Джейн Уэлч - Плач Абалона

Только кто его сделает сержантом, раз он бросил баронского сына без всякой веской причины? Вот дурак! Надо было давно уже вернуться и принести извинения. Положение сложилось отчаянное. Мастер Спар теперь решит, что на него совершенно нельзя положиться. Как возвращаться, не найдя сперва Трога? Пес должен быть где-то неподалеку.

Мастер Спар всегда был с ним так добр, никогда к нему не относился, как к сыну простого дровосека. Нет, такой сюзерен ничего кроме любви не вызывает… Вот только его отношения с Май!

Пип оставил пока в стороне вопрос о том, следует ли возвращаться с пустыми руками или продолжать искать Трога самому, и принялся обдумывать отношения своей сестры с дворянином. От размышлений он проголодался и стал копаться в седельном мешке в поисках еды. Ну, сушеную оленину оставим совсем на черный день – она попросту несъедобна, решил Пип, и вытащил толстую краюху хлеба и небольшой пирог с яйцом. Это уже что-то, но где же яблочный кекс? Пип ведь лично проследил, чтобы повариха его положила.

– Шикарно! – провозгласил он, обнаружив, наконец, кусок кекса, обильно сдобренный специями. Чтобы больше не пришлось перелопачивать весь мешок, сушеную оленину и овсяные лепешки Пип переложил к себе в карманы, а потом вернулся к мыслям о Май и том, какие у нее перспективы с мастером Спаром. Вообще-то ему бы радоваться тому, как все складывается, да только вот… Конечно, хорошо, что Май может удачно выйти замуж (если принять, что у Каспара благородные намерения), но Пипу не хотелось ничего получать за счет сестры. Он знал, что завоевал огромное уважение молодых рекрутов – тем было проще обращаться с вопросами и за указаниями к нему, чем к старшим солдатам, однако теперь… Пип тяжело вздохнул. Он проявил полную безответственность; ничего не оставалось, как только вернуться к мастеру Спару и извиниться. Может, на обратном пути он успеет придумать хорошую причину, заставившую его отсутствовать так долго. Можно сказать, что видел подозрительных людей уж не браконьеры ли они? или даже самого Трога и потому-то не вернулся немедленно доложить о замеченных следах.

Нет, не годится. Брид сразу все поймет. От одной этой мысли у Пипа по спине пробежал холодок. Глаза, пронизывающие до самой души… Матери еще можно было иногда соврать, а повариха вообще никогда вопросов не задавала, но вот три высшие жрицы те всегда знали правду. Интересно, как мастеру Халю удается общаться с Брид? Стоит только взглянуть на какую-нибудь другую девушку, и Брид тут же все знает, даже если сама ничего не видела. А Халь, похоже, любит посмотреть на девушек. Некоторые не понимают, что у них в руках драгоценнейший изумруд, так поговаривают в крепости. Кстати, приятно, что слухи ходят не об одном только Пипе.

Он все еще выдумывал себе оправдание, когда услышал неподалеку справа отрывистый лай. Пип повернулся туда и стал вглядываться в густые заросли куманики, засохшей на корню.

Конечно же, это Трог, подумал он с облегчением. Дело не в том, что мальчик беспокоился о псе. Просто теперь его должны были простить за отлучку. А то на душе просто кошки скребли при мысли о том, что скажет Брок.

Пип принялся свистеть и звать пса по имени. В зарослях завизжали. Пип погнал своего тяжелого мерина напролом через колючие кусты и вскоре уже стоял на коленях над раненым Трогом.

Пес перестал биться, лег и доверчиво посмотрел Пипу в глаза – будто был уверен, что тот избавит его от мучений. Мальчик с ужасом разглядел, что передняя лапа у Трога зажата в стальном капкане, и из раны течет кровь.

– Бедный ты мой, – проговорил он, стараясь успокоить пса, а потом закричал, что было сил: – Брид! Мастер Спар! Помогите, помогите! – Пип знал, что никто его не услышит, но все равно ничего не мог с собой поделать. – Брок!

Трог заскулил, жалобно стуча по земле коротким хвостом. Остальные остались слишком далеко. Придется вытаскивать пса самому.

– Что за ублюдки это сделали, – сказал Пип собаке. – Кровавые убийцы, варвары! – Он положил ладонь Трогу на спину и почувствовал, что пес дрожит. – Храбрый ты мой, молодец!

Трог застучал хвостом быстрей, но стоило мальчику потянуться к ржавым зубьям капкана, как пес издал предупреждающее рычание и легонько куснул его за ладонь. Пип тут же отдернул руку, поняв, что усиливает боль собаки. Что же делать? Паника спутала все мысли, и Пипу пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Он не мог приблизиться к лапе Трога, а отсюда не видел, как открыть капкан. Может, подцепить чем-нибудь?

Пип стиснул зубы, готовясь сделать то, что был должен. Он подсунул пальцы под зубья, не обращая внимания на то, что Трог вгрызается ему в руку.

Капкан был тугой, и Пип боялся за свои пальцы – если он захлопнется, то уж точно переломает кости. На миг ему показалось, что сил не хватит, и зубья опять врежутся псу в лапу. Мальчик откинулся назад и потянул со всех сил, капкан подался настолько, что Пипу удалось упереться ногой… Наконец что-то хрустнуло, и ловушка рас крылась.

Пип так и не увидел радости в черных узких глазах пса: что-то тяжелое ударило мальчика по голове, и он утонул в темноте.

Его тащили головой по прелым листьям. Пип поморгал глазами, пытаясь прийти в себя. Оказалось, что его за руки и за ноги привязали к длинной жерди, как оленью тушу, и несли. Чтобы не так тошнило, пришлось сжать зубы. Что же происходит?

«Трог!» – внезапно вспомнил мальчик и вскрикнул. Со всех сторон словно заболтали сороки. Краем глаза Пип увидел птичьи лапы и тела, одетые до колена в густой мех. Кобольды! А Брид говорила, что они безобидные. Ничего себе!

Собаку тоже тащили на жерди, из раненой лапы текла кровь. Морду Трогу туго затянули какой-то тряпкой, голова безжизненно свесилась и качалась в такт неровному шагу кобольдов.

Пип порадовался за пса: раз тот потерял сознание, значит, больше не чувствует боли. Лишь бы не умер. Все в крепости обожали нахального проказника, хоть он и гонял кур и таскал с кухни еду. И Пипу ли этого не понять! Пироги, вечно одни только пироги. Пес бы отдал огромные куски мяса и здоровенные круги крепко пахнущего сыра ради одного только пирога. Повариха пыталась его отвадить, но куда там! Как-то раз на столе специально оставили пирог с горчицей вместо начинки, целый горшок угрохали, и что? Трог на него ни капли внимания не обратил, будто знал, что тут неладно. В последний раз он стянул лимонные пирожные из кладовки. Никто до сих пор так и не понял, как Трогу удалось туда забраться, а Пип только посмеивался про себя. Не будет же он раскрывать тайну и портить все веселье!

Трог, жадно следящий за тренировками стрелков и норовящий поучаствовать в щитовом бою, составлял важную часть жизни крепости. Он шествовал перед шеренгами солдат, задрав нос, будто их инспектировал, и только перед бароном Бранвульфом всегда почтительно поджимал хвост. Повариха не раз упрашивала барона, чтобы Трога вышвырнули из крепости или хотя бы приструнили, но пес проявлял к Бранвульфу такое уважение и с такой яростью рычал на всякого, кем тот был недоволен, что барон и слышать ничего не хотел. Пса не то что не наказывали, ему даже позволено было сидеть за господским столом на особом высоком стуле. Такой дерзостью Пип мог только восхищаться. Трог был ему по сердцу: пес знал, как надо жить в этом мире.