Дмитрий Володихин - Полдень сегодняшней ночи

Очень умиротворяет. Очень успокаивает.

Туннель, по которому двигалась команда Пятидесятого, оказался чрезвычайно комфортным. Он напоминал окаменевшую человеческую кишку со всеми ее многочисленными поворотами. И «кишка» окаменела грамотно, а то, бывало, стенки склеятся (если с двух сторон – то ты мертвец), или свод «потечет» (ощущение как среди оживших сталактитов), или слишком узко – хоть на четвереньках ползи. Словом, ненадежным бывает десантный коридор. Но тут – другое дело. Высота под два человеческих роста, все ровно, спокойно, иди не хочу.

Спереди топал Песья Глотка с десантным ключом, сзади Мортян подгонял пинками отстающих. Время в коридоре течет странным образом. Так что команда вышла через портал-2, или анальное отверстие, как зовет его солдатня, в глубокую темень. За полночь, к утру.

Полковник спрыгнул с мохначевых плеч, прошелся свеженькой походочкой. Все в порядке, силы восстановились. Зовет к себе младший командный состав. Зеленый Колокольчик собирался зайти к вызыванту, быстро разобраться с ним, а бесей направить на ловлю транспорта. Но не тут-то было.

Мортян – полковнику:

– Ваше Мракобесие! У меня в команде…

– У нас, сержант.

– Понял. Так точно. У вас в команде 26 новичков. Срединного мира не нюхали. По старой традиции им положено погулять самую малость. Разрешите распорядиться?

– Нет, сержант. Не стоит тратить время.

Дисциплинированный бес не мог и не умел задавать начальству вопросы, а уж тем более пререкаться с ним, когда руководящее указание высказано столь однозначно. Однако смириться с грубым попранием армейских устоев оказалось выше его сил. Сержант застыл перед Зеленым Колокольчиком, говорить ничего не говорит, глаза дыры высверливают… У бесей зрелого возраста иногда случается ступор. Особенно у обиженных бесей зрелого возраста. Хотя бы и у сержантов. И уж хотел развернуться Мортян, как вдруг слышит:

– Это еще что такое! – господин полковник поглядывает куда-то вбок.

Коты не умеют улыбаться. У них есть разнообразные способы подольститься или, скажем, просто выразить благоустроенное расположение духа, но улыбаться Творец их не научил. Люди из чистой самонадеянности считают себя монополистами в этой сфере. Но куда им до собак! Престарелый спаниель печальной улыбкой своей сообщит квалифицированному наблюдателю о тщете и шумной суетности мира намного больше, чем какой-нибудь философический профессор. Или, например, молодая овчарка, встречающая хозяина с радостными воплями: «А теперь – гулять!» Но рекордсмен, конечно, карликовый дог. Такие штуки умеют выделывать псы этой породы с нижней губой, что умилится и растает даже самое суровое сердце. Песья Глотка, еще только осваиваясь с новой внешностью после метаморфии, усвоил массу новых уникальных способностей. В том числе и эту. И вот она пошла в ход…

– Хозяин! Хозяин! Один раз – и все.

– Немедленно прекратить!

– Ну хозяин, разочек…

– Да херувим вас раздери, что за выражение… хм… лица… Да. Хм. Что за тон!

– Разочек, ну хозяин. Пожалуйста!

Стояла прекрасная теплая ночь. Беззвездное небо с яркой луной. Низенькие заборчики, тусклое электроосвещение, неровный, густо запыленный асфальт полого поднимается в горку… Вдалеке невидимая собака без конца выдает равномерные обоймы лая: семь раз гав! – и в самом конце срыв на хрипатое подвывание. Старая, совершенно обыкновенная улица, каких одиннадцать на дюжину в провинциальном Подмосковье. В одном ряду – дома разных калибров и возрастов – доперестроечные блочники, довоенные кирпичные с непременным крупно выведенным годом на торце и темные дореволюционные срубы. Заборы, пустыри, на углах облупившиеся носачи-гидранты. Травка таращится из щелей в разбитых тротуарах, лягушки соревнуются с пьяными всхлипами компанейских гитаристов, и одолевают, одолевают лягушачьи утробы… Надо бы дать расходному материалу расслабиться. В смысле, взбодриться. Чужую работу делают бесенята. Пусть хоть узнают и приятные стороны этой работы…

Так размышлял Пятидесятый, осознавая, конечно, что через час-другой проклятые московские дружины зашевелятся, объявят сбор, наутро жди боя. Если он хоть что-то понимает в полевой тактике витязей. А он понимает. Как не прикидывай, а времени в обрез. Взгляд его остановился на табличке с названием улицы: «Фонарная». Просто и изящно, даже как-то слишком изящно для провинции. Зеленый Колокольчик встрепенулся: если уж в такой глуши, среди такой серости, выскакивают фурункулы прекрасного, то ему-то наверное положено право на капризы. Чай не майоришка пехотный.

– Разо-очек…

Фокусы с губой, старательно проделываемые Песьей Глоткой, да мысль о капризах решили дело.

– Даю час. Вызывант живет в десятой. Оставьте его мне. Потом постройте своих охламонов на этом самом месте.

– Премного благодарны, Ваше мракобесие!

Мортян поставил бойцов в две шеренги. До ушей Зеленого Колокольчика долетали его слова… через час… хоть одна тупая башка… лично засуну… во-он тот дом… кроме квартиры десять… хоть один безмозглый упырь… огребет… вперед, ребята!

Беси дружно зацокали к дому. Полковник повернулся к Песьей Глотке и говорит тоном коллекционера:

– Этот ваш сержант – колоритнейшая фигура. Можно сказать, старая гвардия.

– Ну. Крутой бугор. Типа не обмылок какой-то, не чухан твердолобый.

– Можете присоединиться к боевым товарищам, лейтенант…

– Спас-сибо, Хозяин!

…На первом этаже нашлась замечательная квартирка: в двух комнатах жили мама-папа и три дочки. Всей компанией они пластали капусту на ленточки под закваску, сидя на кухне. Беси устроили свальный грех, потом особ женского пола нашинковали в мелочь конфискованными сечками, а отца семейства для разнообразия живьем пропустили через мясорубку. Ну, не совсем живьем, это он, конечно, поначалу трепыхался, а потом-то утих. Капустный бачок предъявили соседке с вежливым вопросом: «Это не вы вчера в трамвае оставили?» Та заикнулась было, ответить что-нибудь грозное, да как глянула, кто к ней пожаловал, так и села в коридоре – вся белая и язык отнялся. «Улю-лю!» – завопили беси и ворвались в квартиру. Муж соседкин сунулся было с охотничьим ружьем, да что чистой силе картечь, не опасней комариков. Чистую силу и винтовкой-то не испугаешь – все одно от шкуры пульки поотскакивают. Надели защитнику семьи и частной собственности бачок на голову и принялись пинать по нему копытами под крики «Инопланетянин! Инопланетянин! Шлем ему не давайте снять, а то из бластера прикончит!» Натешились вволю, облили мужика подсолнечным маслом, посолили и съели с капусткой.

В соседнем подъезде нашелся мрачный уголовник. Выбили ему дверь, засвистели разбойничьим посвистом… глядь! – выскакивает в трусах-майке, с заточкой. Кричит: «Порву, урроды!» Беси загоготали: «Молодец! Молодец!» – отобрали заточку и вырезали на уголовнике слова «порву уроды» на одиннадцати языках. Даже латынь пригодилась – нашелся ветеран, весь в шрамах, который помнил еще эту самую латынь.