Гала Рихтер - Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера

— Доброе утро, — вырвалось у меня. Натали посмотрела на часы, потом перевела взгляд на меня, а потом повертела пальцем у виска:

— Какое утро, Чарли? Уже день давно.

— Утро, — парировал я, — это то время суток, когда человек просыпается. Я проснулся полчаса назад.

— Поздравляю, — отозвалась она, снова ныряя в свой учебник.

Я положил в тарелку немного овсянки и сел напротив. Мы с Натали неплохо ладили, но, в основном, благодаря Питеру, который обладал счастливой способностью заставлять самых разных людей мириться с обществом друг друга. Кроме того, я вообще с трудом переносил общество.

— А где все?

— Если под всеми ты подразумеваешь кого-то по фамилии Чейс, — сказала она язвительно, — то я не знаю. Остальные отдыхают — осмелюсь тебе напомнить, Чарли, что вообще-то каникулы на дворе.

— Спасибо, я как раз не заметил, — съехидничал я в ответ. — То есть, где Питер, ты не знаешь?

— Я не контролирую каждый его шаг, — высокомерно сказала Натали.

Похоже, у этой парочки тоже происходят какие-то изменения в отношениях, и пока ситуация складывается явно не в пользу Пита. Натали была та еще штучка, если уж между нами. Я пожал плечами — дескать, все нормально, я не против, быстро дожевал овсянку и допил кофе и, вымыв за собой посуду, свалил, пока и мне не досталось на орехи. Как оказывается, самое страшное для нас, мужчин, попадаться под горячую руку женщинам.

Как говаривала Мамаша Роббинс, буфетчица в участке Риди: "если женщинам обламывают крылья, они пересаживаются на метлы". Если верить этому учреждению, то всем знакомым мне девушкам крылья уже сломали.

Кроме Рахиль, конечно. Рахиль была ангелом. Жалко только, что мне больше нравилась явная ведьмочка Джой.

С Питером мы пересеклись в гостиной, куда я пришел сыграть партийку в шахматы с Рыжиком — Гордоном Нильсеном. Играть с ним было одно сплошное удовольствие — в прошлом году на чемпионате мы как раз схлестнулись в полуфинале, когда я его сделал. Сейчас Гордон мстил мне, пытаясь в каждой сыгранной партии одержать верх. Пока я побеждал, но Рыжик Нильсен не терял надежды. За него болела сестра, за меня, не отрываясь от каких-то расчетов, Тони Лестер, с которым мы помирились.

Кто-то читал, свернувшись клубочком у камина, кто-то играл, как и мы, в шахматы или нарды, малышня затеяла чемпионат по собиранию средневекового замка из лего на скорость. Кто-то поставил легкую музыку, и я почти "нырнул" в атмосферу всеобщего покоя и каникулярной расслабленности (а что, гении тоже люди!), когда в гостиную вошел Питер и присел на соседнее кресло, начав внимательно наблюдать за игрой.

— Привет, — сказал я, не отрывая взгляда от доски, — Тебя искала Натали, но лучше к ней сейчас не подходить. Рискуешь огрести по полной. Гордон, еще раз попытаешься переставить фигуру, я засуну тебе этого слона в ухо, — предупредил я. Рыжик имел обыкновение жульничать. Впрочем, я, как опытный жулик, успевал это перехватывать. Все захихикали.

— Привет, — ответил Пит, — А нас с Джой пригласили на симпозиум в Вену. Полине только что звонили представители Венской Академии наук.

— Поздравляю, — откликнулся я, зажав белого короля в углу, в окружении слона, ферзя и пешки, которая неизвестным даже мне способом добралась-таки до противоположного края доски, — Гордон, тебе шах и мат. Завтра по кухне дежуришь ты.

Рыжик невнятно ругнулся — играли мы на дежурство. Предложил это сам Гордон — такой же отпетый лентяй, как и я — и дальнейшее было его проблемой. Я, например, вообще не азартен.

— Вена, говоришь… — сказал я задумчиво, пересаживаясь поближе к Питеру, — Там здорово. Архитектура, знаменитая венская опера, пирожные в кофейнях, — я облизнулся, вспомнив те замечательные кремовые пирожные, которые мне довелось попробовать в Австрии. Я пробыл в Вене проездом полтора дня, и мне безумно понравился этот красивый, какой-то "ажурный" что ли, город. К сожалению, в тот раз меня разыскивали австрийские жандармы, и особо разгуляться было сложно.

Питер подпер щеку ладонью и уставился на меня:

— Тебе там понравилось?

— Ужасно, — признался я. — Когда-нибудь, я снова туда вернусь.

— А давай с нами, — предложил он. — Австрийцы обещают прислать за нами транспорт, так что, думаю, никаких проблем с поездкой не будет. А пожить ты вполне можешь в одном номере со мной, в крайнем случае, кому-то достанется кровать, кому-то — кресло.

Предложение было таким заманчивым, что я едва сразу не выпалил, что очень хочу поехать. Раньше максимальный срок моего постоянного пребывания где-либо составлял не более месяца, а в "Новом доме" я пробыл почти безвылазно уже три, и, если честно, начал уставать от однообразия.

— А что, — сказал я, представив, что несколько дней проведу вместе с Питером… и Джой, — Было бы круто.

* * *

Я почему-то хорошо запомнил, как собирался в то утро. Новый рюкзак, подаренный Полиной на Рождество, был наполовину пуст — мы ехали всего на три дня. Я взял с собой лишь чистую белую рубашку — все-таки, мы ехали на конференцию, хотя я и в качестве бесплатного приложения, смену белья, зубную щетку и всякого по мелочи. Губная гармоника — подарок Питера и маленький складной нож — мой неизменный спутник удобно устроились в многочисленных карманах. Кулон с небесно-синим аквамарином царапал кожу — я надел его на шнурок и повесил себе на шею. Мне надоело носить его в кармане, а расставаться я почему-то не хотел.

Вот так и получилось, что через несколько дней мы втроем поднимались на борт флайера, присланного за нами из Вены. Второй пилот покосился на меня неодобрительно, но Полина объяснила ситуацию, и, кажется, его успокоило то, что вместо двоих означенных в списке пассажиров, появилось трое. На флайере не было никаких опознавательных знаков, но потом я понял: такой транспорт — довольно дорогое удовольствие, и куда проще и дешевле нанять корабль с пилотом на раз, чем держать постоянно в штате.

Усевшись, Питер в первую очередь достал какую-то умную книжку, Джой уткнулась в модные журналы, лежавшие на столике, а я откинулся на спинку кресла и приноровился поспать. Наблюдать за проплывающими облаками — занятие ужасно интересное, но только в первый полет. Во второй раз это навевает мысли о величии природы, а после третьего — только скуку. Я люблю летать, но больше предпочитаю путешествовать так, чтобы увидеть то, что мне нравится, а не пялиться на бело-синее пространство за стеклом.

Вот так я и уснул. Обычно мне снились красочные, полнометражные сны, по большей части, ужасы, но сегодня снов не было. Лишь глухая чернота. Не успел я осознать неправильность происходящего, как проснулся.