Кристофер Паолини - Брисингр

Как и весь меч, клинок тоже отливал синевой, но чуть более светлого оттенка; такой была чешуя на горле Сапфиры. И этот меч, как и Заррок, весь искрился и переливался, демонстрируя все оттенки синего — те же, что и у Сапфиры. Но сквозь эту синеву по-прежнему отчетливо проступали узоры из переплетающихся линий и светлые волнистые полосы вдоль обоих лезвий.

Держа меч одной рукой, Эрагон взмахнул им в воздухе и даже засмеялся — таким он оказался легким и быстрым. Казалось, он уже живет собственной жизнью. Тогда Эрагон взялся за рукоять обеими руками и с огромным удовольствием обнаружил, что ладони отлично на ней умещаются. Сде — лав выпад, он ткнул острием воображаемого противника, не сомневаясь, что, окажись на этом месте настоящий враг, он же был бы мертв.

— Иди-ка сюда, — сказала Рунона и указала ему на связку из трех железных прутков, вертикально воткнутых в землю подле горна. — Испытай его вот на этом.

Эрагон секунду постоял, сосредоточиваясь, потом сделал один шаг к прлткам. И с воплем нанес удар, срубив все три прутка разом. Клинок лишь один раз прозвенел коротко и чисто, и звук этот тут же стих. Эрагон внимательно осмотрел лезвие, но не обнаружил на нем ни малейших повреждений.

— Ну что, ты доволен, Всадник? — спросила Рунона.

— Не то слово, Рунона-элда! — ответил Эрагон и низко ей поклонился. — Даже и не знаю, как благодарить тебя за такой великий дар!

— Отблагодаришь тем, что убьешь Гальбаторикса. Если и есть на свете меч, предназначенный для уничтожения этого безумного правителя, то он у тебя в руках.

— Обещаю, Рунона-элда, я сделаю все, что в моих силах. Старая эльфийка с весьма довольным видом кивнула.

— Ну вот, теперь у тебя наконец есть свой меч, как и полагается настоящему Всаднику!

— Да, — сказал Эрагон и поднял меч к небу, испытывая не передаваемое словами восхищение. — Теперь я — настоящий Всадник!

— Но прежде чем отправиться в путь, ты должен еще кое-что сделать, — сказала Рунона.

— Что именно?

Она ткнула пальцем в клинок:

— Ты должен дать своему мечу имя, а я вырежу это имя на лезвии и на ножнах.

Эрагон обернулся к Сапфире и спросил: «Что ты на сей счет думаешь?»

«Ну, это ведь не мой клинок. Сам придумай ему имя. Какое тебе представляется наиболее подходящим?» «А у тебя разве никаких идей нет?»

Сапфира опустила голову, обнюхала меч и сказала:

«Я бы назвала его Синий Зуб. Или, может, Синий Коготь».

«Для человеческого меча звучит немного странно, пожалуй».

«А как насчет Потрошителя? Или, скажем, Похитителя Душ? А может, лучше Боевой Коготь или Сверкающий Шип? Боевой Тесак — тоже неплохо. Имена Ужас, Боль или Кусака тоже подходят. Или еще — Острейший. Или Сверкающая Чешуя — ведь у него как раз такой узор на стали. Можно еще Язык Смерти, Эльфийская Сталь, да сколько угодно можно имен придумать».

Такая изобретательность даже несколько озадачила Эрагона.

«Да у тебя же настоящий талант!» — восхитился он

искренне.

«Легко изобретать случайные имена. А вот придумать правильное имя дано не всякому; на это может не хватить терпения даже у эльфа».

«А если назвать его Убийцей Королей?» — спросил он.

«Ну, а когда мы действительно уничтожим Гальбаторикса, как быть? Тебе что, тогда уже и в руки его взять нельзя будет, чтобы дальнейшие подвиги совершать?»

«Да уж, ты права… — И Эрагон, приложив меч к передней левой лапе Сапфиры, сказал: — Он точно такого же цвета, как и ты… Я мог бы назвать его в твою честь».

Сапфира глухо прорычала:

«Ну уж нет!»

Он с трудом подавил улыбку:

«Ты уверена? Ты только представь себе, как мы в бою…»

Сапфира сердито провела когтями по земле:

«Нет! Я тебе не игрушка, которой можно в воздухе размахивать!»

«Да, пожалуй… Извини. Знаешь, в древнем языке есть очень хорошее слово, которое имеет значение «надежда»… Вот Заррок, например, означает «несчастье», и разве плохо будет, если я пойду в бой с мечом, который самим именем своим противостоит несчастью?»

«Желание благородное, — сказала Сапфира, — но разве ты и врагам своим желаешь подарить надежду? Неужели ты рассчитываешь вонзить в грудь Гальбаторикса… надежду?»

«А что, забавная была бы шутка», — засмеялся Эрагон.

«На один раз, не больше».

Зайдя, таким образом, в тупик, Эрагон нахмурился, поскреб подбородок и вновь залюбовался игрой света на сверкающем клинке. Разглядывая глубинные узоры стали, он скользнул взглядом по волнистой полосе, отмечавшей границу между более мягкой сталью среднего ребра и более твердой сталью лезвий, и вдруг вспомнил то слово, которым всегда пользовался Бром, раскуривая трубку. Потом он вспомнил о городе Язуаке, где впервые воспользовался магией, вспомнил о своем поединке с Дурзой в Фартхен Дуре и в тот же момент понял, что нашел наконец самое подходящее, самое правильное имя для своего меча.

Он мысленно посоветовался с Сапфирой, и та полностью согласилась с его выбором. И тогда, высоко подняв меч, Эрагон торжественно произнес:

— Я принял решение. Меч, нарекаю тебя Брисингр! Раздался свист, подобный свисту ветра, и клинок вдруг объяло пламя. Вихри синего огня вихрем закрутились вдоль его острого как бритва лезвия.

Вскрикнув от неожиданности, Эрагон выронил меч и даже немного отскочил от него, боясь обжечься. Но и лежа на земле, клинок продолжал светиться, и легкое, призрачное синее пламя его сжигало траву вокруг. Только тут Эрагон понял, что это его собственная магическая энергия заставляет меч полыхать неестественным огнем, и мгновенно остановил ее поток. Пламя погасло. А он, пораженный тем, что выпустил магию на волю, отнюдь не собираясь этого делать, поднял меч с земли и осторожно коснулся пальцем острия. Лезвие было таким же холодным, как прежде.

Рунона, весьма мрачно на него поглядывая, подошла ближе, взяла у него меч и осмотрела его от головки рукояти до острия.

— Тебе еще повезло, — буркнула она, — что я успела защитить клинок заклятьями от жара и иного ущерба, иначе ты повредил бы закалку, да и гарду бы испортил. Больше никогда не бросай его на землю, Губитель Шейдов, даже если он вдруг превратится в змею, не то я отберу его у тебя, а тебе дам взамен свой старый молот.

Эрагон от всей души попросил у нее прощения, и Рунона, несколько смягчившись, протянула ему меч и спросила:

— Ты нарочно зажег этот огонь?

— Нет, — признался Эрагон, но так и не сумел объяснить, что же произошло.

— Повтори еще раз, — потребовала Рунона.

— Что повторить?

— Имя, имя повтори!

Держа меч на вытянутых руках, подальше от себя, Эрагон громко произнес: