Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

— Само знамо, — важно кивнул свежеиспеченный оруженосец.

— Все понятно? — еще раз спросила царевна.

— Все, ваше… Сера… Сергий.

— Я так и подумала, — удовлетворенно кивнула Серафима.

— А послушай, Находка, — обратился к октябришне оруженосец, вспомнив их прерванный разговор. — Это я про воров хочу спросить. Почему это они у всех бывают, а у вас не бывают?

— Совесть не позволяет, — недоуменно, как профессор, отвечающий на вопрос для первоклассника, пояснила октябришна.

— Со-о-весть? — уважительно протянула царевна.

— Ага, — гордо подтвердила Находка. — Вы знаете, что делает октябрич, если его сосед сильно обидит?

Серафима быстро прикинула, что варианты "бьет физиономию", "поджигает дом", "травит собаку" или "травит собаками" здешним аборигенам, скорее всего, не приходят в голову, и пожала плечами:

— Сдаюсь.

— Вешается у обидчика на воротах.

Царевна и Саёк запнулись друг об друга.

— Че-во?!..

— Да. Чтобы обидчику стыдно стало.

— И становится? — с восхищением и ужасом спросили оба в голос.

— Становится, — сказала, как вынесла приговор рыжеволосая девушка. — Он после этого от стыда в лес сбегает и больше не возвращается.

— Уходит в другую деревню?

— Нет. Просто не возвращается — да и все. Может, его звери задирают. Или блудни забирают. Или гондыр. Никто не знает.

— Ненормалия, — подытожила с уважением Серафима, но распространяться на предмет однокоренных слов не стала.

— А кто такой гондыр, Находка? — полюбопытствовал Саёк.

— Это хозяин леса. Человек-медведь.

— Вроде лешего? — уточнила Серафима.

— А кто такой леший?..

Так, слово за слово, углубились они в лес — сначала по нахоженной тропе, потом по тонкой звериной тропочке, а после — и вовсе по целине нетоптаной — нехоженой (по крайней мере, не часто и иногда только в одну сторону).

После полудня солнце скрылось за тучами, и зашептал по опавшей листве мелкий, но осенний дождик.

— Ты ж говорила, что у вас в предзимье сухо! — обвиняющее прищурилась Серафима, стирая рукавом с лица холодные капельки дождя.

— Так это сухо и есть, ваше… Сера… Сергий, — вопреки очевидному обвела рукой окрестности Находка. — Октябрь-батюшка понимает ведь, что если земля иссохшая под снег уйдет, то корешки повымерзнут. Вот мелкий дождик, такой, как этот, тут и балует. А ливней — нет, не бывает.

— И это радует, — кисло вздохнула царевна. — А то мало тут нам деревьев на пути поваленных — как по ипподрому идешь: не идешь, а прыгаешь — так еще и грязюки не хватало…

— И впрямь, деревьев много лежит… — забеспокоилась вдруг октябришна. — И ведь не сухостоины, хорошие, живые деревья-то… Неужели опять…

Метрах в десяти, в той стороне, куда они направлялись, вдруг раздался стон, треск падающего ствола и слюнявое хрустящее чавканье.

Серафима выхватила меч и выступила вперед, загораживая собой спутников.

— Что это? — одними губами спросила она у Находки.

— Кажись, древогубец, — так же беззвучно отозвалась та. — А почему мы шепчемся?

— Услышит?

— Пускай, — с облегчением махнула рукой октябришна. — Он людей не трогает, ваше… Сер…р-р-р…ргий. Только деревья. Когда его мало, он сухостой ест, стесняется. А вот когда размножится, то на старые лесины и смотреть не хочет, за добрый лес принимается. Гондыр этого шибко не любит. Серчает. Пока с ним справится, тот много деревьев погубить успевает.

— А гондыр ваш людей трогает?

— Кто из лесу ворочается, если его видел, говорят, что нет.

Серафима хотела спросить, что сказали бы те, кто его видел и ворочаться больше никогда и нигде не будет, но все слова мгновенно вылетели у нее из головы при виде открывшейся через пару шагов картины.

Над еще дрожащими резными бледно-сиреневыми листочками какого-то чрезвычайно перекошенного дерева, которое в прошлой жизни, наверняка, было планом лабиринта[84], склонился, обхватив ствол корнями, урча и причмокивая, толстый пень с черной корявой корой и торчащими в разные стороны короткими безлистными ветками.

При звуке шагов он поднял рыло, вперился в них четырьмя бурыми сучками-глазками и от бока до бока растянул в омерзительной улыбке толстые красные каучуковые губищи[85].

— Кыш, — сердито махнула на него рукой Находка, но тот лишь сделал губами неприличный звук, неуклюже повернулся и, похожий на отвратительного паука, заковылял к соседней эвкривии.

— Это что же он, — возмущенно уперла руки в бока царевна. — Не успел одно доесть, пошел валить другое? Ну, я понимаю, если от голода, тут припрет — ветки жрать будешь, не спорю. Но вот просто так!..

— Вот такие они, — болезненно, как будто это ее только что погрыз древогубец, поморщилась октябришна. — Один такой вредитель сколько дерев перепортит, пока его гондыр не словит…

— Эй, оруженосец! — обернулась на Сайка Серафима. — А чего нам какого-то гондыра ждать? Меч еще не потерял? Айда, уконтрапупим гадину!

Бывшего поваренка, а теперь — официального ассистента особы царской крови, долго уговаривать не пришлось.

Через пять минут со зловредным пеньком было покончено — его щепки устилали грязным ковром всю землю в радиусе трех метров.

— Ай да мы, спасибо нам! — улыбаясь, согревшись от энергичной работы, подмигнула оруженосцу царевна. — Молодец, малой! Топором-то тебе приходилось чаще орудовать, чем тесаком, а?

— Ага, — смущенный похвалой, признался Саёк. — Дрова колол, туши рубил, иной раз с утра до вечера.

— Заметно…

— Пойдемте скорее, ваше… Сер-р…ргий, — потянула за рукав Серафиму октябришна.

— А что? Мы до ночи не успеваем? — забеспокоилась царевна.

— Да нет, не в этом дело… Вы древогубца убили.

— Да. Ну и что?

— Если другие это слышали, они со всей округи сейчас набегут, — встревожено распахнула глаза Находка.

— Так ты же говорила, что они людей не трогают? — нахмурился Саёк.

— Не трогают — значит, не едят, — пояснила, боязливо озираясь, кулинарные пристрастия гадких пеньков октябришна. — Но если человек одного из них порубил, и если другие услышали, то в лес ему ходу больше нет: найдут — затопчут и разорвут. Вот поэтому с ними только гондыр воевать и смеет. Его одного они боятся.

— Спасибо за ценное, но запоздалое предупреждение, — несколько искусственно улыбнулась царевна. — Так напомни мне еще раз, чего мы стоим?

— Сейчас пойдем, — закивала Находка. — Одну секундочку, ваш… Сергий… Сейчас только с направлением определюсь… Так… Хозяйка сказала, нам все время на север… Сейчас посмотрим… Сейчас, сейчас… Ага… Лишайник здесь… Сучки чаще тоже с этой стороны… Значит, север там, — решительно ткнула пальцем в нужную сторону октябришна.