Mesmer Mariarti - Катриэль

– Боже! – удивилась Ольга. – Разве это возможно? Были там, а уже тут…

– Ага, – согласился книгочей и заглянул обратно за дверь. – Эх–хэ, – выдохнул он. – Подъезд обычный.

Ольга сделала тоже самое, и убедилась, что за скрипучей железной дверью, находится обычный подъезд девятиэтажки. – А как нам теперь обратно вернуться?

– А обратно, нам теперь и не надо, – усмехнулась Катя. – Но если что, прокатишься на автобусе. Дорогу ведь знаешь.

– Только не туда! Это отвратительное место.

– Может, для разнообразия скажешь что–нибудь хорошее? – спросила Катя.

Ольга удивленно забубнила, предложение ее бывшей подруги неожиданно оскорбило ее.

Почтовое отделение, в котором работал Иван Иванович, находилось в переулке на краю дома номер четыре. Катя часто туда бегала за дедушкиными письмами и не реже, что бы просто поболтать с веселым почтальоном. Если в ее жизни возникали какие–либо трудности, жаловаться она, прежде всего, бежала на почту.

– Господи, в какой подворотне работает этот почтальон, – привычно для всех начала возмущаться Ольга. – Сколько ему за месяц писем приходит? Два?

– Не знаю, не спрашивала, – сердито ответила Катя. Хотя если честно она сама не раз удивлялась, что Ивану Ивановичу приходится работать в таком богом забытом месте.

Рядом с домом номер четыре всегда было много голубей. Будто мурлыканье кошки приветствовал прохожих гортанный клокот. Смелые и хорошо откормленные птицы гордо вышагивали по территории почтового отделения, изредка напуганные проезжавшими мимо машинами. Катя открыла дверь и вошла в знакомое с детства помещение. Как всегда над дверью брякнул позолоченный колокольчик. Внутри оказалось намного светлее и уютнее чем снаружи. Посередине располагалась крепкая деревянная стойка. Рядышком у стены два высоченных шкафа с многочисленными ячейками для писем и корреспонденции. Не забранные вовремя послания погребенные под скорбным слоем пыли, тоскливо глядели на вошедших ребят.

– Иван Иванович, это я! – прокричала Катя.

– Ох–ох, – послышалось откуда–то из комнаты. – Катенька ты?

– Ага!

– Ох, сейчас, дружочек, сейчас. Работы столько.

– Какой, интересно? Пыль с полок стирать, – прошептала Ольга, выглядывая в окно.

Катерина пихнула блондинку локтем и подошла к стойке.

– Может вам помочь, Иван Иваныч?

– Ох, ох, – донеслось очередное кряхтение.

Из подсобного помещения вышел милый седовласый толстячок с растрепанными волосами и короткими густыми усами. На лбу восседали очки в толстенной роговой оправе.

– Здравствуй дружочек, здравствуй, – пропыхтел Иван Иванович, еле доковыляв до деревянной стойки. – За письмецом пришла? Сейчас, сейчас… – он тяжело нагнулся и, пошарив в какой–то полке, вытащил пыльное письмо. – Вот оно держи. Ровно неделю лежит.

Катя признаться была несколько удивлена.

– Иван Иванович, это что?

Толстячок надел очки и внимательно рассмотрел то, что подал девушке.

– Как? Нет, все правильно. Это письмо от твоего деда.

– В смысле? – Катя действительно не понимала, что происходит. – Я же недели две назад забрала последнее письмо от деда.

Иван Иванович подал письмо обратно.

– С чего ты взяла, что, то последнее. Вот же очередное.

– А где вы его взяли?

– Дружочек, да что с тобой? Я его получил в прошлое воскресенье.

Катя посмотрела на Марка, затем на Нэльса и уж после на Ивана Ивановича.

– Как в прошлое воскресенье?

Почтальон раскинул пятерню и начал загибать пальцы, пытаясь правильно высчитать день недели.

– Что ты меня путаешь. Все правильно, в прошлое воскресенье. Я как раз был у Марь Даниловны в гостях, – произнес он и невольно чавкнул. – Чаевничали мы.

– Иван Иванович. Вы видимо что–то путаете. Мой дедушка умер в пятницу.

– Как умер? – удивленно вскрикнул нерадивый почтальон и плюхнулся на мягкий стул. – Боже, боже, кто бы мог подумать. Как же так случилось?

– Вообще–то дедушка болел.

– Как болел? – снова вскрикнул старичок. – Он даже не сказал. Старый лис, старый лис. Как же так, Катюша?

– Иван Иванович, – настойчиво продолжала Катя, – Вы точно ничего не путаете?

Иван Иванович водрузил очки на круглый нос и внимательно посмотрел на девушку.

– Может быть, и путаю, может быть. Когда доживаешь до моего возраста, все в жизни, становится относительным. Может, это было и не воскресенье. Ты пришла ко мне с такой новостью… это была бы трагедия. Я растерялся и, правда, подумал, что он умер.

– Но это так и есть.

– Конечно, – согласился старик и вдруг стал очень спокойным.

– Знаешь дружочек, это все очень печально. Трагична смерть любого человека. А ты только за письмом пришла?

– Я вообще не знала, что оно есть. Я пришла предложить вам, сходить со мной на могилу к деду. Тетка Лиза наверняка вас не пригласила на похороны.

– Ну, кто я такой, что бы она снизошла до разговора со мной? Простой почтальон, – мотая несколькими подбородками, произнес Иван Иванович. – Знаешь дружочек, мне пора идти. Дело срочное есть. Я и забыл о нем. Сама понимаешь, возраст.

– Как у вас быстро настроение меняется, – заметила Ольга. – Только что чуть ли не плакали, и уже дела нашлись. Не особо значит и огорчило вас известие о смерти друга.

– А ты златовласка поживи с мое, – Иван Иванович доковылял до вешалки и накинул старенький заплатанный на много рядов серый плащик. – И совсем плакать перестанешь.

– Да нет уж, ни жить, ни выглядеть, как вы мне не хочется.

– Оля, – осек блондинку фонарщик. Ему стало не по себе от девичьей грубости по отношению к милому старику.

Блондинка обиженно надула щеки. – Что Оля? Я просто хочу, побыстрее отсюда убраться.

Иван Иванович улыбнулся и суетливо стряхнул пыльную шляпу.

– Ты дружочек не ходи на дедову могилу. Прошу тебя. Не стоит, не береди сердечко. И я не буду. Ни к чему все это. Ни к чему. Андрей! Как только ребята уйдут, закрой тут все.

– О’кей Ван Ваныч! – Донеслось из подсобки.

Старик надвинул шляпу на глаза и, грохнув дверью, быстро вышел. Колокольчик звонко шмякнулся на холодный пол.

– Странный он какой–то, – усмехнулся Марк, разглядывая помещение. – Может действительно дело в возрасте?

Катя пожала плечами. Иван Иванович, никогда не вел себя так. Девушка знала его добрым вполне адекватным стариком. Сейчас в руках Катерины находилось тоненькое письмецо, написанное ее дедом. Она не спешила ее открывать.

– Действительно странно, – произнесла Катя и подняла упавший колокольчик.

Из комнаты вышел мальчуган лет девяти.