Александр Гарм - В щупальцах дракона (СИ)

Хватка ослабла и щупальца отступали одно за другим. Он ощутил нечто тяжёлое и мягкое, обволакивающее его со всех сторон. Трубкообразная глотка смыкалась над ним.

Потянувшись к карману, он вытащил последний оставшийся у него факел и, надломив, зажег.

Оранжевый огонь высветил пульсирующий грот. Позади была лишь тьма. Он был глубоко в пасти чудовища, и оно было готово проглотить его. Бросив факел в сторону, он рассек саблей ремень, стягивавший плот, и что было сил рванул за пусковой линь.

Раздалось шипение и воздух начал с силой врываться в плот, заставляя тот расти на глазах.

Андрей отпустил фалинь и жилет потащил его вверх, к поверхности. Он глянул вниз. Там, ярко освещенный огнем сигнального факела прямо в глотке огромного морского чудовища раздувался оранжевый спасательный плот.

Оглушительный рев, заставивший, казалось, закипеть море донесся снизу. В отсветах факела он видел десятки судорожно сотрясавшихся щупалец. Чудовище кричало и в звуке этом Андрею почудилась невероятная боль, испуг и удивление.

Спустя мгновение его выбросило на поверхность. Глубина, на которой ему довелось побывать, была совсем не большая, однако уши всё равно заложило. Он судорожно вздохнул, впуская долгожданный воздух в свои лёгкие. Он жадно глотал его, стремясь поскорее насытить кислородом изголодавшиеся клетки.

Слева от него над водой взлетело черное щупальце и тут же обрушилось в воду. Море вокруг бурлило, сотрясаясь от конвульсий, разбивавших морского зверя в глубине.

Андрей решил, что плот, скорее всего, долго не продержится и рано или поздно, начнет пропускать газ. Он поспешил назад к нависшей на скалах яхте.

Та всё ещй не затонула, по — прежнему удерживаясь на поверхности.

Достигнув судна, он последним усилием взобрался на борт и растянулся на палубе. Из моря всё ещё доносился страшный вой чудовища и слышался плеск воды от ударов щупалец. Но он больше не обращал на это внимания.

Он лежал в полудрёме, на грани между сном и явью. Ярко горели звёзды, тихо плескалось море, где‑то в глубине которого хныкал, испуская дух, осьминог — убийца — так спокойно ему не было с тех пор, как он оказался в этом мире скверной погоды. Ветер холодил его мокрую изодранную одежду. Прошло несколько минут или пара часов. Он поднялся, чувствуя страшный озноб. Болели поломанные рёбра и саднили ранки, оставленные крючковатыми наростами на щупальцах моллюска, но он с горем пополам разделся. Абсолютно голый с саблей на поясе он направился назад в каюту в поисках непромокаемых мешков с собственной одеждой.

Он еле двигался от усталости и поминутно терял равновесие, однако спустя полчаса блуждания по затопленному кубрику, залитому непроглядной чернотой ночи, ему удалось, наконец, обнаружить один из вожделенных пакетов. Тот заплыл в угол и безмятежно покачивался рядом с койкой.

Выбравшись на палубу, Андрей обтерся одной из рубашек и тут же, стуча зубами, натянул на себя другую. К счастью, в мешке нашлись и брюки и носки, которые он, зная о капризах погоды, всегда помещал в герметичную упаковку, отправляясь в море.

Он взобрался на самый край левого борта, находившийся выше от кромки воды и, выбрав относительно сухое местечко, свернулся калачиком на досках палубы.

Сон долго не шел к нему. Устав лежать на одном боку он перекатился на спину и посмотрел в небо. Только тут он внезапно понял, что сделал это в первый раз с тех пор, как очнулся на палубе после шторма. Днем, ясное дело, особенно разглядывать было нечего, а ночью, когда солнце спускалось за горизонт, он был занят тем, что пытался выжить и не стать закуской проклятого моллюска.

Звезды были совсем другими. Он не мог узнать ни единого созвездия, хотя всегда считал, что досконально знаком с картами неба северного и южного полушария. Если он собирается ходить под парусом и в этом мире, их придётся разучивать заново. Интересно, подумал он, где здесь Полярная Звезда?

Он лежал в темноте, обдуваемый ветром, который уже не казался таким холодным и слушал стенания морской твари. Сон время от времени накатывал на него и он проваливался в бездну забытья без сновидений, однако протяжные стоны раз за разом возвращали его назад на палубу. Так прошел час, за ним другой. Он поглядывал на часы, показывавшие три часа дня, но не мог вспомнить, сколько было в прошлый раз и когда он вообще с ними сверялся.

Страх постепенно отступил и он почувствовал резкий приступ голода. Поднявшись, он разделся вновь и спустился в каюту. Еда нашлась быстро. Он решил вынести всю ее поближе к выходу, чтобы не пришлось в следующий раз далеко ходить. В случае, если яхта все же пойдет ко дну, он не надеялся спасти нее. Оставалось лишь наесться впрок.

Всё что ему досталось — собственные бутерброды из рюкзака. Вода бы тоже не помешала, но Мишка, море ему пухом, всё унёс с собой на дно.

Он еще доедал свой ранний завтрак, когда небо на горизонте зарделось восходом. Он чуть обернулся, чтобы получше видеть это.

Долго ждать не пришлось, как он и ожидал, солнце поднялось очень быстро, как это и бывает в южных широтах.

Тёплые лучи осветили все вокруг, придав краски разбитой яхте и злосчастным скалам. Андрей на мгновение перестал жевать, он вдруг понял, что уже давно не слышит стенаний чудища. Поднялся в полный рост и огляделся по сторонам.

Молодой человек собирался уже спуститься к воде, но представшее перед ним по левую руку зрелище заставило замереть. Всего в нескольких десятках метров от него плавала тварь, так старавшаяся попробовать его прошлой ночью. Под водой он не успел толком рассмотреть ее, но понимал, что это она.

Гладкая, отливавшая синевой и золотом в свете восходящего солнца, туша, размером с кита, покачивалась на волнах. Торпедообразным телом оно напоминало гигантского кальмара. Щупальца, беспорядочно разбросанные в разные стороны, окружали её, точно копна волос. Пара из них обвилась вокруг шпилей скал и, точно швартовы, держала мертвого моллюска на месте.

Море вокруг туши окрасилось в чернильный цвет, его кровь — или что бы то ни было — разлилась в радиусе мили, точно нефтяное пятно.

Андрей спустился к воде и прикоснулся к поверхности. Жидкость напоминала очень липкое и тягучее масло. И пахла бензином.

Некоторое время он боролся с безумным желанием поджечь море, после чего вернулся к трапезе.

Всё утро он развлекался тем, что швырял разные ненужные вещи в осьминога, стараясь попасть в один из выпученных глаз. Каждый раз, когда бросок приходился в цель, Андрей страшно радовался.

— Эй! — кричал он, — Эй, ты, тварь! Просыпайся, утро уже.