Керк Монро - Тени Ахерона 1. Тени Ахерона

Однако не скверный облик собаки вызвал у нас с Конаном столь бурную реакцию. Едва войдя в комнату, псина выдохнула из пасти струйку темного пламени, которая коснулась ворса ковра. Пополз мерзкий запах жженой кости. Хорошо хоть сам ковер не загорелся.

— Это демон? — слабо выдавил я, полагая, что неведомые преследователи нашли нас и в замке Ройл, снова натравив потусторонних тварей.

— Нет, господин барон. Это не демон. Если быть точным — не совсем демон, с вашего позволения.

В дверном проеме образовалась фигура месьора Джигга. Камердинер стоял сразу за огнедышащей собакой и я начал бояться за его жизнь — а ну, как псина нападет? Очень уж несимпатичный зверь.

— Это хэллхаунд, домашняя собака его светлости маркграфа, — с поразительной невозмутимостью осведомил нас Джигг. — Очень милое существо. Видимо, он зашел, чтобы познакомиться с вами, господин барон. Равно как и с его величеством.

— Я не желаю знакомиться с этим монстром, — быстро сказал Конан. Зверь тем временем выдохнул еще одну струю пламени и шикарный иранистанский ковер наконец-то начал тлеть. Джигг тотчас шагнул вперед и аккуратно затоптал искры.

— Убери отсюда эту тварь!

— Как будет угодно вашему величеству, — чуть поклонился камердинер. — Видимо, Пончика привлек запах ветчины с вашего стола… Пончик, пойдем. Господам нежелательно твое общество.

Собакообразное чудовище по имени Пончик послушно развернулось и потрусило в темноту коридора.

— Ваше величество и господин барон еще что-нибудь желают? — Джигг поставил на столик обещанный кувшин с вином и застыл в величественно-почтительной позе. — Могу предложить изумительные фрукты, только вчера доставили из Ианты…

— Нет! — рявкнул Конан. — Иди… те.

— Позволю себе пожелать вашему величеству и господину барону покойной ночи. В случае необходимости господин барон всегда может вызвать меня при помощи звонка колокольчика.

Джигг указал на шнурок с кисточкой, возле двери, развернулся и отбыл.

Дверь бесшумно затворилась.

— Ну и дом… — выдохнул киммериец, плюхаясь обратно в кресло. — Я всегда знал, что Ройл чуток не в себе, но заводить в доме хэллхаунда? Верх своеобразия!

Если вы думаете, что в дальнейшем этот вечер продолжался мирно и безмятежно, то весьма глубоко заблуждаетесь. На мою долю выпало еще несколько сюрпризов, вызвавших появление в русой шевелюре барона Юсдаля десяток новых седых волосков.

Мы с Конаном благополучно употребляли замечательное сладкое вино маркграфа, разговаривали, строя самые невероятные предположения о природе постигших нас неприятностей, перемывали косточки черным магам и на чем свет костерили противных кхарийцев, которые даже через тринадцать столетий ухитряются причинять неприятности своим старинным врагам из хайборийского племени. Лишь когда на донжоне два раза бухнул колокол, отмечая, что все нормальные люди в такое время видят десятый сон, мы собрались на покой.

— Ладно, почесали языками и хватит, — добродушно сказал киммериец, поднимаясь со своего кресла и потягиваясь. — Пойду к себе…

— И даже не поговоришь со старым другом?

Новый, совершенно незнакомый мне голос послышался из дальнего угла комнаты. Голос скрипучий и… Как бы это сказать? Не совсем человеческий. Нотки проскальзывали странные.

Боги всеблагие, откуда здесь взялся еще один человек?

Тем временем незнакомец, облаченный в широкую черную хламиду с капюшоном (мне это явление моментально напомнило Черного Отшельника, посетившего нас в «Фениксе») шагнул к нам, попутно стягивая с головы капюшон.

Вот тут я едва не сорвался. Понимаю, что дворянин с моим воспитанием и положением не может (не имеет права!) издавать визги более приличествующие старой деве, узревшей мышку на своем туалетном столике, но… Только собрав всю имевшуюся в наличии волю отпрыска старинного баронского рода я подавил желание громко возвестить всем обитателям замка Ройл о своих чувствах.

Оно было ужасно. Отвратительно. Этот кошмарный монстр будто сошел со страниц сочинения Стефана Короля Историй о вампирах Ло-Салима, а данное произведение знаменитого сказочника я полагаю одним из самых жутких и душераздирающих — Стефан превзошел сам себя, описывая гнусных кровососов, негодяйски уничтоживших жителей мирной деревни в Пограничье.

Голова походила на человеческую — нос, уши, подбородок, довольно высокий лоб. Два глаза ярко-желтого цвета не имеют зрачков. Тонкая кожа — белая, с чахоточным серовато-голубым оттенком. Отверстая пасть (у меня язык не поворачивается назвать это ртом!) оснащена таким впечатляющим арсеналом сверкающих конусообразных зубищ, что и в кошмарном сне не привидится. Как кажется, зубы растут в несколько рядов… Или все-таки мне померещилось?

Словом, это невероятное чудище точь-в-точь походило на вампира из страшных легенд мэтра Стефана. Вампира самой жуткой разновидности — каттакана. Того самого каттакана, что обычно спит в гробу, завтракает кровью загодя похищенных новорожденных младенцев и невинных девиц, который способен через укус заражать людей страстью к чужой кровушке, превращаться в огромную летучую мышь и… Об остальном говорить не буду, самому противно становится.

Но вот реакция Конана на появление белокожего страшилища потрясла меня до глубины души. Я так не удивлялся со времен, когда подстрекаемый излишним употреблением горячительного и скучающий король Аквилонии, собрав компанию близких друзей отправился инкогнито погулять по Тарантии и был арестован стражей, за попытку, простите, помочиться прямиком на конный памятник самому Конану, воздвигнутому после знаменательных событий Полуночной Грозы.

Киммерийца извиняет только одно — он искренне ненавидел этот несуразный монумент, подаренный его величеству благодарным аквилонским народом и полагал, что большего оскорбления в жизни не получал. Действительно, зверская рожа бронзового монарха наводила на размышления о его умственных способностях, пышногрудая красавица, каковую он прижимал к груди (аллегорический символ Аквилонии) была вульгарна до невозможности, а украшавшие подножие памятника аллегории Славы, Доблести и прочих достоинств короля вызывали рвотные позывы, настолько слащаво и пафосно были изваяны.

Впрочем, я отвлекся.

Так вот: Конан, узрев перед собой желтоглазое и клыкастое непотребство вовсе не схватился за оружие (которого при нем, кстати, не было) и отнюдь не бросился в бой. Король сначала изобразил на лице искреннее изумление, а затем с восторгом бросился в распростертые объятия этого… этой… не знаю, как сказать.