Костяной Скульптор. Война (СИ) - Розин Юрий

Стоило признать, попытка пары живых оружий была неожиданно довольно продуманной. Если бы мне не хватило сил, эти двое либо сломали мне руки, либо зажали между собой и Гуйар выкачал бы всю мою энергию. Однако напали они определённо не на того. Мощь телесной магии ранга Воплощения нельзя было недооценивать, и довольно быстро мне удалось перебороть Гуйар в условный армреслинг, вывернув его вбок так, чтобы и он, и каменюка оказались передо мной. Тут Кровожадный Король предпринял ещё одну попытку, резко перестав сопротивляться и дёрнувшись в сторону моего живота. Но я предвидел такое развитие событий и вовремя увернулся, а больше у пусть живой, но всё-таки булавы не было возможностей мне навредить. Окутав Гуйар чёрным пламенем с Усилением, призванным не питать, а наоборот, расплавить магический металл к чертям, я довольно быстро добился желаемого. Вместо яростного шипения и гудения послышались жалобные вопли, Кровожадный Король молил о пощаде.

— Помоги мне с ним — и я подумаю, — бросил я, отзывая чёрное пламя вокруг правой руки и с удвоенной силой зажигая его вокруг левой.

Дважды повторять не понадобилось, Гуйар, сам помогая моему замаху, врезался в барьер каменной глыбы, тут же начав проедать его своей силой.

Против нас двоих последний экспонат церковного арсенала продержался недолго. Уже спустя секунд пятнадцать невидимая стена подалась сначала на пол миллиметра, потом ещё на столько же, а потом, словно потеряв волю к борьбе, просто лопнула. Моя ладонь с силой врезалась в камень и я ощутил проникшие в разум мысли живого оружия. Вернее не мысли, по-человечески думать подобные Гуйару артефакты всё-таки не могли, скорее это можно было назвать волей. Каменюка соглашалась подчиниться мне, но с условием того, что я выступлю войной против монстров. Последний образ сопровождался уже довольно неплохо знакомой мне аурой, что исходила из центра человеческого мира, области, где были заключены Демиурги.

— Они и мои враги тоже, — кивнул я, особо не задумываясь. Врать живые оружия тоже не умели и сомневаться в намерениях этого куска камня не приходилось.

Он, в свою очередь, похоже тоже мне поверил. По крайней мере аура, привлёкшая к этому месту стольких монстров, исчезла, а я ощутил сильный жар под моей ладонью, вновь прилипшей к поверхности глыбы. Руку, однако, я отдёрнуть не попытался, чувствуя, что на этот раз вреда мне камень не желает. И верно, спустя несколько секунд жар ушёл, ощущение скованности тоже и, убрав ладонь, я увидел чернильно-чёрный отпечаток моей руки, словно выжженный на поверхности камня, чуть выше середины глыбы. Но это был ещё не конец. Плита задрожала, с неё, словно с какого-нибудь известняка, начала сыпаться мелкая каменная пыль, а потом, с глубоким, даже каким-то мелодичным вздохом грубый, неровно вырубленный кусок камня начал менять очертания. Поверхность сглаживалась, неровные углы исчезали, сама плита стала сантиметров на тридцать ниже, на двадцать у́же и значительно тоньше, при этом изогнувшись дугой. И вот передо мной стояла уже не несуразная каменюка, а самый настоящий башенный щит, немного великоватый для нормального человека, но всё-таки вполне классического вида. На его гладкой матовой поверхности, однако, остался выжженный отпечаток моей ладони.

Вернувшись в обычную форму, я положил руку на край щита и попытался отодвинуть его от стены. На этот раз, к счастью, мне это удалось и, найдя на обратной стороне крепление, я вдел в него руку и оторвал щит от пола. Было бы очень обидно и даже стыдно, если бы после всего произошедшего то, что произошло в прошлый раз, повторилось бы. Однако щит, несмотря на то что стал меньше, похоже не стал ни на грамм легче. Я ощущал, как он оттягивает моё плечо. По сравнению с Гуйаром он был раз в пять-семь тяжелее и не было ничего удивительного в том, что, будучи Воином, я не смог даже сдвинуть его с места. Сражения с ним точно уже не будут столь динамичными и полными кульбитов и трюков.

Однако, наверное впервые ещё с подземелья некроманта, я ощутил некую целостность. Именно щит и булава были тем оружием, с которым я начинал свой путь и именно навыки боя с ними были наиболее полны в моей искусственной памяти. К сожалению, после того, как я нашёл Гуйар, подобрать к нему достойный щит оказалось слишком сложной задачей. И в итоге я переключился на менее приятный, но более эффективный стиль ведения боя. Но теперь всё вернулось на круги своя. Живое оружие, способное составить конкуренцию Кровожадному Королю и своей аурой, и особыми свойствами, и даже уникальностью своей личности, подходило мне идеально.

Развернувшись, делать в пустом хранилище мне больше было нечего, я направился к выбитой двери. Однако, не рассчитав с непривычки своих новых габаритов, задел каменным щитом стену, от чего последняя тут же взорвалась фейерверком каменной крошки и штукатурки. М-да… надо привыкать носить с собой башенный щит, магией пространства я, к сожалению, не владею…

И словно услышав эти мои мысли, живое оружие быстро начало уменьшаться в размерах. Спустя несколько секунд на моём предплечье красовалась небольшая, размером всего в три ладони уменьшенная копия большого щита, разве что чёрный отпечаток ладони теперь занимал почти всю её поверхность, ну и крепежи для руки, понятное дело, не изменились. При этом вес каменного щита тоже значительно уменьшился. Хотя я до сих пор ощущал его, двигаться можно было столь же свободно, что не могло не радовать. А ещё, похоже он и правда мог в какой-то степени читать мои мысли и уловил, что я называю его то каменным щитом, то плитой, то просто каменюкой, моё новое живое оружие отправило в мой разум своё настоящее имя.

Ниарсан, Надгробие Короля.

— Вижу, ты его всё-таки заполучил, — удовлетворённо кивнула явно ожидавшая меня Ирма, когда я, спешившись с Гуйара, вошёл в её обитель.

— Как видишь, — я поднял руку с прикреплённым к ней Ниарсаном. — Ты знала, что это, когда посылала меня туда?

— Конечно, ведь это был щит одного из Демиургов.

— Серьёзно? — в первую секунду я подумал, что ослышался.

— Вполне, более того, он принадлежал среднему из трёх братьев, в современности более известных как боги святой церкви.

Я посмотрел на Надгробие Короля так, словно это была прицепившаяся к руке гигантская сороконожка.

— А раньше не могла сказать? До того, как я ушёл?

— Неужели ты настолько предубеждён против церкви, Король Ганлин? — улыбнулась Ирма, картинно покачав головой. — Ведь из этого щита давно выветрилась вся святая сила. Какая разница, кому он принадлежал?

— Он поэтому попытался меня прикончить на пару с этим засранцем? — я вытащил из-за пояса и показал гномихе Гуйар.

— Не сомневаюсь, — кивнула она. — Впрочем, не думаю, что у твоей булавы были те же мотивы.

— Про него я всё знаю, он просто хотел меня сожрать.

— Именно. Иного от оружия великого Камоалибоар, Короля Глубоких и Тёмных Вод, можно было и не ожидать.

— Короля? — я чуть не поперхнулся слюной, — Хочешь сказать, что всё это время я таскал с собой ещё одно оружие Демиурга?

— Точно так.

Её моя реакция явно забавляла.

— Но почему тогда Гуйар отдали мне?

— Потому что он ослабел и стал не нужен, — Ирма пожала плечами. — Катастрофа, в которой погибли все Демиурги, произошла не за один миг и даже не за один год. Великие правители древнего мира погибали долгими столетиями, из-за проклятья вечности их силы постепенно истощались и никто не знал, что с этим делать, но большинство до самого конца не оставили попыток. И Камоалибоар не был исключением. Не желая терять свою жизнь, он использовал все возможности, в том числе вытянул всю энергию из созданного им же оружия. Ардоар, Безжалостный Король и Гуйар, Кровожадный Король, были одними из лучших оружий во всех пяти мирах, но один из них был полностью опустошён, а второй и вовсе уничтожен. После катастрофы Гуйаром завладел Гругур. Но у него уже было любимое оружие, к тому же мы больше не могли усиливать свои аспекты, а для того, чтобы Гуйар стал достаточно полезен Воплощению, ему нужно было часть аспекта скормить, на что Гругур, похоже, не решился. Ты стал одним из всего двух сосудов, к кому он испытывал симпатию, так что он решил просто отдать Гуйар тебе.