Елена Звездная - Любовница снежного лорда
И поднялась.
Шеф, в пьяном возбуждении достигший меня, остановился, покачиваясь, и заговорщицким тоном сообщил:
— Я пришел!
А то я не заметила! Заметила, и еще как, и не только я — у зеленомордого Охарда глазюки и вовсе выпучились, как у жабы, даже не знала, что он так может.
А шеф, оказывается, только разошелся.
— Виэль, — рухнул, я думала, что на колени, впечатлившись наконец тем, что за бесценный кадр ему достался, оказалось, просто на корточки присел, — я думал о тебе!
Надо же.
— Шеф, вы не поверите, я тоже о вас думала, — сообщила ему доверительно.
Не поверил, поморщился, после чего подался вперед и, обдавая меня перегаром, продолжил:
— Я думал… о тебе… — Нет, не продолжил, это его просто заклинило.
Во всей этой ситуации обидным было одно, и это я высказала шефу:
— А я, между прочим, с заданием справилась. А вы… напились! Безответственно, кстати!
После чего, гордо поднявшись, я собрала все бумаги, прижала стопку к груди и, не оглядываясь, вышла.
Зла я была невероятно! Просто невероятно. Это что он себе думает? Хотя о чем это я; шефа, как выяснилось, думать никто не учил! Старому сэльду вовсе не умный преемник требовался, а достаточно тупой и исполнительный! То-то я и смотрю, что какой-то непоследовательный начальник мне достался, а оказывается, это потому, что нас в юности ломали активно. Жалко снежика стало. Остановилась в коридоре, под взглядами ошалевшей прислуги, которая застыла тут же, видимо, узрев пьяного лорда Эйна, когда он в кабинет топал, и приготовившись к представлению.
— И? — грозно спросила у зеленомордых.
Слуги разочарованно разошлись.
А я постояла, подумала и решительно вернулась в кабинет моего снегошефа.
Двери распахнула ударом ноги, руки-то были заняты, вошла и остановилась в двух шагах от порога.
Лорд Эйн сидел за столом, весь совершенно несчастный, обнаженные плечи грустно поникли, голова понуро свесилась, глаза почему-то вовсе не красные, а такие светло-светло голубые, как лед на горных вершинах.
— И долго мы так сидеть будем? — спросила я.
Вздрогнул. Поднял голову, удивленно-рассеянно посмотрел на меня. Улыбнулся. А затем сообщил очевидное:
— Я пьян.
— Я вижу. — Не, а что тут еще сказать. — По какому поводу чрезмерное возлияние состоялось?
Хотел было ответить. Точно хотел, даже рот открыл, а после закрыл и снова уставился в стол понурым взглядом. Я подошла ближе, постояла, в результате села на край стола перед пьяным и полуголым начальством. Помолчав еще немного, задумчиво произнесла:
— Можно опустить руки и сдаться, а можно плюнуть в рожу Харнису и начать бороться.
Шеф отреагировал тихим:
— Ради чего?
Затем еще тише добавил:
— Я солдат, Виэль. Я привык получать приказы и исполнять их. Я не умею ничего иного.
Пожав плечами, заметила:
— А можно бесконечно себя жалеть и оправдывать, тоже неплохой вариант.
Эйн вскинул на меня раздраженно-возмущенный взгляд.
— Заметьте, я не осуждаю, это так, в качестве комментария на ваше высказывание.
Усмехнулся. Посидел еще.
Затем тихо заговорил:
— Положение дел представлялось мне совершенно иным.
— К примеру?
— Проще… — эхом отозвался шеф.
А просто никогда не бывает. Протянула руку, погладила начальство по плечу, выражая дружескую поддержку. Начальство понурилось еще сильнее. Затем, снова обняв прижимаемые к груди бумаги, поинтересовалась:
— Драконы болтали много?
Эйн кивнул.
— Они могут, — пробормотала, вспомнив Кассею.
Усмехнулся. Затем продолжил:
— Это все государство… Все не так. Это не армия. Зандарат на грани распада. Процесс уже запущен… Удержать целостность страны нереально. Харнис прибрал к рукам ртутные пути, это конец.
— Конец — это всегда еще и начало, — вставила я умную мысль. — Но можно, конечно, и пострадать, если вам так хочется.
И тут заметила странность — снежно-голубые глаза шефа начали стремительно менять цвет, становясь опять родными, привычными, то есть красненькими.
— Шеф, а чего это у вас глаза покраснели? — Исключительно из любопытства спросила.
— Честно сказать? — почему-то спросил он.
— Естественно.
— Да потому что ты меня бесишь, Виэль! — неожиданно прорычал шеф.
Да, очень неожиданно.
— Ну кто, если не я, — заметила философски. — Так что, страдать будем или действовать?
Лорд Эйн молча буравил меня взглядом.
— Страдать, конечно, удобнее. — Я с начальством всегда предельно откровенна. — И только счастье требует решимости, смелости и активных действий.
Усмехнулся, поинтересовался:
— И что же в твоем понимании счастье?
— Мы не обо мне сейчас.
— Хорошо, как ты понимаешь мое счастье?
Интересный вопрос. Задумчиво поболтала ногой, прижала к себе крепче бумаги, искоса взглянула на шефа и предположила:
— Доказать всем, как сильно они ошибались на ваш счет?
На лице Эйна ни дрогнул ни один мускул.
— Добиться всеобщего уважения?
Взгляд изменился, но только слегка.
Неожиданно поняла:
— То есть я вас постоянно бешу?
— Угу, — подтвердил шеф.
Мы помолчали.
— Трезветь будете или сразу делами займемся?
Повел плечом, затем кивнул, кивнул еще раз и пробормотал:
— Мне нужно начать… с чего-то начать… я…
Я похлопала его по плечу еще раз и начала с главного:
— Вам нужно выучить речь. И не так, как в прошлый раз. И невеста нужна. И преподаватели по ораторскому искусству, экономике, политологии и… я сама всех найду и подберу. И мы оппозиция, так что пару ошибок позволить себе можем, типа вашей вчерашней выходки с леди Йартау, но не больше. А вообще с ошибками нужно завязывать. И…
Меня остановил насмешливый взгляд Эйна. Именно насмешливый. И слегка снисходительный.
— Что? — хмуро спросила я.
— Виэль, — он странно произнес мое имя, словно смакуя каждый звук, — ты, возможно, талантливый секретарь, но как правитель… Начинать нужно не с ораторского искусства, дорогая, а с захвата контроля над путями сообщения. Мне нужны ртутные пути, контроль над которыми сейчас у шавок Харниса, а не невнятные речи, тебе ясно?
Ясно мне было только одно — зря снежик назвал меня «дорогая». Я ему это припомню, когда озвучу размер своей зарплаты. А она будет высокая, потому как:
— Шеф, — теперь настала моя очередь смотреть на него снисходительно, — подгорный народ и их глава ДокЭрСатан Эмаркад Шаверский Топорович уже вступили в ряды оппозиции, соответственно ртутные пути наши. Так что прекращайте выпендриваться и давайте действовать по проверенной схеме — сначала учим речь, а потом уже создаем мне проблемы.
Повисла многозначительная и очень потрясенная пауза. А потом от стены донеслось:
— Виэль, выходи за меня! Серьезно. И кстати, кроме озера и двух болот у меня еще прудик имеется…
— Я запомню, — пообещала зеленомордому.
— А ничего, что вы из разных видов? — поинтересовался лорд Эйн.
— У всех свои недостатки, — мило улыбаясь, ответила я.
* * *— Сыны небес, под вашим крылом раскинулась наша великая родина! — Именно этими словами лорд Эйн и начал свое выступление перед представителями всех драконьих кланов.
Стоит отметить — драконы считали его идиотом. Сильным — да, благородным — тоже да, но идиотом. Типа вроде как «вот он, цепной пес старого сэльда». Именно так к нему и относились — до этого дня. До этих слов.
Но вот я точно знала, что окончательно крылатые проникнутся после:
— Сотни лет вы летите дорогой чести и славы, на своих крыльях неся величие Зандарата!
Слава мне, я раскопала информацию о том, что, собственно, до Эйна главной ударной силой армии Зандарата были как раз таки драконы. И именно их мертвый ныне селедка сдвинул, заменив своими болванчиками с Эйном во главе. Болванчики справились с задачей удержания воинственной репутации преотлично, а вот драконы обиделись, и сильно. Так что сейчас имело место поглаживание крылатых по чешуйкам.
— Воины неба, я обращаюсь к вам, потому что знаю, ваша честь и благородство — опора Зандарата. И я убежден, вы оправдаете мое доверие!
Против этой строки лорд Эйн возражал, и основательно, он сам считал драконов ветреными, легкомысленными, непостоянными и вообще ящерами безмозглыми в основе своей, ну кроме Снежного клана, в смысле клана Саекхол, вот их шеф уважал, но я настояла.
— Я призываю вас вступить в оппозицию! Я дам вам оружие! Дам опытных военачальников, доблестных и отважных, в совершенстве постигших искусство войны! Их знания и ваша отвага — вот основа победоносной армии. Вместе мы победим!
Лорд Эйн выглядел прекрасно — беловолосый и белокожий, с пронзительно-синими глазами, в белоснежном мундире с черными перчатками и в черных же сапогах, в окружении самых преданных членов оппозиции. Он стоял на вершине утеса, ветер трепал его светлые волосы, вся поза выдавала одухотворенность, глаза сияли, а речь лилась потоком сладкой патоки, воспламеняя сердца драконов…
