Елена Кипарисова - Фея мёртвого города

- Он нас уничтожит, - вторила ей я, расстроенная настолько, что готова была провалиться сквозь землю, чтобы никто не видел моего позора. - Он нам этот торт будет припоминать весь семестр.

- Возблагодарим Бога, что с нового года его заменит другой преподаватель. Иначе от нас ничего бы не осталось.

- Не думаю, что он нас вообще что-то останется и за полгода. Он уж постарается.

- Прости, Ась, я хотела как лучше.

- Злой рок, - ответила я, останавливаясь перед дверью в аудиторию. - Когда-нибудь в старости мы будем над этим смеяться и пересказывать внукам.

- Мне кажется, это станет легендой факультета, - усмехнулась подруга. - Еще никто не додумывался дарить учителям торт с пенисом. Я чувствую себя настоящей хулиганкой. Так,

девичник в силе?

- Шутишь? Я выжата как лимон. Лучше перенесем до лучших времен.

- Знаешь, беспроигрышный способ избавиться от всей этой грязи, что на нас вывалили -

напиться.

- В другой раз. Сегодня я, наверное, лучше поработаю в больнице, чтобы отвлечься.

- Как знаешь, - передернула плечами подруга, разом погрустнев еще сильнее. - Но помни, что от девичника тебе не отвертеться.

- Только без эротической выпечки, пожалуйста, - простонала я, потирая виски. - Я теперь на торты нормально смотреть не могу. - А я бы от сладкого не отказалась. Плюс один - пара действительно сорвана.

Глава 7

Мы всегда готовы пойти на риск, более того, мы только и ждем удачного момента, чтобы

забыть обо всех правилах и ограничениях, удерживающих нас в тесной клетке. Нам хочется, чтобы кто-то подтолкнул к краю, дал карт-бланш на все безумства, которые рождаются в

нашей воспаленной фантазии. В итоге мы оказываемся перед выбором - стать этим безумцем, отвергаемым обществом, или сойти с ума от безвыходности и обреченности. Так к чему на

самом деле стремится человек: к самосовершенствованию или саморазрушению? Что из них

имеет больший смысл?

В больнице царила мрачная тишина, я шла по широкому коридору, пытаясь избавиться от ощущения, что все вокруг вымерли, оставив меня одну на целой планете. Ночная смена сползлась в ординаторскую, попивая кофе и смотря какой-то сериал по крошечному телевизору.

Но так было даже лучше - я не терпела посторонних глаз.

В детском отделении вовсю хозяйничала беспросветная темнота - отбой объявили более двадцати минут назад. Все мирно спали на своих узких кроватях, укрывшись тонкими потрепанными одеялами и прячась от яркого уличного фонаря, стоящего прямо под окнами. Я тихо прошла по палате, стараясь никого не разбудить, и остановилась у дальней стены, где, свернувшись калачиком, лежала маленькая девочка - Оля или Олененок, как называла ее мама.

Голова малышки была повязана ярко-розовым платком, скрывая отсутствие волос, загубленных химиотерапией. Белый свет, льющийся из внешнего мира, делал ее лицо еще более бледным, словно покрытым тонким слоем инея. Мой взгляд упал на соседнюю кровать, где спала ее мать - два года борьбы измотали ее, казалось, она погибала вместе с дочерью, а может, это было ее желание.

Я встала на колени у кровати девочки, наблюдая, как подрагивают пушистые ресницу. Мои силы еще не восстановились полностью, но ждать не имело смысла - ребенок страдал от страшных болей, которые мог унять только мой дар. Мне нужно было только постараться, отдать все, что осталось внутри, все, до капли, и надеяться, что этого окажется достаточно.

Девочка испуганно открыла глаза, но, увидев мое лицо, тут же расплылась в улыбке. Я прикоснулась указательным пальцем к ее губам, призывая молчать. Она понимающе кивнула, оглядываясь, чтобы убедиться, не проснулась ли мама.

- Я пришла, чтобы помочь тебе, - мой шепот всколыхнул тишину, почти сразу утонув в ней. -

Просто лежи смирно и старайся не шевелиться.

- Я знала, что ты придешь, - девочка замерла на кровати, прикрыв глаза. - Ты должна была прийти.

Я взяла ее за руку, чувствую, какая она хрупкая, словно тростинка, но даже сейчас от ее кожи исходил сильный уверенный жар.

- Будет больно? - Оля открыла глаза, не отрывая от меня взгляда. На ее лице читался и страх, и надежда, и какое-то детское благоговение.

- Нет, возможно, немного жарко.

- Это не страшно, - пролепетал ребенок, расслабляясь. - И боль пройдет? Я так от нее устала.

- Она уйдет, не бойся, - пообещала я, закрывая глаза и сосредотачиваясь на ее тепле.

Маленькая ручка подрагивала в моей ладони. - Я обещаю.

Нежная кожа буквально вытягивала мою энергию, впитывая, словно губка, потому что так нуждалась в этом чистом притоке. Я могла ощущать ее болезнь, страшные провалы язв, как черные дыры, вытягивающие из Оли жизненную силу. Они тревожно задрожали, узнав о моем присутствии, и сжались, надеясь, что их не заметят. Но меня нельзя было этим обмануть - их длинные зловещие щупальца расползлись повсюду, адским спрутом вонзившись во все жизненно-важные органы.

Я сосредоточилась на этих болезненных очагах, представляя, что в моих руках огонь, способный их уничтожить. По венам потекла раскаленная лава, пульсируя и обжигая. Ладони вспыхнули, отдавая все тепло, но поток не был таким сильным, как когда я спасала Марка. Его было недостаточно, мой организм еще не до конца восстановился, проигрывая эту борьбу.

Болезнь зашипела, отступая, но лишь длят того, чтобы вскоре вновь заявить о себе. Мне пришлось стиснуть зубу, чтобы не застонать от внезапной судороги, скрутившей сердце. Оно пропустило удар. Боль нарастала, мой пульс сначала участился, а потом резко упал, совсем пропав.

Я застонала, отдернув руки, и обессилено падая на пол. Сердце дало сбой, совершенно выпав из ритма. Из моего горла вырвался хрип, когда мне удалось сделать первый глубокий вздох.

Кислород наполнил легкие, заставив закашляться. Я тут же прикрыла рот рукой, боясь, что ктото проснется. Женщина рядом зашевелилась, что-то пробормотав во сне, но через минуту снова затихла - она слишком устала за день, чтобы очнуться от неясного шороха. В палате вновь воцарилась звенящая тишина.

С большим трудом, я все же поднялась на ноги, оглядываясь на девочку. Она испуганно смотрела на меня, сжав маленькие кулачки на стеганом одеяле.

- С тобой все хорошо? - спросила она так тихо, что я с трудом расслышала ее слова.

- Да. - Вот только ничего не получилось. Моей силы не хватило, чтобы исцелить малышку. От обиды я с трудом сдерживала слезы, до боли впиваясь острыми ногтями в ладонь.

- Я чувствую себя лучше, боль ушла, - улыбнулась девочка, посмотрев на меня своими подетски открытыми глазами. - Больше не больно.