Мария Семенова - Право на поединок
Венн отболтал весь язык, объясняясь сперва с данщиками, потом со старейшиной и его сыновьями. Поэтому у него не было никакой охоты ещё о чём-то рассказывать Эвриху и Сигине. Он и не стал.
Подбитый глаз молодого арранта закрылся и заплыл, но второй смотрел вопросительно.
– Они там небогато живут… – проворчал в конце концов Волкодав. – Пусть их…
Сигина, выглянувшая из землянки, ничего не сказала. Только пронзительно глянула на венна, и он долго потом не мог отделаться от беспокоящего чувства: эта женщина откуда-то в точности знала всё, что произошло с ним в деревне… Откуда бы?
Ещё он слегка удивился про себя тому, что жидкой, отдающей плесенью каши в котле оказалось как раз на три полные миски. Можно подумать, Сигина предвидела нынче гостей. Потом он вспомнил, что Сумасшедшая со дня на день ожидала прихода несуществующих сыновей, и это всё объяснило.
Вечером, когда солнце уже опускалось за небоскат, к землянке Сигины пришла тихая молодая женщина. Волкодав издалека заметил её и узнал жену Летмала, которую так грубо тискал кудрявый стрелок. Она несмело подошла ближе, и венн, встав, поклонился:
– Добрый вечер, дочь славной матери…
Глядя на него, поднялся и Эврих, чтобы поприветствовать женщину по-аррантски. Молодуха еле слышно пролепетала что-то в ответ. Необычное внимание двоих путешественников, обращавшихся с ней, как с госпожой, больше пугало её, нежели радовало. Зато пушистый белый пёсик, прибежавший с нею вместе, никаких сомнений не испытал: сразу подскочил к Волкодаву и завертел хвостом, восторженно тявкая и напрашиваясь на ласку.
Женщина поискала глазами Сигину, но та возилась в землянке. Рано утром предполагалось двинуться в путь, и она перебирала свои скудные пожитки, решая, что брать с собой, что не брать.
– Матушка Сигина… – окликнула молодуха. Она держала в руках небольшой свёрток. Если у Волкодава ещё не отшибло нюх, в свёртке было съестное. Сигина не услышала голоса, и венн сказал:
– Госпожа Сигина там… в доме.
Женщина стала спускаться по оплывшей земляной лесенке, пугливо оглядываясь на странного бородатого чужеземца, вздумавшего почтить её вставанием. Она-то на лавку присесть не смела ни при муже, ни при свёкоре со свекровью, ни при мужниных братьях… Беленький кобелёк ластился, вскидывал передние лапки ему на колено. Мыш, сидевший на плече, ревниво поглядывал вниз, скаля на пёсика острые зубы.
– Рейтамира, доченька! – обрадовалась в землянке Сигина. Волкодав про себя сделал вывод, что молодая женщина с красивым и звучным именем Рейтамира время от времени подкармливала деревенскую дурочку. Хотя дома её за это вряд ли хвалили. Ещё он видел, что Летмал успел уже сорвать злобу на безответной жене. И при этом не оставил синяков, которые могли бы заметить люди. Вот на это у подобных тупиц почему-то всегда хватало ума. Венну достаточно было посмотреть, как она шла, и внутри холодной гадюкой шевельнулось желание сходить в деревню ещё. Он хотел поделиться своим наблюдением с Эврихом, но передумал. И женщине срам, и арранта зря печалить не стоило.
Рейтамира вновь вышла наружу, отворачиваясь и пряча мокрые глаза. Она обняла Сигину и попрощалась с нею уже вовсе неслышно. Похоже, её не на шутку подкосил предстоявший уход Сумасшедшей. Да. Не с кем станет посоветоваться и поговорить, не у кого будет всплакнуть на плече… Волкодав подошёл к женщине и сказал ей:
– Дело к ночи, госпожа… Позволь, провожу до деревни.
Рейтамира отшатнулась, вскинула на него глаза… Что всегда поражало его в женщинах, так это их способность с первого взгляда заглянуть в самую душу. А может, это он сам, как все мужчины его племени, не мог от них ничего утаить?… Вот даже и забитая жена нарлакского лоботряса немедленно поняла: венн имел в виду только то, что сказал. Он в самом деле хотел проводить её до деревни, проследив, чтобы не случилось беды. А вовсе не дожидался удобного случая потребовать с неё награды за то, что отогнал распустившего руки молодого стрелка.
– Спасибо, добрый человек… – отозвалась она. – Только я… муж осерчает…
– А мужу твоему, – тихо сказал венн, – ничего не надо растолковать? А то я с радостью…
– Что ты!… – испугалась она. – Что ты… что ты…
Отвернулась – и пошла обратно домой. Шла медленно, с большой неохотой, низко опустив голову, обмотанную, по нарлакскому обычаю, «намётом» – куском вышитой ткани вроде длинного, спадавшего на спину полотенца…
– Может, мне всё-таки здесь остаться? – появляясь из землянки и с сомнением глядя вслед молодухе, проговорила Сигина. – Совсем одну девочку брошу… Нехорошо!
– Муж у неё, по-моему, скотина порядочная… – хмуро проговорил Эврих.
– Бьёт, – сказал Волкодав. Эврих про себя полагал, что не всякий мужчина так уж не прав, когда бьёт жену. Но на всякий случай оставил своё мнение при себе.
– Рейтамира второй год замужем, – пояснила Сигина. – Деревня бедная, кто сюда дочку отдаст? Да за Летмала?… Вот и взял сироту. А она ещё и дитё ему всё никак не родит… Я и то уж решила: как придут мои сыновья…
Что именно должны были совершить для Рейтамиры её сыновья, так и осталось никому не известным. Со стороны кустарника, оборвав заливистую соловьиную трель, прозвучал и тут же затих жалобный, отчаянный вскрик. Потом собачье тявканье, оборвавшееся судорожным визгом. Закат ещё не отгорел до конца; Сигина и двое встрепенувшихся мужчин увидели несчастную молодуху, что было сил бежавшую через пустошь обратно к землянке. Летмал быстро догонял её. Вот догнал… Сшиб наземь и с налёту ударил ногой. Потом ещё.
– …Потаскуха!… – нарушил вечернюю тишину его рык. – Убью…
Волкодав сорвался с места чуть раньше, Эврих кинулся вдогонку. Он бегал очень неплохо. Но в неверном гаснущем свете ему то и дело мерещилось, будто впереди стелился над песком и жилистой травкой косматый большой пёс. За которым, как известно, не угнаться. И от которого не удрать.
Что до самого Волкодава, он только видел, как близился тяжёлый силуэт Летмала и его перекошенная яростью паскудная рожа. Мыш беззвучно скользил по воздуху впереди всех. Девять шагов. Сын старейшины, ничего не замечая кругом, занёс ногу для очередного пинка. Семь шагов. Мыш с пронзительным воплем метнулся перед лицом Летмала, прочертив по щеке острыми коготками, и тот, ухнув, наподдал воздух, не попав в скорчившуюся Рейтамиру. Три шага. Проплыла над клочковатой травой тень пса, распластавшегося в прыжке. Одна нога Волкодава с силой врезалась Летмалу в голову, другая в грудь. От такого удара вылетали, крошась, хорошие двери, скреплённые железными полосами, а люди валились замертво. Летмал оказался покрепче иной стены и не только остался в живых, но даже не обеспамятел. Его просто унесло на три сажени назад, шарахнуло оземь и прокатило по травке. Волкодав тоже упал, вернее, слегка коснулся рукой земли – и тотчас, став на ноги, двинулся к Летмалу странно плывущим, не вполне человеческим шагом.
Подоспевший Эврих понял, что без его помощи тут как-нибудь обойдутся, и занялся Рейтамирой, неподвижно уткнувшейся лицом в землю. Вышитый намёт размотался и съехал у неё с головы, и сделалось видно, какие густые, роскошные волосы под ним укрывались. Молодой аррант перевернул лёгкое тело. Рейтамира не открывала глаз, изо рта по подбородку растекалась тёмная кровь. Эврих ужаснулся, решив было, что Летмал успел отшибить ей нутро, но тут же с облегчением убедился – у женщины были просто разбиты губы. Эврих уложил её поудобнее и бережно обнял, устроив клонившуюся голову у себя на плече… и вдруг отчётливо понял: если произойдёт чудо и Летмал каким-то образом сумеет миновать Волкодава, он, Эврих из Феда, ни под каким видом не позволит скоту даже пальцем к ней прикоснуться. Вот не позволит. И всё.
Чуда, однако, ждать не приходилось. Поднявшийся Летмал вытащил из поясных ножен длинный охотничий нож, зарычал и устремился на Волкодава. Он мог, наверное, испугать кого угодно – здоровенный верзила, широкий, как стог, и притом хмельной от бешеной ярости. В его убогом рассудке две мысли сразу не помещались, и потому, натолкнувшись на неожиданного противника, о жене он успел призабыть. Вспомнит, когда выпустит кишки её непрошеным защитничкам. Одному, потом и второму. Он был ловок с ножом.
Волкодав шёл ему навстречу, плыл, крался, тёк над землёй. Своего ножа он не доставал. И так обойдёмся.
Зачем жить ублюдку, способному день за днём избивать беспомощную женщину? Сироту, по чьей-то злой прихоти отданную ему на ложе? Зачем?… Что с него может быть хорошего? А, Мать Кендарат?… Какое добро он когда-либо сумеет постичь?…
Летмал надул щёки, вытаращил глаза, размашисто шагнул вперёд… и пырнул венна длинным ножом, целя в живот. Пока он готовился, замахивался и делал шаг, Волкодав при желании успел бы сделать с ним многое. Например, скользнуть вперёд, припадая к траве, и прицельно вмазать опять же ногой, начисто лишив мужского достоинства.
