.
— Слушай, Менуа, — все еще слегка задыхаясь, заговорил Нанторус. — Я, король карнутов, поручаю тебе и Ордену Мудрых принять все меры, какие вы сочтете необходимыми, чтобы защитить наше племя от
