Галина Романова - Одинокий орк

Тот молчал так долго, что, казалось, даже статуя начала проявлять признаки нетерпения. Во всяком случае, дымок курильниц как-то странно начал вибрировать, пока наконец не упало одно короткое слово:

— Нет.

В глазах юноши вспыхнул огонь.

— Я все равно выйду отсюда! — запальчиво воскликнул он. — Все равно!

Круто развернувшись на пятках так, что полы его темной хламиды взметнулись крыльями, он со всех ног ринулся прочь. Шлепанье босых ног по плитам пола скоро поглотил мрак.

Вздохнув, ящер повернулся к статуе.

— Думаешь, мне стоило его задержать? — задумчиво спросил он. — В конце концов, каждый сам выбирает, в какую яму свалиться…

Изваяние молчало. Как всегда, боги медлили с ответом, с тем чтобы потом легче было манипулировать людьми, совершившими ошибки.

С тех пор прошло почти два года. Два неимоверно долгих года — для молодого человека, ибо юность живет здесь и сейчас и ей претит долгое ожидание и кропотливое планирование своих шагов. Юность торопится жить так, словно жизнь готова оборваться в любой миг. Это ей, а не зрелости и тем более стоящей в конце пути старости свойственны спешка и поступки, на обдумывание которых не хватает времени. И тому, кто в Храме Разрушителя носил имя Змееныш, два года показались ужасно долгим сроком, несмотря на то что все это время он отнюдь не сидел без дела.

Враги — вернее, всего один враг — были хорошо известны. Оставалось малое — подготовить ловушку, да такую, которой они не просто не смогут, а не захотят избежать. По счастью, у Змееныша — по-другому к нему не обращались, и мальчик, а потом и юноша считал кличку своим именем, — с младых ногтей был острый ум, отточенный учителями и адептами Ящера.

Ему удалось незамеченным проникнуть во дворец, на ту половину, которую занимал ныне ставший инвалидом бывший король Клеймон Третий, правивший ничтожно мало — всего каких-то три с половиной года — и искалеченный в припадке ревности своей супругой, королевой Гвельдис. Впрочем, повод для ревности был серьезный: королева застала мужа в объятиях собственной дочери от первого брака. Девушке было девятнадцать лет, она недавно приехала из провинции, чтобы найти подходящего жениха. Королеве к тому моменту исполнилось сорок пять, и врачи сказали, что без вмешательства магии она не сможет больше родить. А королю очень нужен был сын — наследник, ибо единственного мальчика, рожденного Гвельдис, сразу после рождения забрали ящеры, поскольку он был обещан им в качестве платы за услуги в те далекие времена, когда делла Гвельдис еще не была королевой и пыталась уничтожить лорда Даральда делль Орш, дядю своего будущего супруга.

Королева набросилась на парочку с ножом и успела нанести несколько ударов прежде, чем на крики сбежались слуги. Ее дочь умерла практически сразу, король Клеймон истекал кровью. Лорд-целитель Даральд Паннорский спас королю жизнь, но ставший калекой Клеймон Третий не смог управлять страной и спешно послал в соседний Кришталл гонца к младшему брату Кейтору, который вот уже более двенадцати лет прекрасно руководил Великой Паннорией…

И которого Змееныш, сын королевы Гвельдис, недавно узнавший о своем происхождении, считал самым страшным врагом.

Не испытывая никаких чувств к человеку, являвшемуся его отцом, Змееныш с помощью гипноза допросил бывшего короля Клеймона, и тот под влиянием магии вспомнил о давней юношеской мечте младшего брата — убить дракона во славу любимой девушки, как поступали герои рыцарских романов и старинных баллад. Правда, сей мечте не суждено было сбыться двадцать шесть лет тому назад… но мечта никуда не делась.

За эти два года тот, кто мог бы стать королем Клеймоном Четвертым, а стал просто Змеенышем, успел многое. Он нашел дракона и подчинил тварь своей воле, он подготовил ловушку для короля Кейтора и имел право гордиться собой. Сегодня его план мести будет претворен в жизнь. С одной стороны, немного жаль, что вместо кого-то из принцев совершать подвиг отправился сам король. Для Змееныша было бы лучше, если бы к нему в руки попал кто-то из кузенов…

«Братья, — раздраженно подумал он. — У меня три двоюродных брата и три родных сестры…»

К слову сказать, это ему ровным счетом ничего не говорило. Он вырос, не зная семьи. Он не умел произносить слово «мама» и никогда не пробовал материнского молока. И не испытывал никаких чувств к людям, для которых готовил смертельную ловушку.

Из окна открывался прекрасный вид на море. Башня стояла на высоком пустынном берегу — просто удивительно, как ему удалось отыскать этот дикий уголок. Со всех сторон ее окружали вересковые холмы, где летом бродили стада овец, но сейчас, зимою, тут гулял ветер да море с ревом и грохотом катило на берег свои свинцово-серые волны. Безрадостный пейзаж, наводящий тоску и уныние… На этих островах даже снег нормальный не выпадает. И эти холмы — последнее, что увидит в жизни его пленник.

Нет, конечно, жаль, что на подвиг собрался сам король. Змеенышу было бы гораздо удобнее заполучить одного из принцев и, вдоволь намучив отца неизвестностью и тревогой за судьбу ребенка, прикончить кузена. Потом — не сразу, а через некоторое время — в другую ловушку попался бы второй принц, а еще время спустя — и третий. И когда у короля Кейтора не останется наследников, можно явиться к нему с гордо поднятой головой и потребовать своей доли наследства — а именно признания его прав на престол Великой Паннории. Как все просто!

…И как просто этот план нарушил король Кейтор одним своим присутствием! Впрочем, почему нарушил? Может быть, лишь ускорил неизбежное? Лишившись отца, принцы станут беззащитны. Он легко справится с кузенами, не строя долгих планов. Да, именно так он и сделает!

Осталось дождаться возвращения дракона. Змееныш знал, что охота была удачной. Он был магом и наблюдал за зверем через линзу, которую в Храме называли Зрачок Разрушителя. Таких Зрачков было несколько, и один из них беглец прихватил с собой. Ящеры не проповедовали высокие моральные принципы, и Змееныш не испытывал угрызений совести от того, что обокрал Храм. Разрушитель, конечно, разгневается, но он же и похвалит ловкого адепта, если план сработает. Ибо Ящер приветствовал разрушения во всех смыслах этого слова, а Змееныш собирался разрушить королевскую семью.

Только что-то долго не видно дракона! Куда он запропастился? Или король Кейтор сумел его уболтать и зверь сейчас тащит его в столицу?

Только он так подумал, как в лицо ему пахнул ветер.

Змееныш даже вздрогнул. Он узнал знак: точно такой же порыв всегда сопровождал возвращение дракона, когда юный маг отпускал его поохотиться. Места охоты дракона всегда находились довольно далеко от башни на берегу, но Змееныш знал, что драконы могут мгновенно перемещаться в пространстве, покрывая огромные расстояния. Людям и эльфам для телепортации требовалось создавать специальные порталы, которые подчинялись сложным законам. Как правило, поблизости всегда находился маг-телепортист, обслуживающий сложное устройство и поддерживающий его силами своих чар. Да и не у каждого мага хватит энергии и умения создать телепорт. Но драконам для этого не нужны ни заклинания, ни приведения в действие сложных законов природы. Они просто делали это — и все.