Роджер Желязны - Девять принцев Амбера

С тех пор, как у Рэндома потребовали меч, он не произнес ни единого слова. Все разговоры Дейдры свелись к одному вопросу: где Льювилла? Ей ответили, что она в Рембе.

Я принялся рассматривать наш эскорт. Это были зеленоглазые мужчины с зелеными же, красными и черными волосами, и только у одного глаза были фиолетовыми. Все они были одеты в брюки и плащи из водорослей, с кольчугами на груди и короткими мечами, торчащими из-за поясов из ракушек. Бород и усов не было. Никто не обратился ни с речью, ни с каким-либо вопросом, хотя я ловил на себе иногда их косые взгляды. Но меч у меня не отобрали.

В городе нас провели по широкой улице, освещенной тем же пламенем колонн, стоящих куда ближе друг к другу, чем на лестнице, а люди глазели на нас из-за пятиугольных окон, и мимо проплывали пучеглазые рыбы. Когда мы завернули за угол, холодное течение овевало нас, как бриз, а еще через несколько шагов появилось теплое течение как ласковый ветерок.

Нас провели во дворец в центре города, и я знал этот дворец, как моя рука — перчатку, заткнутую за пояс. Это была точная копия — зеркальное отражение — дворца в Эмбере, только затуманенная зеленым и немного непривычная из-за множества зеркал, странным образом вставленных в стены боком.

В стеклянной комнате на троне сидела женщина, которую я почти вспомнил, и волосы ее были зелеными, хотя и с серебряной ниткой в них, глаза круглы, как нефритовые луны, а брови разлетались, как крылья чаек. У нее был маленький ротик и маленький подбородок, но высокие скулы и очень свежие округлые щеки. Обруч белого золота надвинут на лоб до бровей, и алмазное ожерелье обвивало шею. С него свисал большой сапфир, покоящийся как раз между ее прелестных обнаженных грудей, соски которых тоже были бледно-зелеными. На ней были небольшие штанишки из морских водорослей, схваченные голубым с серебряным поясом. В правой руке она держала скипетр из розового коралла, на каждом пальце ее было кольцо, и камень каждого из колец имел свой оттенок голубизны. Когда она заговорила, то не улыбнулась.

— Что ищете вы здесь, объявленные в Эмбере вне закона? — спросила она голосом мягким, плывущим, чуть шипящим.

Дейдра сказала в ответ:

— Мы бежим от гнева принца, который сидит в настоящем городе — Эрика. Если говорить откровенно, мы хотим, чтобы он пал. Если он любим здесь, мы погибли, отдав себя в руки врагов. Но я чувствую, что этого не может быть. Так что мы пришли просить помощи, милая Мойра…

— Я не дам вам войск для нападения на Эмбер, — ответила она — Вы ведь знаете, что весь этот хаос будет отражен и в моем королевстве.

— Но мы пришли просить у тебя совсем не это, дорогая Мойра, — продолжала Дейдра. — Нам нужно совсем немногое, и это не доставит хлопот ни тебе, ни твоим подданным.

— Так скажи, зачем вы здесь! Потому что ты знаешь — Эрик нелюбим здесь почти так же, как это создание, которое сейчас стоит по твою левую руку, — и тут она указала на моего брата, который гордо и вызывающе поднял голову, с иронической улыбкой, оттягивающей уголки губ.

Если ему предстояло расплатиться — какой бы ни была цена за то, что он здесь натворил — он собирался сделать это, как настоящий принц Эмбера, как много веков тому назад заплатили три моих брата, неожиданно вспомнил я. Он умрет, издеваясь над палачами, смеясь во все горло, даже если изо рта у него будет хлестать кровь, а тело истерзано пытками, и, умирая, он провозгласит неотменяемое проклятие, которое обязательно исполнится. У меня тоже была эта власть, внезапно понял я, и, может быть, при определенных обстоятельствах мне придется ею воспользоваться.

— То, о чем я прошу, нужно моему брату Корвину, который также брат и принцессе Льювилле, живущей здесь вместе с тобой. Насколько я помню, он никогда не давал вам повода для обид…

— Это верно. Но почему он сам за себя не попросит?

— Это тоже относится к нашей просьбе, госпожа. Он не может попросить за себя потому, что не знает, о чем просить. У него почти не осталось памяти в результате катастрофы, которую ему подстроили в одном из Отражений. Мы пришли сюда именно для того, чтобы восстановить его память, чтобы он мог вспомнить все то, что происходило с ним в прошлом, чтобы он мог противостоять Эрику в Эмбере.

— Продолжай, — сказала женщина на троне, бросив на меня пристальный взгляд из-под густых ресниц.

— В одном из уголков твоего дворца, — говорила Дейдра, — есть комната, куда заходят немногие. В этой комнате на полу чуть заметными линиями нанесен узор того, что мы зовем «Лабиринт». Только сын или дочь покойного короля Эмбера могут пройти этот лабиринт и остаться в живых, и тому, кто сделал это, дается власть над Отражениями.

Тут Мойра несколько раз моргнула, и я тут же подумал о том, сколько своих подданных она отправила в эту комнату, чтобы приобрести большую власть для Рембы.

— Если Корвин пройдет Лабиринт, — продолжала сестра, — то, как мы считаем, он обретет память самого себя, как Принца Эмбера. Он не может отправиться в Эмбер, чтобы сделать это, и здесь — единственное место, где находится такой же Лабиринт, если не считать, конечно, Тир-на Ног-х, куда идти, как ты сама понимаешь, невозможно.

Мойра посмотрела на мою сестру, потом на Рэндома, потом перевела взгляд на меня.

— А как смотрит на это сам Корвин?

Я поклонился.

— Положительно, госпожа моя.

И тогда она улыбнулась.

— Ну что ж, в таком случае даю тебе свое разрешение. Однако за пределами моего государства я не могу гарантировать вам никакой безопасности.

— Ну что ж, ваше величество, — ответила Дейдра. — Мы не ожидаем иной помощи, кроме той, о которой просили, а уж там мы сами о себе позаботимся.

— Кроме Рэндома, — ответила она, — о котором позабочусь я.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила вновь Дейдра, так как Рэндом, при таких обстоятельствах, конечно, не мог говорить сам за себя.

— Ты и сама, естественно, помнишь, как однажды паршивец Рэндом пришел ко мне в гости, как друг, а затем поторопился удалиться, но вместе с моей дочерью Моргантой.

— Я слышала, как об этом говорили, леди Мойра, но я не уверена в справедливости и правдивости этих слухов.

— Это правда. И через месяц моя дочь вернулась ко мне. она покончила с собой через несколько месяцев после рождения сына Мартина. Что ты можешь сказать на это, принц Рэндом?

— Ничего, — ответил он.

— Когда Мартин стал совершеннолетним, — продолжала Мойра, — он решил пройти Лабиринт, ведь он той же крови, что и принцы Эмбера, и он единственный, кому это удалось. Но с тех пор он скрылся в одном из Отражений, и я больше не видела его. Что ты скажешь на это, принц Рэндом?

— Ничего, — повторил брат.