Галина Львовна Романова - Легенда о Велесе

Ящер съехал по склону в туче песка, увлекая за собой Змея. Вслед за ними к берегу сбежал Перун. Выровняв плуг, он вонзил лемех в мокрый песок, и Ящер решительно направился в море. Спотыкающийся Змей следовал рядом. Попробовав воду, он решительно замотал головой:

— Я такую пить не буду! Погодите, дайте мне найти подходящую, иначе я не доберусь до того берега!

— Прекрати ныть! — осадил его Перун, — Мы с тобой в равном положении — я-то ведь тоже не собираюсь в пути отдыхать и восстанавливать силы!

Ящер и Змей вошли в воду, Перун ступил в прибой вслед за ними. Он сделал несколько шагов, зайдя по колено, когда Ящер на ходу обернулся, дугой выгибая крутую шею, и, поймав взгляд друга, подмигнул ему. Поняв, что теперь Ящер все берет на себя, Перун остановился и потихоньку выбрался на берег.

Змей и Ящер успели сделать еще несколько шагов на глубину, прежде чем Змей заподозрил неладное. Внезапно обернувшись, он увидел, что Перун спокойно стоит на берегу и не собирается лезть в воду.

— Эге, а это что такое? — Змей остановился, упираясь лапами. — Ты плавать не умеешь? Или… Что вы задумали?

Не дав ему на размышление и секунды, Ящер с силой потянул его вперед. Сообразив наконец, в чем дело, Змей обиженно заревел.

— Это нечестно! — вопил он, колотя хвостом по воде. — Вы мне обещали!

— Что? — с берега отозвался Перун. — Жизнь сохранить? Свободу? Такого разговора промеж нас не было, правда, Ящер?

Тот не отвечал — согнув шею и спину дугой, он изо всех сил тащил Змея на себе. Тот извивался, бил лапами и хвостом, пробовал кусаться, но Ящер выигрывал шаг за шагом, увлекая противника на дно. Вот уже его спину захлестнула вода. На поверхности остались только большие турьи рога. Ящер-тур сделал последний рывок — и ушел под воду.

Вода и берег содрогнулись. Приливная волна хлестнула по камням у ног Перуна, заставив его отступить, и на поверхности показался чешуйчатый хвост Ящера.

Ярмо лопнуло, разорванное непомерно широкой шеей старого зверя. Не ожидавший этого Черный Змей кувырнулся через голову, задрав над волной лапы. Ненадолго он потерял ориентацию в пространстве, а когда пришел в себя, на него ринулся Ящер с разинутой пастью, в которой сверкали клыки, не предвещавшие ничего хорошего.

Змей завопил в ужасе, захлебываясь водой, и ринулся на берег спасаться, но Ящер ударил его наотмашь хвостом, сбил с лап и, перевернув на брюхо, попытался откатить противника подальше от суши.

Защищаясь, Змей вцепился в лапу Ящера, и в воде завертелся клубок переплетенных в драке тел.

Над поверхностью замелькали хвосты и лапы. Поднятая дерущимися приливная волна накинулась на берег, и Перун, спасаясь, отбежал подальше. Он не боялся за Ящера, но его тревожила мысль о том, что он ничем не может помочь — в битве гигантов нет места маленькому человеку. Взобравшись на каменистую гряду, отделяющую берег от зарослей мелколистного кустарника, он остановился и приготовился ждать.

В бушующих пенных валах нельзя было что-либо разглядеть — шевелилась только огромная тень. Но постепенно она стала отодвигаться прочь от берега, становясь все бледнее и бледнее. Противники почти не сражались — внутренним зрением Перун видел, что Ящер просто волочит на себе Змея. Тот упирался больше для виду, потому что противник намертво стиснул челюстями его горло. Змей задыхался и почти не сопротивлялся.

Они продвигались все глубже и глубже, постепенно пропадая из виду. Взбудораженное ими море понемногу успокоилось.

За спиной оставшегося в одиночестве Перуна солнце опускалось к закату — день почти закончился. Витязь сел на прогретые камни и приготовился ждать. Вскоре после полуночи он незаметно задремал.

Разбудил его всплеск воды и шумное фырканье.

Вскочив, Перун увидел Ящера, который не спеша выходил из моря, отряхиваясь от текущей с него ручьями воды. Прикрыв глаза, он сосредоточенно мотал головой, словно приходя в себя, и тяжело дышал. Был уже день, но пляж не успел как следует нагреться.

Выбравшись на берег, Ящер с блаженной улыбкой, которая показалась бы угрожающей любому, растянулся на твердой земле и помахал крыльями, расправляя их.

Перун обошел его кругом и осмотрел. Если не считать нескольких небольших ранок и содранной кое-где кожи, тот был невредим.

— Ну, как? — спросил Перун, остановившись около морды Ящера. Тот оскалился еще шире — улыбнулся веселее:

— Отволок его к Черномору — тот обещал присмотреть. А то ему делать нечего у себя в чертогах!.. Змею там будет хорошо — век не удерет!

Как-то однажды, разоткровенничавшись, Ящер рассказал другу обо всех своих родичах, близких и дальних, к каковым относился и Черный Змей. А потому Перун не удивился упоминанию о каком-то Черноморе — тот доводился Ящеру племянником.

Когда зверь отдышался, Перун спросил:

— Возвращаемся в Синегорье?.. Надо посмотреть, как там дела у братьев. Да и на Стриверову невесту поглядеть охота!

Ящер утробно заворчал, в душе не одобряя спешки, но поднялся на лапы и расправил крылья.

— Летим, — согласился он. — Только все равно придется завернуть в долины — я голоден. Да и ты тоже!

В пещерах Черного Змея братьям пришлось ненадолго задержаться. В первой схватке полегли почти все воины Змея. Уцелели лишь немногие пленные, которых повязала сама Рада, обращавшаяся с ними со знанием дела. Пленников оказалось чуть более трех десятков. Все они были под чарами Змея — в их пустых глазах застыла ненависть. Только к исходу дня на лицах некоторых начало появляться осмысленное выражение. Сердобольный Смаргл рискнул освободить нескольких пленников, и с их помощью утром второго дня Сварожичи отправились в обратный путь, в Синегорье.

В пути вся забота легла на плечи Смаргла — Стривер был слишком занят Мерой, чтобы обращать внимание на что-то еще. Влюбленные не сводили друг с друга очарованных глаз и вели между собой нескончаемые разговоры о будущей семейной жизни. Частенько на привалах они уходили в ночь, взявшись за руки и оставляя своих брата и сестру одних.

Ободренная примером сестры, Рада тоже поглядывала на Смаргла. Вечерами, оставшись с ним у костра, воительница не сводила с молодого витязя глаз, вспоминая их знакомство. Вот он снова сжимает ее в объятьях, успокаивая, как маленькую девочку, под огнем Черного Змея. Вот осторожно ведет за собой по темной пещере, держа за руку. Вот в свете горна мелькают его широкие плечи — шире, чем у любого известного Раде воина. Вот они снова в бою — и Смаргл бережно опекает ее: она девушка, а потому слабее и не столь неутомима. Он был легко ранен в плечо — чей-то удачливый меч порезал загорелую кожу. Рада вспомнила его снисходительную и смущенную улыбку, когда после боя предложила перевязать рану. Казалось, он был больше раздосадован тем, что кровь испачкала рубашку, и смущен, что за ним ухаживает женщина. Он выглядел совсем не искушенным женской лаской и любовью. Рада приписывала это его небольшому росту и чувствовала жалость.