Антон Карелин - Дорога камней

— Мне кажется, — глядя на него, серьёзно и очень по- мальчишески светло добавил юноша, не дожидаясь ответа, — нам нужно как можно скорее вернуться сюда. Как только мы сможем чем-нибудь ей помочь.

Гленран не стал уточнять, кого именно он имел в виду. Пожав плечами, он неожиданно даже для самого себя стянул с правой руки своё золотое с рубином кольцо и протянул его этому несчастному мальчишке.

— Возьми, — сказал он, — может, его цена будет притягивать меня к нему даже через весь континент, и когда-нибудь мы сможем встретиться снова... Спасём её на пару.

Он не знал, насколько серьёзны и пророчески его шутливые слова. Потому что был человеком, неспособным предугадать своей судьбы, — и уж тем более судеб великой Империи.

Но Даниэль, услышавший Вельха и принявший из его рук рубиновое кольцо, почему-то не улыбнулся телохранителю в ответ.

Он протянул руку и дёрнул позолоченный шнур.

6

— Вы помните, конечно, — сказала Катарина, в упор рассматривая подошедших Драконов, глядя в бледное лицо Фрадина и красное Большого, срочное оживление которых закончилось лишь два дня назад, и в сравнении со всеми предыдущими, при которых Принцессе довелось присутствовать, включая попытку оживления Давир Брана три года назад, прошло очень, очень мучительно. — Помните, — повторила она, — как впятером уступили ему одному.

Телохранители молчали. Катарина вздохнула, глядя на своих мужчин сочувственно, но скрывая сочувствие за маской жёсткого недовольства. Девушка знала: каждый из них сильнее страшился не повторения той жуткой боли, а позора, связанного с поражением. Немилости Её Высочества. Холодного взгляда и любого из упрёков, связанных с горячей пеленой жгучего стыда.

Несмотря ни на какую дрессировку, перед своей Принцессой Драконы иногда походили на выщипанных до синевы чуть трепыхающихся полумёртвых кур.

— Что за лица? — воскликнула Принцесса, недовольная их виноватыми гримасами. — Где вы витаете, черт возьми?!. Керье, в чем беда, скажи хоть ты!

— Хм, Ваше Высочество... — кашлянув, ответил невысокий крепыш, исподлобья поглядывая на Принцессу, — мы переоценили себя. Не ожидали.

— Глупости! Это я переоценила вас, а не вы. Это я не ожидала, что вмешается брат, а не вы. Вы в любом случае не могли этого ожидать; потом не могли ничего сделать — только бежать... — Она вздохнула, опуская голову, и негромко добавила: — Плохо именно вот это «ничего».

— Магия, — выразил общее мнение Месрой, украшенный косым шрамом через все лицо и маленьким свежим — на шее, у самой артерии, застывшим крошечной бледной чертой. — Он превосходил нас в скорости по меньшей мере вдовое, с этим мы ничего поделать не могли. Его мечи прошибали все наши защиты, а наши, — тут он запнулся, — я думаю...

— Ты думаешь?.. — издевательски переспросила Принцесса, даже привстав в кресле и не удерживая сползающий на пол плед; глаза её выразительно сияли. — Ни один из вас ни разу не достал его, чтобы проверить это; то, что он пробивал вас, неудивительно. Слишком многое эта чёртова магия значит в нашем цивилизованном мире, за последние семь столетий переросла и искусство, и науку. Она используется везде — в дрессировке быков, засеве полей, мытьё полов и уж тем более в воинском мастерстве. В искусстве войны великой Империи. Впрочем, об этом довольно много писали философы; в частности, мой обожаемый учитель, спасибо ему за все...[4] — Принцесса насмешливо и вместе с тем недовольно молчала, опустив голову, лбом касаясь прохладной темно-коричневой кожи, которая ещё не успела согреться первым лучом дневного тепла.

Недовольство в ней созрело, выливаясь в резкую гримасу, исказившую юное лицо, во мрачный возглас:

— Если один-единственный, слабенький покров размытости внешнего облика может полностью изменить весь ход поединка между двумя равными противниками, практически предрешая его, что говорить об арсенале, который за три года непрерывных покупок собрал наш воинственный Краэнн... Каждый из вас по деньгам стоит вдесятеро меньше, чем на нем одном навешано только иммунностей и защит; не говоря уж о том, что он, как наследник крови, получает все это от Пятерых, чьё могущество не чета независимым Мастерам...[5] — Она выбралась из огромного кресла (телохранители подались назад, расступаясь, длинные тени их скрестились и разошлись), отвернулась и подошла к стрельчатому, вытянутому окну с матовым узором-окантовкой поверх прозрачного, чистого стекла. Несколько мгновений смотрела вперёд, на вытянувшийся во все стороны заоблачный простор.

— Небо сегодня слишком хмурое, — едва слышно произнесла она, — скоро, что ли, будет дождь?..

— Судя по облакам и ветру, нет, — прошелестел у самого уха Нож, — будет гроза, но столицы не тронет. Пройдёт мимо. Шагах в пяти.

— Каков же шаг у многоликой грозы? — мысленно спросила Принцесса, отвратительное настроение которой снова пытались улучшить.

— Миля, Ваше Высочество, — подумал убийца в ответ, — непостоянная воздушная миля. То расстояние, которое стремительная гроза преодолевает за час.

— Ну и огромная она, эта миля, — усмехнулась Принцесса, прищурившись и неожиданно остро желая ощутить сильные мужские руки на талии и бедре, широкую грудь, на которую можно откинуться и опереться, ощущая упругую мощь, чувствуя волнующий жар. Едва заметно алея от чувства, вылезшего из-под плит холодного спокойствия- расчёта непослушным живым ростком, Инфанта улыбнулась. Губы её потеплели. Что это было? — подумалось ей. Быть может, желание хоть на миг обладать кем-то, кто способен принять всю тяжесть, лежащую на этих юных плечах, желание уснуть и проснуться уже другой?..

Другой?..

Улыбка поблекла.

Взявшись за створки, Принцесса распахнула окно, и свежий ветер влетел в зал, овеяв её прохладой. Короткая юбка школьницы, длинные волосы, не убранные и не собранные никак, широкие рукава тонкой накидки взлетели, затрепетали под сильными, обжигающими струями, превращая девушку в птицу. Мелькнули обнажённые бедра Катарины, приоткрытые взволнованным всплеском, показалось и белое кружево, тонкие линии краешка тайны на нежной загорелой коже, приоткрытой на малый миг. Телохранители молча смотрели. Им иногда выпадало увидеть её такой, о какой не каждый осмеливался даже мечтать.

Мгновение погасло, разбившись о сотни спешащих вслед за ним; в такие минуты неожиданного, поразительна краткого, блаженного спокойствия, когда можно забыть обо всем, не смотреть ни на что, любой начинает ценить уходящее, с тоской заглядывая ему вслед.