Светлана Графная - Ступени к Храму

– Так, девочка. Если ты сейчас мне покажешь того самого брата, то я тебя отпущу. Если нет…

– Идемте. - Гордо вскинув голову, она пошла вперед.

Интересно, зачем я в это вообще ввязалась?

Брат, как выяснилось, был в таборе. А табор - за чертой Окейны. Слыша тихое потрескивание рушащегося заклинания, я глубоко вдохнула, прочитала себе лекцию на тему "жар костей не ломит", осознала, что не помогло, и уныло пошла вслед за цыганкой.

– Тебя хоть зовут-то как?

– Румтша.

– Румтша, Румтша, Румтша, - я несколько раз произнесла зубодробильное сочетание звуков, привыкая к звучанию. - А попроще имени нет?

– Есть. Таш.

– Уже лучше. Ногу-то брат как сломал?

– С лошади упал.

– Так сильно?

– Она его под себя подмяла.

– Ясно.

Щит рухнул окончательно, и я вживую оказалась под яростными лучами. Кошмаррррр!

– Слушай, а вы здесь надолго?

– Кто - мы?

– Цыгане. Табор ваш.

– Нет, через неделю уедем. - Надо же, я тоже. Наверное, больше недели здесь никто не выдерживает.

– А раньше в такое время здесь бывали? Здесь всегда так жарко?

– Нет. Обычно в Плододаре за сорок бывает, а тут что-то похолодало.

Похолодало?!!!! Да я сейчас расплавлюсь лужицей воска на песке!!!

– Далеко ещё до табора?

– Нет. Вон, после того пригорка, видите?

Пригорок я видела. Но вот с тем, что он недалеко, согласиться никак не могла!

Но, как и всё на этом свете, дорога кончилась. Что осталось от расплавленной меня, даже вспоминать страшно. Скорее всего - один ругающийся мозг.

В таборе меня встретили без неприязни - ведьмы с цыганами вообще редко ссорились. Как-то раз я даже с месяц бродила с одним табором. Ничего, весело. Правда, уходить… Уходить отовсюду жалко, а уж от людей, настолько близких мне, страннице, по духу… Но уходить надо. Всегда.

– Сюда, - Румтша легко проскользнула в одну из палаток, полукругом расставленных по поляне.

А мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней, надеясь, что там меня ожидает брат со сломанной ногой, а не мужик с топором, хорошо поставленным голосом рычащий: "Ну, кто посмел обидеть маленькую Румтшу?!". Фыркнув от смеха, я наклонилась и вошла в палатку.

Мужика не было. Брата, впрочем, тоже. На кровати сидел очень симпатичный цыган и недоуменно взирал на меня, сверкавшую глазами в сторону Таш.

– Ну и?!!! - моим голосом можно было говрокха призывать. На кой кворр я под этим солнцем шла за тридевять земель, чтобы мне здесь одна не в меру лживая цыганка мило улыбнулась и сказала, что…

– Познакомьтесь. Это - Манхо, мой старший брат - он сломал вчера ногу. Это - ведьма, она…

– Не важно, - отрезала я, стараясь сдержать рвущийся наружу смех. Действительно, почему бы Румтше не иметь старшего брата? С чего я взяла, что встречу чумазого зареванного цыганенка? Смуглый молодой человек с черными раскосыми глазами и длинными волнистыми волосами был ничуть не хуже.

– Покажите мне, пожалуйста, вашу ногу, - попросила я.

Манхо, шикнув на мигом испарившуюся сестру, откинул одеяло. Да, перелом малосимпатичный. Хорошо, что хоть закрытый. Осторожно ощупав ногу, я поняла, что без магии тут не обойдешься и, предупредив Манхо, что будет больно, принялась за лечение.

Сначала соединила кости между собой, закрепила их положение, потом магически ускорила восстановление тканей и ввела анестезию. И не надо говорить, что это надо было сделать изначально, а не дожидаться смертельной бледности пациента: уже наложенное заклинание сильно мешает накладывать остальные, и я решила, что ускоренное образование новых клеток всё-таки важнее трех минут боли. Правда, мнение Манхо на этот счет лучше не спрашивать…

Дрожащей рукой стерла со лба пот, чувствуя подкатившую к горлу дурноту. Лечить трудно. Особенно - по такой жаре. Скатившись на пол, я прислонилась к ножке кровати, знаком заверив Манхо, что всё нормально, что всё так и должно быть. Немножко посидела, задумчиво поразглядывала ткань навеса, потом пошатываясь встала и пересела на стул.

Судя по взгляду Манхо, ему мой внешний вид совсем не понравился, но попробуй поспорь с ведьмой, заверяющей, что нежно-зеленоватый - это её природный цвет лица! Полностью оклемалась я (ну, в смысле, до способности говорить) минут через двадцать. Сказала Манхо не вставать ещё сутки, объяснила рецепт укрепляющего раствора и, невнятно попрощавшись, направилась к выходу.

– Она вас обворовала? - внезапно спросил цыган, до этого ни слова не сказавший о сестре.

– Попыталась, - пожала плечами я. - Можете ей сказать, что грабить магов - бессмысленная затея: кошельки либо защищены заклинанием, либо вообще оставлены дома: деньги мы умеем материализовывать прямо из воздуха.

– Извините. Я с ней поговорю.

– Не стоит. По-моему, пока она сама до этого своими мозгами не дойдет, любые лекции на тему только вызовут чувство противоречия. Хотя, вам лучше знать. До свидания. Берегите ногу.

– До свидания.

Пока добралась до гнезда, трижды чуть не упала в обморок. Помешало только одно - представила Таирну, стоящую над моим хладным распростертым телом и говорящую: "Она, конечно, никогда интеллектом не блистала, но всё-таки ТАКОЙ глупости я даже от неё не ожидала!".

– А кворр тебе! - сказала я в адрес отсутствующей в данный момент Таи и, скрипя зубами, дошкандыбала-таки до гнезда.

Лицо Хильды, встретившей у порога своего дома полутрупа описанию не подлежало. Маленький Ух вообще забился под кресло и оттуда оглашал комнату утробным рычанием, то и дело срываясь на визг. Хильда молча почти волоком дотащила меня до второго этажа, переодела сразу в белую рубашку (чтоб потом при случае ещё раз переодевать не пришлось) и, заставив выпить чашку воды, оставила отлеживаться на кровати. Ну почему моё чувство меры всегда оставляло желать лучшего, а?

"А если бы оно было и сказало "хватит" после восстановления тканей - ты послушно оставила бы Манхо без анестезии?" - ехидно высунулся голосок.

Нет!

Осознав всю тщету собственных притязаний на столь бесполезную вещь, как чувство меры, я провалилась в сон. А может - обморок. Мне там не того было, чтоб разбираться…

Проснулась… в темноте. Логично: в комнате с такими тяжеленными портьерами всегда темно. Взглядом заставив загореться свечи, я встала, немножко походила по комнате и пришла к выводу, что жить буду. Сколько - вопрос, но всё-таки буду. Поглядев сквозь портьеры, обнаружила, что смеркаться ещё и не думает, а, судя по ощущениям, времени было часа четыре.

Я немножко посидела, подумала (о чем, интересно?), потом всё-таки встала и, с трудом переборов щедро отсыпанную матерью-природой лень, заварила чернас. Вспомнила про шоколадку и не замедлила оприходовать её целиком. И тут услышала какие-то странные звуки: