Роберт Стоун - Дорога смерти

— Все дело в Хейне, — фыркнул Брент. — Карн лежит покалеченным. Какого дьявола тебе еще требуется знать?

Марвик разочарованно покачал головой.

— Брент, не забывай, он не только твой друг, но и мой. И если у него возникли какие-то проблемы с теми, кого мы преследуем, я должен знать, что за этим кроется.

Если тебе хочется поболтать, поезжай с ними, — в ответ пробурчал Брент, бросив взгляд назад, в сторону Имбресс. — А я поберегу дыхание для схватки.

Больше они не обменялись ни словом. Временами Марвик даже радовался тому, что имеется тайна, которую ему следует обдумать. Мысли белфарца неслись под стать его бешено мчавшейся лошади, и он почти не замечал тяжелого пути, по крайней мере до тех пор, пока не понял, что солнце просто-напросто спалит ему мозги, если он немедленно не найдет тени.

— Брент, — взмолился Марвик снова. — Нам нужно немного отдохнуть.

Бывший шпион поднял голову и взглянул на старого приятеля.

— Они впереди. Где-то на дороге, я это знаю. Старик был уверен, что нам не удастся перехватить их до леса, но я не сомневаюсь: у нас получится, если мы станем спать меньше, чем они, а скакать будем быстрее и дольше.

Марвик вздохнул и закатил глаза.

— Ты никого не поймаешь, — ответил он, — если свалишься с седла от истощения или прикончишь лошадь, загнав бедняжку.

— Я планирую по мере надобности менять лошадей, — пояснил Брент. — В таком случае у нас больше шансов настигнуть убийцу.

Марвик кивнул. В этом имелся определенный смысл… за исключением одного незначительного обстоятельства. Лошади уже были измотаны. Марвик редко выезжал за пределы Белфара, но он знал кое-что об окружающей местности.

— Брент, ближайшая деревенька — это Бархелм, и до нее еще пятьдесят миль. Мы в любом случае не сможем добраться дотуда без передышки.

Брент ничего не ответил, с прежней решимостью направляя Рэчел к северу. Марвик недовольно покачал головой. Возможно, он свалял дурака, отправившись в путь. Его безумно интересовала тайна, гнавшая вперед старого приятеля, к тому же у него имелись и другие причины отправиться в дорогу. Однако они казались нелепыми, если взглянуть на них с точки зрения холодного здравого смысла. Никакая месть не исцелит ноги Карна. И хотя Марвик многое мог выдержать ради Брента — пусть тот и не понимал этого, — даже столь верному другу не нравилось, когда его постоянно игнорировали.

Марвик немало удивился, увидев, что Брент пустил Рэчел рысью и свел ее с дороги, когда они приблизились к следующей ферме. Это было большое, ветхое строение — новые помещения хаотично пристраивались там, где возникала необходимость.

Пока Брент, свесившись с седла, беседовал с мявшей в пальцах край передника женщиной, которая открыла им дверь, Марвик оглянулся на Имбресс. Она и ее люди остановились посреди дороги и тихо совещались. Затем Елена повернулась к ним, окинула Брента сердитым взглядом, пришпорила лошадь и в сопровождении Харнора и Лэца продолжила путь на север.

Марвик вздохнул, спешиваясь, и присоединился к Бренту. Тот как раз уронил серебряную монету в ладонь женщины.

— …только для моего друга и меня. Другие пусть договариваются о цене сами.

— Там нет других, сэр, — вежливо ответила женщина и посмотрела на удалявшуюся троицу всадников.

Брент оглянулся, поймав взглядом Имбресс как раз в тот момент, когда она вместе со своими спутниками исчезла за небольшой группкой деревьев.

— Будь я проклят! — воскликнул он. — Если они могут ехать, Марвик, значит, смогу и я. И ты тоже.

— Нет, — сказал Марвик тихо, но в голосе его слышалась твердая решимость. — Имбресс не захотела здесь останавливаться, поскольку это означало бы, что нашу маленькую экспедицию ведешь ты. Но они не меньше нас нуждаются в отдыхе. Наши приятели из разведки не уйдут далеко. И мы не уйдем дальше комнаты для гостей этой доброй женщины, если только ты не хочешь через несколько миль замертво свалиться с лошади. Как некогда говаривала мамаша, усталая лиса пляшет плохо.

С этими словами он, улыбаясь, проскользнул мимо изумленной женщины, проигнорировав злобный взгляд Брента.

Во сне Марвик вновь был юным, беззаботным мальчишкой пятнадцати лет, его медные волосы, как всегда, лезли в глаза, когда они с Брентом пробирались по тихим, темным улицам Белфара. Хотя приятель был годом старше, Марвик заметно превосходил того ростом, и Бренту трудно было приноравливаться к его быстрым шагам. Потому они всегда действовали следующим образом: Марвик двигался на шаг позади своего серьезного друга, безропотно подчиняясь его руководству. Сегодня Брент вел их в богатый район Белфара, где жили купцы и отцы города. Все окружающее нервировало Марвика, хотя он ни за что не признался бы в этом другу. В грязных, узких лабиринтах, которые они называли домом, все было по-другому. Здесь высокие, сложенные из коричневого камня дома стройными рядами тянулись вдоль улиц, заставляя Марвика чувствовать себя выставленным на всеобщее обозрение. Он предпочитал извилистые тропки Лабиринта Блейка: там всегда поблизости была тень, где можно укрыться, и переулок, которым можно удрать.

Но Брент, казалось, чувствовал себя столь же непринужденно и среди громад дорогих домов. Он говорил, что чем человек богаче, тем он менее наблюдателен. Богачи путают свои домищи с крепостями. А значит, богатого купца легче надуть, чем бедного плотника, который живет над своей лавкой и понимает, насколько хрупким является его благополучие.

Брент неожиданно остановился и обернулся. Его темные глаза блеснули в слабом свете луны.

— Вот этот, — указал он на угловой дом. Его голос был слишком низким и скорее принадлежал взрослому Бренту, чем мальчику, но во сне Марвик не обратил на это внимания. Никто другой столь часто не являлся в снах белфарскому вору. Иногда он видел точно воспроизведенные моменты прошлого, а иногда они смешивались с фантазиями, которые посещали его дремлющий мозг. В любом случае, он привычно наслаждался сном, с удовольствием погружаясь в его поток и стараясь припомнить детали при пробуждении.

Сцена переместилась к парадной двери дома, Брент склонился к замку, искусно исследуя его внутренности при помощи набора отмычек. Мар-вик нервно оглядывал противоположную сторону улицы, уверенный, что кто-нибудь непременно скрывается в тени высоких ступеней одного из соседних особняков. «Высокий мужчина», — подумал он, но стоило мальчишке присмотреться, и видение исчезло, а Брент просто рассмеялся, когда Марвик предложил удрать домой.

Теперь сон превратился в вереницу расплывчатых образов: извлечение содержимого большого бархатного ларца для драгоценностей, пока его владелец храпел в нескольких шагах от них. Брент запихивает в карман небольшую обсидиановую статуэтку, обнаруженную на антикварном столе в библиотеке. Марвик выдвигает ящик буфета, в котором хранится столовое серебро, одна блестящая ложка выскальзывает у него из пальцев и со звоном падает на пол. Трое охранников купца, полуодетые, но успевшие вооружиться мечами, ворвавшись в дверь кухни, кидаются на них. Брент, темный силуэт в ночи, бесплотный, словно дух, проносится между ними, поставив подножку одному и опрокинув другого на кухонный стол. Марвик, чье сердце готово выскочить из груди, попытался отпихнуть последнего, и тогда сверкающий клинок рассек ему предплечье. Он закричал, и кричал, пока сумка с серебром, казалось, слишком медленно падала на пол, вилки и ложки со звоном сыпались из бархатного мешочка. Затем, когда оружие поднялось для завершающего удара, что-то темное со свистом прорезало воздух и ударило человека в лоб, фонтаном хлынула кровь — статуэтка, которую успел прихватить Брент.